Кристина Юраш - Принц и Лишний

«Предлагаю ввести рейсовые телеги! — обрадовался полярный лис. — Междугородные рейсовые телеги! Во все направления. Сделать кассу, билеты, наметить количество остановок. Внимание! Внимание! Рейсовая телега с одной вороной и одной каурой с Кудыкиных гор с грузом ответственности и ворованных помидоров запаздывает на двое суток! Господа встречающие, можете разбивать здание вокзала и палатки!»

Меня довезли без приключений, даже не потребовав оплаты проезда. Я пошла в сторону, в которую меня развернули. Мои руки коснулись шершавой древесной коры… Дерево. Еще одно… Рукой прямо в дупло попала! Судьба снова решила рискнуть здоровьем, поэтому пришлось идти наобум. Затаившись под деревом, свернувшись на мягком, пружинистом мху, я отдыхала после утомительного блуждания по лесу. Пока я лежала, вслушиваясь в шелест листьев и пение птиц, на меня что-то упало. Я стряхнула рукой сухой листок.

— А чего это ты пригорюнилась, Любовь? — послышалась насмешка Судьбы, протянувшей мне еду. — Хотелось бы тебя ткнуть, как котенка в мокрую тапку, но мне здоровье не позволит!

— А ты сама не будешь кушать? — спросила я, протягивая ей кусок хлеба.

— Я сейчас расплачусь. Мне в первый раз что-то предложили! А то все требуют, просят, а тут… Нет, не буду, но растрогана. Спасибо, — задумчиво заметила Судьба. — Ладно, пора мне. Гномы двинулись на людей. У эльфов — переворот. Парадом командует Листочек. Поднял всех на уши. Первая атака оборотней отбита. Собрали вполне боеспособный отряд, причем неожиданно многочисленный. Им и отбиваются. Все против всех. Крестовый поход за Любовь. Так что тебе туда ни в коем случае нельзя. Даже близко.

Я протяжно зевнула и даже не заметила, как меня сморил сон. Проснулась я от-того, что мой плащ потихоньку куда-то от меня уползает. Я попыталась поймать его рукой.

— Не шевелись, — произнес надменный голос. — Или я проткну тебя насквозь. Ты и так на прицеле! Отвечай громко и четко! Кто ты?

Я поняла, что плащ с меня снимают кончиком меча. И меня удивляет, что тот, кто это делает, еще не рассказывает взахлеб кровью одной костлявой мадам, как ему удалось так быстро распрощаться с жизнью.

— Шпиона нашли! — выкрикнул голос, который переполняла такая гордость, словно за это ему дадут орден во всю грудь и обеспечат пожизненной пенсией. Я слышала едва различимые, многочисленные легкие шаги по траве. С меня содрали плащ, и меч упал в траву, звонко стукнувшись о камень. — Невероятно! Лесная богиня! — восхитился голос, сопровождающийся придыханием.

«Кикимора болотная!» — полярный лис достал с полочки самокритику, протер ее и поставил обратно.

С богиней леса и кикиморой меня роднили листья в волосах, которые я усердно пыталась вытащить, колючие ветки в плаще и чумазое лицо. Я даже на губах чувствовала привкус свежей грязи.

— Я ее первый нашел! — обрадовался голос. Другие возгласы уже формировали живую очередь, похлеще больничной, когда возле кабинета схлестнулись в словесном поединке те, кто уже живет на налоги, и те, кто притащил на прием будущих налогоплательщиков. — Ты на кого меч поднял?

— Нет, моя! Ты ее не получишь! — послышалась какая-то возня, сопровождаемая поединком, который отлично подошел бы для озвучки «Трех мушкетеров». Как хорошо, что я этого не вижу.

К нам приближался знакомый голос, от которого мне тут же захотелось заползти в какое-нибудь дупло, как и подобает змее-разлучнице.

— Шаг в сторону! — голос стал громче. Меня бережно подняли на руки и завернули в плащ. — Не прикасаться к ней! Опустить оружие!

Меня прижимали к груди, завернув, как ребенка, в чужой, пахнущий чужим запахом плащ.

— Все, маленькая моя… Не бойся… Никто тебя не тронет… — меня поцеловали в макушку, придерживая одной рукой. — Я отнесу тебя домой, радость моя… Все будет хорошо… Ты продрогла, замерзла, проголодалась…

В воздухе что-то свистнуло, мы тут же дернулись. Я уловила странный звук, как будто одна железяка стукнулась о другую, а потом что-то упало в траву. Через секунду мы снова дернулись. На землю снова что-то упало. Очень большое…

— Я предупреждаю только один раз. Запомните это. Вытереть мой меч от крови, — меня куда-то несли, прижимая к себе, а я тихо плакала, понимая, что сейчас и этим отношениям наступит конец. Меня гладили, утешали, баюкали, но я все равно продолжала плакать, оплакивая самую красивую любовь, которую когда-либо видела в своей жизни. Судя по тому, как мы двигаемся, сейчас мы поднимаемся по ступенькам. Я слышала журчание фонтанов, слышала недоверчивый шепот. Перед нами распахнули дверь. Шаги стали гулкими, словно отражались от стен. Еще немного, и сердце Светлячка будет разбито… Как же я этого не хочу! Не хочу… Мне так стыдно…

— Любовь моя! — услышала я преисполненный счастьем голос Светлячка. В моем сердце проворачивался нож отчаяния. Я слышала ее неровные шаги и постукивание палочки. — Ты вернулся… Я так волновалась… Так переживала…

Я съежилась, роняя слезы. Повязка намокла хоть выжимай.

— Да, мой Светлячок, я вернулся… Я по тебе очень скучал… — раздался голос эльфа. — Смотри, кого я нашел! Ты только взгляни, любовь моя…

Зашуршал плащ. Я поймала глоток свежего воздуха.

— Любовь! — раздался счастливый возглас Светлячка. — Моя маленькая… Любимый, она плачет… Что с тобой, радость моя? Почему ты плачешь? Кто тебя обидел?

Пока меня обнимали одни руки, вторые вытирали мои слезы.

— Райя, у нее повязка… У бедной девочки что-то с глазками… — всхлипнула Светлячок, гладя мою руку. — Давай посмотрим… Не может быть, чтобы ее кто-то обидел… Все, хорошая моя, не надо плакать… Не плачь, маленькая, сейчас мама и папа посмотрят…

После этих слов у меня началась истерика. Я сидела на чужих коленях, мокрая повязка лежала рядом, а мои слезы бережно вытирали маленькие нежные ручки «мамы». «Папа» целовал меня в макушку, утешая как мог.

— Я ослепла, — тяжело вздохнула я, чувствуя, как объятия сжимаются крепче, а меня по щеке гладит маленькая теплая ладошка. — Зачем вам слепой ребенок? Светик, я прошу тебя, дай мне кольцо возврата! Мне нужно вернуться домой!

— Маленькая моя, здесь твой дом… Знаешь, я буду тебе все рассказывать… Мы станем твоими глазками. Тебе нужно искупаться, покушать, отдохнуть, а мы с папой пока подготовим для тебя комнату, — прошептала Света, убирая волосы с моего лица. — Как же так… Бедная моя…

— Не показывайте меня никому. Даже слугам, — прошептала я. — Они не должны видеть мое лицо. Я вас умоляю!

— Она стесняется своей слепоты, — вздохнул «папа», неся меня купаться. — Я оставлю тебя с мамой, а сам предупрежу, чтобы для тебя все подготовили… Не бойся, кроме нас, к тебе никто заходить не будет.