Екатерина Коновалова - Сколько стоит корона [СИ]

Но Всевышний не поспешил ее обеспечить, и продолжающий жить ум заработал с прежней живостью. Погромы начались не просто так, а из-за голода. Людям не хватило своих запасов, торговля остановилась почти неделю назад, пополнить их было негде. Нужно было что-то делать с этим. Обозы не попадут в город, пока он не очистится, и вскоре голод толкнет людей на новые бесчинства.

Эйрих договорил и вышел обратно в зал, за окном ревели от счастья. Дойл сделал страже и теням знак уйти, после чего сказал:

-- Надо открыть один из складов продовольствия.

Эйрих посмотрел на него тяжелым взглядом, и Дойл в этом взгляде угадал, что брат ощущает на себе тяжесть той же плиты, что и он сам.

-- Как жаль, -- сказал он тихо, -- что ты никогда не участвовал ни в одном заговоре, Торден.

Дойл дернулся, обернулся и переспросил:

-- О чем ты?

-- Заговор против меня, -- Эйрих тяжело выдохнул и сел на трон, вытянул ноги, -- если бы ты его возглавил, он увенчался бы успехом.

-- Ты болен?

-- Здоров. Ты получил бы корону. И, проклятье, был бы лучшим королем, чем я, дорогой брат.

-- Ты бредишь, -- Дойл отвернулся. -- Проспись, выпей вина и не мели чепухи.

-- Чепухи? -- сзади лязгнуло, Эйрих опустил меч на пол. -- Все эти годы ты, а не я, держишь Стению. Ты усмиряешь мятежи, проводишь реформы. И ты знаешь, что такое отвечать за свои решения. Помнишь заговор лордов? Казнь? Я отвернулся тогда, не желал смотреть, как будут рубить конечности моим бывшим друзьям и друзьям отца, зато я видел, что ты смотрел. Не отрываясь! Торден! -- Эйрих окрикнул его так громко, что Дойл был вынужден развернуться. -- Ты отправил их на плаху и смотрел на их смерти. Ты понимал свою ответственность за них и не пытался прятаться за дешевыми балаганными речами. И теперь... Я -- их король. Это я должен был...

Эйрих вдруг сгорбил спину и закрыл рукой лицо. Дойл колебался долго, прежде чем подойти и нерешительно сжать его плечо.

-- Ты отличный король, Эйрих. И мы посмеемся над тем, что ты мне сейчас наговорил, когда все кончится.

-- Не кончится... Я чувствую, мы умрем здесь. Скоро. Ты был прав, когда говорил, что нужно уехать. Если бы я не разыгрывал из себя легендарного рыцаря в сияющих доспехах, посланца Всевышнего, мы оба были бы уже далеко. Ты был прав.

Дойл был с ним согласен, но не мог в этом признаться, так что просто сказал:

-- Мы еще Остеррад не завоевали. И у меня большие планы по торговле с Эмиром. И милордам надо прищемить хвосты.

Эйрих хмыкнул:

-- Хочешь сказать, что подыхать еще рано?

Вместо ответа Дойл продолжил, словно и не слышал:

-- И мне еще надо жениться на этой сумасшедшей рыжей женщине.

Теперь король рассмеялся громко. Дойл отвел взгляд, хлопнул по руке и произнес:

-- Ты даешь людям веру. И они готовы за тобой в пасть к врагу топать ровным строем. Так что... ты и правда отличный король. И не вздумай даже в мыслях перекладывать эту неудобную железную штуковину, -- он шутливо щелкнул по короне пальцем, -- на мой голову. У меня и без нее спина горбатая.

Дойл полной грудью вдыхал терпкий ночной воздух, сжимая коленями бока коня. После утренних погромов он объехал весь город, убеждаясь в том, что все снова спокойно, но что-то внутри не давало ему расслабиться -- пресловутое предчувствие опасности. И именно оно заставило его выехать на ночное патрулирование вместе со своим отрядом. Если что-то произойдёт ночью, он хотел иметь возможность узнать об этом первым.

Однако Шеан был спокоен -- пустыми глазницами темных окон таращились в ночь дома, скрипели редкие деревья, а прислушавшись, можно было уловить детский плач из подвалов или крысиный писк.

В неровных пятнах света от двух факелов то и дело возникали грязные лужи, которые уже начали схватываться тонкой коркой льда. Наступая на них, кони фыркали от непривычного хрусткого звука и прядли ушами. Дойл едва придерживал пальцами уздечку, изо всех сил вглядываясь в темноту и вслушиваясь в шорохи. Именно поэтому он услышал тихий металлический лязг и уловил едва мелькнувшую желтую полоску щели ставень одной из лавок. Он поднял руку, показывая отряду остановиться, спешился, порадовавшись тому, что надел мягкие кожаные сапоги, и приблизился к двери. Осмотрел ее -- заколоченная наспех. Хозяева бежали из города. Между тем, внутри кто-то был -- Дойл отчетливо слышал шаги, скрипы, и ему не почудился отсвет свечи или факела. Он коснулся пальцами двери -- и одна из досок легко подалась вперед. Скобы и гвозди выдернули до него.

Звякнув железными сабатонами, спешился командир отряда. Приблизился к Дойлу и тихо спросил:

-- В чем дело, милорд?

-- Там люди. Взлом.

Командир обернулся на свой отряд. Вместе с Дойлом их было семеро -- достаточно для того, чтобы разобраться с несколькими воришками.

-- Разрешите мне войти первому, милорд.

Дойл хотел было отказаться, но вспомнил пламенную речь Эйриха про умение осознавать ответственность, и отступил на шаг. Командир потянул за доску и распахнул дверь, одновременно оглашая лавку зычным:

-- Именем короля, бросить оружие!

Внутри было темно -- только одна свеча горела на высоком прилавке, но этого было достаточно, чтобы разглядеть пятерых хорошо одетых мужчин, осторожно вскрывающих ящики с товаром. Предупреждение про оружие было лишним -- они пока не нападали.

-- В чем дело? -- спросил один из них.

-- Королевская служба, -- продолжил командир. -- По какому праву вы здесь находитесь?

Откуда-то из темноты раздался хриплый смех:

-- По праву живых. Проваливай, служба. Этим людям уже не нужно никакое добро.

Дойл перехватил факел и тоже вошел внутрь. При виде него один из взломщиков опустился на четвереньки, подобрал с пола дубину и спросил:

-- А вам здесь что нужно, милорд?

Дойл ничего не ответил, только положил руку на рукоять меча, а командир велел:

-- Выходите на улицу. Вы арестованы именем короля.

Тот, который держал дубину, харкнул, сплюнул на пол и сказал:

-- Жди, как же... Я в своем праве.

И только большой опыт позволил командиру вовремя наклониться и увернуться от удара. Дойл шагнул назад -- факел, который был так необходим в разговоре, стал опасен в драке. Но в следующий момент этим же факелом он нанес первый удар -- по морде того, кто попытался его убить. Завоняло паленым, но факел потух, и Дойл отшвырнул его в сторону, обнажая меч. Рявкнул:

-- Брать живьем!

И впечатал кулак в металлической перчатке в чей-то подбородок. Хрустнуло -- и левую руку обожгло короткой вспышкой боли. Взломщиков было не видно -- только мелькали доспехи стражи. Дойл бил наугад -- плашмя лезвием, рукоятью, кулаками. Полыхнуло -- это едва не опрокинули свечу. Кто-то заорал от боли -- и тут же замолк.

-- Твою мать! -- выкрикнул хриплый.