Кристина Юраш - Принц и Лишний

Итак, в этом мире меня ищет симпатичная тварь, в том мире ищет несимпатичная тварь. Ну, здравствуй, уныние, мой лучший друг. Говорят, что богатый тот, у кого чего-то много. Так вот, судя по количеству проблем, перед вами — настоящий олигарх!

Я отважилась сходить в магазин за булочкой. На обратном пути я заметила, что в офисе дверь открыта. Я ее на ключ закрывала! Влетев в офис, я столкнулась лицом к лицу с Гимнеем Гимнеичем, который разговаривал по телефону.

— Ты почему не на рабочем месте? — возмутился он, зажимая трубку рукой. Я не успела ничего сказать, как вдруг телефон стал орать женским голосом.

— Да ничего! Просто тут Любовь неожиданно залетела, и я… — ответил Гимней, глядя, как я прячу за спиной булочку и пытаюсь отдышаться. — Так! Яне… Да ты что такое гово… Успокойся… Это не то, что ты… Я не… Да выслушай меня! Не от ме… Да не бе…

Пока дело, подогреваемое попытками оправдаться, шло семимильными шагами к разводу, я юркнула за свой стол.

— Да я не это имел в виду! — орал директор, пытаясь перекричать трубку. — Дослушай, что я тебе…

Гимней Гимнеич отлепил телефон от лица, а я отчетливо увидела на его щеке две полоски. Судя по тому, что только что произошло с его мозгами, у меня есть все шансы не только залететь, но и вылететь.

— Ты вообще меня слышишь? — заорал Гимней в трубку, откуда уже доносились рыдания и угрозы «уйти к маме». Трубку бросили.

— Помнишь, я давал тебе документы? В синей папке? Давай их сюда! — Гимней протянул руку.

— Вы мне ничего не давали! — ответила я. Может, память и жалуется на меня, но я на нее пока не жалуюсь!

— Опять?! Да что такое! Синяя папка! Я давал ее тебе два месяца назад! — заорал Гимней. — Давай вспоминай!

— Два месяца назад я здесь не работала! — заорала я в ответ. — Я в упор не знаю, кому вы давали папку и где она находится!

— Так ищи давай! Чего сидишь? Сама потеряла, а еще и оправдывается! — возмутился Гимней, хлопая дверью.

Пять часов. Раскопки в столе, в шкафу не дали никаких результатов, а мне уже пора собираться.

В наскоро слепленном образе лесной нимфы я прошла по коридору замка. Ничего себе! Вы не поверите! В коридоре стояла очередь! Натуральная очередь из девушек разной степени красивости и ухоженности! Пока две девушки, обделенные внешними данными, держали в страхе всю очередь, три дамы держали дверь. Остальные размазались по коридору. Очередь? Ах так? Хорошо! Где очередь, там и…

Я отошла подальше, дождавшись, пока никто не будет смотреть, быстро поменяла облик. В зеркале отражалась сгорбленная старуха с авоськой и клюкой. Я уже неплохо освоила медальончик, поэтому образы стали получаться вполне реалистичные. За основу была взята баба Галя, которая держала в страхе дом, в котором я жила с родителями. Позывным у бабы Гали было «Агент ноль-семь», потому что жила она в седьмой квартире. Джеймса Бонда уволили бы с основного места работы, если бы его руководство хоть раз увидело, с какой скоростью баба Галя собирает и обрабатывает информацию. Именно она была в курсе, когда, на сколько и в связи с чем будет отключен свет, знала графики работы всех поликлиник, муниципальных учреждений, умела по шагам определить, в какую квартиру поднялся почтальон, кто с кем и сколько раз кому изменял, кто, чем и с каким успехом болел. Она профессионально вычисляла «наркоманов» и «проституток», ругалась с управдомом так, что после этого валерьянку пила не бабка, а молодой управдом, прекрасно знала, кто из играющей на площадке ребятни «нагулянный», и так далее. Откуда она черпала столь секретные сведения, никто не знал. Мистики грешили на то, что она — экстрасенс, но скептики винили тонкие стены и хороший слух.

— Это очередь за яйцами? — прошамкала я, пробираясь сквозь очередь. Принц, видать, совсем отчаялся, поэтому решил не рисковать и собрать всех желающих. Похвально! Предсказуемо и морально наказуемо! Знакомое чувство, когда тебе назначили индивидуальное собеседование, а ты приходишь и видишь целое стадо соискателей, у которых тоже «на 11:00» в тот же кабинет. Уважение? Нет, не слышал!

Девушки на меня посмотрели странным взглядом, мол, а ты что здесь забыла?

— Сказали, что все бабы пошли за яйцами во дворец! Вот и интересуюсь! — искаженно-старческим голосом ответила я, показывая авоську. Баба Галя без авоськи — первый признак апокалипсиса. — Хорошие яйца-то? Кто-нибудь уже щупал? Крупные?

Я окинула взглядом стулья, а потом увидела темноволосую девицу в розовом платье, которая вальяжно развалилась на стуле, со скучающим видом рассматривая замысловатую лепнину на стенах.

— Че сидишь? Не видишь, бабушка стоит! — возмутилась я, потрясая авоськой. — Расселась! Молодая еще! Постоишь!

Девица подняла на меня глаза.

— Или ждешь, когда палку кинут? — проскрипела я, потрясая палкой под некоторое оживление в очереди. — Там что? Обеденный перерыв? Сколько жрать-то можно! Людей мордовать! Совсем уже обнаглели! Изверги!

— Бабка, проваливай отсюда! — возмутилась девушка, занявшая выбранный мною стул. Она скривила красивые губы в неприятной улыбке.

— Что значит проваливай? — взвинтилась я, сдвигая девку палкой и занимая ее место. — Это ты у меня сейчас провалишься! Ишь ты, научилась старшим грубить! Никакого уважения к старости! Никакого! Куда мир катится? Пришла бабушка за яичками!

— Бабка, успокойся! — возмутилась блондинка, подпирающая стену неподалеку. — А лучше иди отсюда! Никаких яиц тут нет!

— А ты, ущербная, вообще молчи! Небось даже нормальный омлет делать не умеешь! Я такой омлет делаю, что покойный дед аж стонал от удовольствия! — выпалила я, положив руки на клюку. — Помню, достает дед колбаску, тычет ее мне, мол, делай омлет… А я уже тогда без зубов была… Колбаска прямо тает во рту… Сосу ее, ибо кусать-то уже не могу… Эх! Хорошие были времена!

Девушки смотрели на меня очень странными взглядами. Одна вообще прыснула.

— Че сме-ес-си-и-и! — обиделась я, поправляя авоську. — Смешливая какая! Тебе тут про замужество удачное рассказывають, а она ржет как лошадь! Готовить небось не умеешь? Ждешь, когда слуги все принесут и приготовят! Небось сама замуж хочешь, да не берет никто! Еще бы, с такой-то рожей… Мой тебе совет, девонька, ищи слепого. Прямо как мой дед-покойник. Смотрю, наутро ко мне с топором идеть… Спрашиваеть, а что бревно-то в постели нашей делает? Еле успокоила! Топор отобрала, но по ноге ему попала. Для профилактики! До конца жизни хромал, а когда дрова рубил, с каждым бревном разговаривал! О чем это я? А! Кто в очереди последний?

— Я! — раздался недовольный голос какой-то жилистой девицы с родинкой-бородавкой на щеке.

— Бедненькая, — покивала я, снова опираясь на клюку. — И каково тебе, девонька, в конце стоять-то? Последней? На тебя небось и яиц-то не хватит… Мне-то хорошо, я-то первая стою!