Алексей Ковальчук - Мир валькирий [litres]

Пока шли по залу, Ольга попросила встать справа от кресла и на шаг позади. С этой позиции был хорошо виден весь зал, и при этом я мог спокойно любоваться профилем своей девушки. В той же позиции, что и я, только слева от кресла, стояла Рада, воительница в ранге «альфа». Как я позже узнал, помимо функций телохранителя девушка выполняла еще разные деликатные поручения, являясь, по сути, карающей рукой своей госпожи. Та еще, блин, должность.

В зале находилось еще шестеро охранниц, две стояли по краям входной двери, а остальные четыре распределились напротив каждого окна. Кстати, что-то я Леры два дня уже не встречал. Как раз после сцены в подвале начхран всего поместья перестала попадаться на глаза. Надо будет у Ольги ненавязчиво поинтересоваться, а то, может, она её того, в распыл? Вряд ли, конечно, Ольга резкая девочка, но косяк Леры, допустившей моё неожиданное появление в подвале, на ликвидацию последней явно не тянул. Хотя здесь то еще средневековье. Может, Лера столько пунктов нарушила, что тоже попала под статью о предательстве?

Я резко выдохнул. Н-да, женский мир с тотальным матриархатом – это что-то с чем-то. И тут, прерывая мои размышления, входные двери распахнулись, и в сопровождении еще одной охранницы в зал вошла девочка. Так вот ты какая, симпатяшка, из-за которой я пережил несколько неприятных мгновений. Я порадовался, что такая красотуля ещё поживет. Густые, слегка вьющиеся каштановые волосы, ярко-изумрудные глаза, пухленькие, красиво очерченные губки. Года через два-три это будет бомба, а через пять-шесть лет – вообще сверхновая. Девочка тем временем приблизилась, остановилась в пяти шагах от Ольги и присела в глубоком реверансе.

– Лиза, – произнесла Ольга.

– Ваша светлость, – ответила девочка, слегка поклонившись.

– Тебя привели, чтобы ты смогла встретиться со своей матерью. В последний раз, – жестко проговорила Ольга.

Лиза вздрогнула, а глаза слегка заблестели от сдерживаемых слез.

– Что с ней? Почему в последний? – почти прошептала она.

– Об этом она расскажет тебе сама, – отрезала Ольга.

При последних словах двери снова распахнулись, и в зал, тоже в сопровождении охранницы, вошла молодая женщина. Похоже, мама Лизы. Да, точно. Именно она стояла на коленях, умоляя пощадить ее ребенка.

Я нахмурился, что-то картинка становится слишком мрачной, очная встреча матери с дочкой почему-то не вселяла оптимизма.

Мать девочки, как-то я не потрудился узнать её имя, тем временем приблизилась к нам и, став рядом с дочкой, отвесила такой же поклон с реверансом. Ольга в этот раз промолчала, только дернула головой, указав подбородком в сторону Лизы.

Молодая женщина, на вид не старше тридцати лет, повернулась к Лизе, опустилась на колени и протянула к ней руки. Девочка тут же бросилась к ней в объятья и сквозь уже не сдерживаемые рыдания спросила:

– Мама… Мамочка… Почему мы с тобой больше не увидимся? Что… Что случилось?

Женщина, по лицу которой тоже текли слезы, слегка отстранилась и, глядя Лизе в глаза, продолжая держать своего ребенка за руки, тихим, но твердым голосом сказала:

– Прости меня, солнышко. Прости. Я совершила страшное преступление, и мне нет прощения. Я навлекла на нашу семью большой позор. И смыть его можно только кровью. Моей кровью. Я очень сильно подвела тебя. Прости меня, пожалуйста.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – жалобно спросила Лиза.

– Можно, доченька. Можно умереть! Это единственная плата за мое преступление и другой быть не может. Запомни этот день и никогда не вставай на путь искушения, никогда не иди против чести и достоинства. А теперь отойди, пожалуйста, и дай мне исполнить то единственное, что еще в моих силах. Прости меня, если сможешь.

С последними словами мать оттолкнула свою дочь, а охранница, тут же схватив девочку за руку, отвела ее в сторону на несколько шагов. Лиза не сопротивлялась, просто стояла, смотрела на мать и продолжала беззвучно плакать.

Я тоже стоял, смотрел на всё это действо, в нервном напряжении до крови прокусив нижнюю губу. Вся эта ситуация выбивала из колеи. Что будет дальше? Надеюсь, матери не будут отрубать голову на глазах у дочери.

Тем временем вторая охранница, стоявшая рядом с матерью, вытащила из ножен на поясе узкий и длинный, сантиметров двадцать, клинок и протянула рукоятью вперед продолжавшей стоять на коленях женщине. Та, оставшись стоять на коленях, повернулась лицом в сторону Ольги и слегка охрипшим голосом сказала:

– Благодарю за возможность уйти достойно, ваша светлость.

Ольга, за все это время, как мне показалось, даже ни разу не шевельнувшаяся, на эти слова лишь слегка кивнула.

А мать Лизы перехватила нож двумя руками, направив остриём себе в грудь, замерла на пару секунд и резко, на выдохе, вонзила себе прямо в сердце. Тело – да, теперь уже просто тело, – простояв немного, завалилось вперед и распласталось на полу. Только руки так и остались на рукояти, вцепившись мертвой хваткой.

Я закрыл глаза. Но мрачные картинки продолжили мельтешить перед мной, сменяясь как в каледойскопе. Вот мать вонзает себе в грудь нож. Вот Лиза стоит, закрыв глаза обеими руками. Вот Ольга, молчаливо смотрящая на все это.

Сколько так простоял, не понял. Очнулся от прикосновения к щеке. Открыл глаза и понял, что плачу, как девчонка. Напротив стояла Ольга и вытирала мне слезы тыльной стороной ладони. В глазах её плескалась тревога. Я резко запрокинул голову вверх, чтобы прекратить это соленое безобразие, что двумя ручьями стекало по лицу. Кажется, получается.

– Как ты? – тихо спросила Ольга.

Я обвел взглядом зал и никого не нашел. Все уже ушли, только мы с Ольгой вдвоем и остались. Даже труп уже унесли. Присмотрелся к месту, куда упала мать Лизы. Ни пятен крови, ничего. Оперативно, мля.

– Уже лучше, – глухо ответил я. – Что с Лизой?

– У лекарки. На всякий случай та присмотрит за ней, проследит, чтобы не было нервного срыва, – ответила Ольга.

– А что с ней в принципе дальше будет? – спросил я. – Ведь родственников у неё не осталось?

– Либо в приют клана, – пожала плечами Ольга, – либо пристрою в какую-нибудь достойную, но бездетную семью. Не переживай. У неё все будет хорошо. Обещаю.

– Да уж, – мрачно сказал я. – Знаешь! Из тебя получился бы отличный режиссер фильмов ужасов. Обстановку нагнетать ты мастер.

Ольга печально улыбнулась и проговорила:

– Поверь, мне и в реальной повседневной жизни хватает ужасов. Даже придумывать ничего не надо.

– Верю, – ответил я. Вздохнул. – Пошли, что ли? Чего стоять?

– Пойдем, – ответила она.

– Кстати! – воскликнул я. – Спросить хотел. А чего у тебя стул такой неказистый?

– Сам ты стул неказистый, – фыркнула Оля. – Это кресло – мощный артефакт, способный защитить в радиусе десяти метров от удара любой «валькирии». Ему уже более трехсот лет. Мастер, что его сделала…