Кристина Юраш - Принц и Лишний

Он поцеловал меня в полуоткрытые губы, но впервые я чувствовала, что меня сейчас действительно хотят съесть и в прямом, и переносном смысле. Впервые он задыхался во время поцелуя, от которого через мгновенье стала задыхаться я.

— Когда он тебя обнял… когда стал целовать твое лицо… — я чувствовала, что меня действительно сейчас съедят, а потом моей обглоданной косточкой поковыряются в зубах. — В тот момент я готов был схватить его за горло… А я теперь не могу утолить жажду… Я целую, но мне мало… Как будто я пытаюсь убедиться в том, что в тебе ничего не изменилось…

Я и сама заметила в поцелуе какую-то странную терпкую горечь. Тьма не хотела выпускать из своих лап мою душу, то слегка придушивая ее нежностью, то сжимая до призрачной боли, как после долгой разлуки.

— Я понимаю, что это была игра… Ты поступила правильно… Ты просто не могла поступить иначе… Я видел жалость в твоей душе… Я не видел ничего другого… Но на мгновенье мне стало неприятно… — мое чудовище сегодня получило укол ревности. Не знаю, что будет дальше, но с такой работой, как у меня, у него скоро должен выработаться стойкий иммунитет.

«Но ведь любви без ревности не существует!» — заметил песец, подпиливая пилочкой когти и глядя на сверкающую звезду, которой он в любую секунду может накрыть мое счастье в личной жизни.

Я снова почувствовала горький поцелуй, положив руки на плечи моему слегка ревнивому чудовищу. Слегка, потому что никто не пострадал. Это меня обнадеживало и успокаивало.

— Скажи мне, душа моя, как избавиться от этой горечи… — прошептал Иери, кусая губы и сжимая в руке подаренный мне медальон.

— Это похоже на ревность, — вздохнула я, положив пальцы на его губы и медленно проводя по ним. — Я бы тоже переживала, если бы увидела тебя в объятиях другой. И тоже бы захотела с тобой серьезно поговорить… И мне это было бы неприятно…

«И не говори! Там, за дверью, очередь стоит за твоим чудовищем, периодически переговариваясь: „Любовь — не стенка, подвинется!“» — заметил полярный лис, который очень любил ревность, как любят поставщики постоянных покупателей.

— То есть ты хочешь сказать, что я сейчас испытываю нечто похожее на ревность? — тяжело вздохнуло мое чудовище. — Я не хочу тебя ревновать…

— Каждый сам выставляет для себя границы. У меня есть свои внутренние границы. И я их не нарушаю… — покачала головой я, понимая, что не все так плохо, как показалось на первый взгляд.

«Это говорит Любовь, которая не знает границ!» — поддакнул песец.

— А мне очень хочется проследить, чтобы другие не нарушали твои границы, душа моя… Это тоже считается ревностью? — заметил Иери, пока я обнимала его и успокаивала со всей нежностью, на которую способна.

— Нет, это называется защитой своих интересов, — засмеялась я, прижимаясь лбом к его груди. — С меня коробка конфет… Знаешь, приятно смотреть, когда настоящая любовь побеждает смерть…

— Мне кажется, что смерть просто любовь и ненависть… И глядя на них иногда может отступить… — философски заметило мое чудовище, пока я разматывала свою повязку. Надо хоть посмотреть, как продвигается процесс заживления. Осторожно развернув подобие бинта, я увидела, что от раны осталась маленькая царапина.

— Это все потому, что в тебя верят… — улыбнулся Иери, видя мое скептическое замешательство. — Тех, кого вы считаете богами, создает вера. Она наделяет их особой силой. Вы сами создаете себе богов… Сами же их низвергаете…

— Вот только давай не про статуи… Вон, есть бог Любви, пусть ему все дружно молятся! — отмахнулась я, сворачивая повязку и бросая ее в карман за ненадобностью.

— Открою тебе секрет, — прошептало мне на ухо мое чудовище, снова играя с подаренным мне именным украшением. — Я сам начинаю верить в тебя…

Месячная норма соплей и слез была выдана в носовой платок за один вечер. Пока я сидела и собирала в платок свои сантименты, мне на колени легла голубая роза — красивый, упругий, свежий бутон небесно-голубого цвета, все еще покрытый сверкающими каплями росы. Наша песня хороша — начинай сначала!

«Вино мне, сигарету! И чистый носовой платок!» — по-барски приказал полярный лис, намекая на горе от сердца.

— Душа моя, посмотри на меня, — прошептало мое чудовище, трогательно заглядывая мне в глаза. — Тебе не нравится?

Я положила руку поверх его, слегка пожимая и улыбаясь сквозь слезы.

— Нравится… Мне нравится любой твой подарок… Что бы ты ни подарил, мне это нравится… Просто потому, что это — твой подарок… Прости, что я такая нервная и впечатлительная… — заметила я, снова пожимая прохладную руку. — Я постараюсь держать себя в руках. Каждый раз обещаю себе, но каждый раз не могу сдержать слез… Извини, что порчу вечер своими соплями… Просто меня это действительно поразило… Я не поверила. Честно, я сначала ей не верила… И мне теперь очень стыдно за свои сомнения… Стыдно перед собой…

— Я не умею плакать, поэтому в чем-то завидую тебе… — прохладная рука осторожно стерла с моей щеки слезу. Я чувствовала в своем дыхании внутренний жар, который перед тем, как вылиться слезами, плавил мою душу.

Перебирая лепестки роз пальцами, я почувствовала что-то странное в бутоне. Что-то меня обожгло, заставив сглотнуть и украдкой опустить глаза. Среди лепестков было красивое кольцо с бордовым камнем, похожим на зернышко граната.

— Знаешь, что это за камень? — прошептало мое чудовище, прижавшись к моей щеке.

— Рубин? — предположила я. Мои геммологические познания ограничивались простой истиной. Белый и прозрачный — алмаз, зеленый — изумруд, красный — рубин. Все. Эти камни я видела исключительно на картинках.

— Нет, душа моя, это не рубин, — Иери взял меня за руку. — Это другой камень… Это гранат… Он не такой ценный, как рубин, но мне он нравится намного больше. Пусть это зернышко граната станет твоей верой. Знаешь, в тебя верит столько людей, но есть один-единственный, кто в тебя не верит.

— Согласна, начальство еще не поставило мне памятник, не молится на меня каждый день, — поджала губы и согласилась я, едва заметно улыбаясь.

— Этот человек — ты сама, Любовь, которая не верит в себя. Любовь, которая не верит в собственную силу. Любовь, которая заставила весь мир верить в нее… — заметило мое чудовище, поглаживая мои руки.

— А я не хочу, чтобы все верили в меня… Мне не нужны эти божественные почести. Я просто делаю свою работу, — я заглянула в его алые глаза, увидев, как в них отражается пламя свечи. — Я — обычный человек… Обычный, слабый человек… Я знаю, есть сильные люди, а есть слабые. Так вот, я — слабая… И я это признаю. Об этом мне постоянно говорили родители: «И что ты сможешь сделать? Ничего, потому что ты слабая… Ну куда ты лезешь, потом опять будешь рыдать…» Об этом мне твердили в школе: «Вот если бы ты была сильной, то смогла бы сесть и выучить геометрию! А так у тебя неглупая голова, но нет сил заставить себя!» На работе мне всегда намекали, что я должна быть сильней, настойчивей, агрессивней, чтобы добиться успеха.