Екатерина Коновалова - Сколько стоит корона [СИ]

-- Вы верно перепутали меня с кем-то, милорд. Разве став вашей женой, я утратила разум?

Дойл хмыкнул:

-- Временами мне кажется, что разум утратил я, став вашим мужем.

-- Напротив, милорд, мне кажется, вы рассуждаете все более здраво. Я вчера случайно заглянула в ваши записи о возможном приглашении эмирских купцов, -- она покраснела, -- простите, что прочла.

-- Мне не стоило оставлять их за столом, который уже перестал быть моим, -- дернул одним плечом Дойл. На самом деле, записи он оставил совершенно специально -- и именно затем, чтобы послушать ее рассуждения о них. Едва ли его гордость пережила бы обращения за советом к женщине. Но узнать, что она скажет, было очень интересно.

Едва он подумал об этом, как ее губы изогнулись в очень хитрой улыбке, и ему вновь показалось, что она угадала его мысли.

-- Простите еще раз, милорд, но мне показалось, что тон вашего письма излишне сух. Эмирцы считают, что даже гибель мира не может быть причиной для спешки, и ваше краткое письмо оскорбит их.

-- Что же, миледи, -- Дойл уже открыто улыбался, -- вы желаете составить свой черновик?

-- Если вы мне позволите, милорд, -- она рассмеялась, и Дойл привлек ее к себе, коснулся пальцами ее губ, погладил по щеке, любуясь каждой черточкой, каждым признаком совершенства и каждым оттенком несовершенства.

Она послушно откинула голову назад, открывая шею его поцелуям. Дойл несколько раз поцеловал тонкую кожу, потянул наверх край пышной юбки -- и, выронив его, застонал от боли в колене. Вырвалось:

-- Проклятье!

Весной боль, как обычно, из сильной превратилась в невыносимую. Колено как будто сдавили в тисках, в икру впились сотни острых клыков.

-- Милорд! -- воскликнула Эльза. Он попытался собраться с силой и отстраниться от боли, надеясь, что рано или поздно страсть возьмет вверх, но Эльза уже вскочила с постели и скрылась где-то в глубине комнаты. Дойл заскрипел зубами, не понимая, от досады или от боли. Прошло несколько минут, когда раздалось:

-- Милорд! -- Эльза коснулась его плеча и добавила мягко: -- Торден, прошу вас, выпейте.

Дойл трясущейся рукой хотел было забрать у нее кубок, всерьез думая о том, что даже яду он бы сейчас обрадовался, но Эльза сама прислонила край к его губам. Дойл сделал глоток и сморщился -- напиток был горьким.

-- Это сушеный килец с вином, через минуту или две боль пройдет, а пока разрешите...

Прежде, чем он успел ее остановить, она опустилась на пол, стянула с Дойла сапог, вытащила кинжал и решительно разрезала узкую штанину, обнажая распухшее колено.

-- Оставьте! -- произнес Дойл недовольно, но Эльза не обратила на его слова никакого внимания и подушечками пальцев коснулась его ноги.

-- Как давно вы терпите эту боль, милорд? -- спросила она.

Если бы Дойл мог встать и уйти, он обязательно бы так и сделал, но колено по-прежнему болело слишком сильно, поэтому он ответил:

-- С рождения, я полагаю.

-- Разрешите мне или лекарю Хэю сделать мазь из горчичного семени. Соприкасаясь с человеческим телом, оно теплеет, отдавая ту силу солнечного света, которую впитывает в себя, произрастая. Мазь облегчит мучения.

На смену раздражению пришло странное, едва ли поддающееся описанию чувство. Дойл смотрел на Эльзу снизу вверх, видел тень от ресниц на ее лице, и на язык так и просились глупые, ненужные слова, которые никогда не подходили ему: слова любви.

Конечно, он не позволил себе произнести их, вместо этого разрешил готовить все, что душе угодно. А когда приступ боли все-таки отступил, с прежним пылом вовлек свою леди в любовную игру, которой не нужны были слова.

Они заснули, как и во все ночи на протяжении последних двух недель, держа друг друга в объятиях. А в поздний час, когда луна уже скрылась с небосвода, а солнце еще оставалось в обители Всевышнего, спасаясь от непроглядного мрака, Эльза рывком села на постели и выкрикнула -- громко, надсадно:

-- Эйрих!

Дойл проснулся рывком, сел на постели -- и Эльза вцепилась в его руку, лихорадочно прошептала:

-- Твоего брата хотят убить. Скорее!

Он не стал спрашивать, какой дух нашептал ей это во сне, схватил штаны -- не важно, что разрезанные до колена -- натянул, подхватил меч и бросился бежать так быстро, как мог, обгоняя легконогую Эльзу. Сердце колотилось, нога вспыхивала болью, но он не останавливался ни на миг.

Возле покоев Эйриха было тихо и пусто. Ни теней, ни охраны. Дойл толкнул дверь и понял, что опоздал. Человек громадного роста заносил меч над спящим королем, и острие уже почти вонзилось в беззащитную грудь, успеть было нельзя, Дойл вскрикнул, надеясь отвлечь убийцу, но напрасно. Медленно, как в густой патоке, тот продолжал опускать смертоносное оружие, и в этот момент из-за спины Дойла раздалось холодное, властное, страшное:

-- Время, стой!

И время повиновалось. Клинок замер, дыхание Эйриха прервалось -- и Дойл в два прыжка достиг убийцы и одним ударом оттолкнул его от короля, отводя удар, а потом снес ему голову.

Голова запрыгала по мраморному полу, темная ткань размоталась, и в пустоту распахнутыми мертвыми глазами уставился весельчак и балагур рыцарь Кэнт.

Дойл обернулся. Эльза стояла, высоко вскинув голову, вытянув руки вперед. Она закусила губу, и по подбородку побежала струйка крови. В воздухе пахло свежестью, как после грозы, и Дойл наконец узнал этот запах. Так пахла магия.

Он схватил колокольчик со стола Эйриха и затряс им, поднимая оглушительный звон. Эльза опустила руки, Эйрих глубоко выдохнул. Она пошатнулась и начала оседать на пол, но в этот момент на пороге возник один из теней и подхватил ее.

Дойл подошел, сорвал с себя пояс и крепко связал руки ведьме. За темной маской глаза тени изумленно расширились, а Дойл приказал:

-- Кляп, железные перчатки, кандалы, в ведьмину камеру. Живо!

Эльза была в сознании, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но сильная рука тени тут же пихнула ей между зубов сероватую грязную тряпку. Ее уволокли четверо, хотя она не сопротивлялась.

Эйрих сел на постели. Он выглядел потерянным и изумленным.

-- В чем дело?

Дойл содрогнулся от необходимости отвечать на этот вопрос, просто указал на тело Кэнта, а потом повернулся к теням и спросил:

-- Почему возле королевских покоев никого не было? Кто причастен?

-- Милорд! -- воскликнул один. -- Нам было приказано держаться подальше от покоев короля. Вашим именем.

Дойлу не нужно было спрашивать, кто отдал приказ. Только один человек во всей Стении имел на это право и только его одного, помимо Дойла, слушались тени.

Это был удар.

Он не свалил Дойла с ног, но согнул его спину, выбил дыхание, лишил опоры. Эйрих хотел что-то спросить -- Дойл жестом запретил, зная, что сейчас имеет на это право. Обвел взглядом теней. Они были послушны ему, он знал, но отдавать приказ им было страшно. Дойл пересилил себя.