Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака

— Ну и чем ты собираешься заняться? — заговорил мой недоброжелатель Лиловый. — Может, сначала хотя бы расскажешь нам, что тебе удалось вспомнить.

— Я что, должен отчитываться перед тобой? — Мой рот скривила усмешка. — У вас своя дорога, у меня своя, и не стоит стоять у меня на пути.

— Но мы должны действовать согласованно, вместе, — растерянно проговорил седобородый, — так мы добьемся куда большего…

— Я вовсе так не думаю… Селена, черт тебя возьми, ты собралась?

Ведьма растерянно смотрела на меня, не в силах поверить, что я так переменился. «Должно быть, она никогда не сможет перестроить свой разум настолько, чтобы осознать мое высшее предназначение. Цветные вернув мне разум и могущество… Целую вечность я был отступником, шел против богов, у меня был мир, в котором я сам однажды сделался Темным Богом, и если сейчас он принадлежит кому-то другому, то очень скоро снова ляжет к моим ногам, я буду править людьми, они станут рабами, склонив головы, они будут принимать своего господина, и, где бы я ни появился, наступит порядок, назначенный моей волей, высочайшей волей Черного господина».

— Ну что ж, если ты отказываешь мне… — я повернулся к ней и медленно поднял ладонь, — именем Черного Властелина.

Вырвавшийся из ладони сгусток пламени поразил ее. Она рухнула, не успев сообразить, что происходит. Яростные языки сожгли ее за считанные мгновения.

Обгоревший труп, оставшийся лежать на почерневшей земле, напоминал головешки.

— Боже мой! — вскричал Олаф. — Что ты натворил, ты же лишил жизни человека… Мы же не можем, не должны убивать…

— Ведьму, — поправил я его, лукаво улыбаясь, — я убил мерзкую ведьму, к тому же она сама напросилась. Она бы никогда не смогла развить в себе должного почтения.

— Я вас предупреждал, он был лишен памяти не просто так! — свирепо выкрикнул Лиловый.

— О да, несколько цветных братьев — вы про них, должно быть, и не слышали, раз совершили такое «благое» дело, — загнали меня в ловушку, им помогали сами боги, иначе бы этого никогда не случилось. Пять столетий назад я томился в остроге в центре Харгарской пустоши, заточенный в четырех стенах… Так было долгие-долгие годы, пока они из ложного чувства сострадания не придумали лишить меня памяти, чтобы я не смог вершить суд над людьми…

— Суд над людьми? — с ужасом проговорил Помаше. — Но зачем? Ведь наше призвание — помогать людям.

— Да? — ехидно поинтересовался я. — С чего ты это взял?

Лиловый не стал больше слушать. Он сотворил над собой шит, а потом стал медленно наступать на меня, держа ладони на изготовку…

— Уймите своего собрата! — угрожающе потребовал я, — а не то я расколю его тупую башку, как спелую дыню.

Но цветные магистры уже заняли боевые стойки. Благородство не позволяло им напасть неожиданно.

— Ты злое существо, — проговорил Олаф, — мы атакуем тебя!

Они разошлись полукругом, в центре остался Лиловый. Должно быть, он был самым сильным из них. Двое других прикрывали его с флангов. Обороняться в такой ситуации не слишком удобно, но я уничтожал цветных магистров и в более невыигрышном положении. Штука была в том, что они были намного слабее меня, ведь я был Черным, а этот цвет, как известно, включает все цвета спектра, а они всего лишь второразрядные маги — Серый, Оранжевый и Лиловый… Мне предстояло избавить мир от этих благочестивых недоумков. В свое время я приказывал умертвить магистров сразу после рождения, чтобы они ожидали следующей инкарнации и не мешались под ногами. Оракул говорил мне, где я смогу найти очередную цветную мразь, и я отправлял туда своих адептов, чтобы они убили младенца. Это было просто, слишком просто…

Может, я немного переоценивал свои силы, потому что первая предпринятая мной атака оказалась безуспешной, щит Лилового выдержал, и он мрачно усмехнулся. Похоже, битва с ними могла оказаться немного серьезней убийства младенцев. Я раскинул тонкие энергетические нити, прикосновение к каждой из которых было смертельно, и принялся обшаривать пространство, одновременно ощущая, как они пытаются проникнуть в мой разум. Со стороны мы выглядели довольно странно — четверо стоят на месте и водят руками в воздухе, — все это напоминало диковинный танец, и только наши лица отражали испытываемое каждым из нас напряжение. А над нашими головами полукружиями сияли щиты — оранжевый, лиловый, серый и черный. Цвет моего щита был густым, насыщенным, их же щиты бледнели, мерцали и постепенно стали все больше блекнуть, когда я стал разрушать их, внедрился в их лучевую структуру и нарушил ее — этот фокус я много раз проделывал в Харгарской пустоши, представляя, как сокрушу тех, кто меня туда упрятал. Серый был самым слабым из них — наверное, сказывалась дряхлость его человеческой оболочки. Внезапно на его лице отразилось беспокойство, он вдруг потерял меня и стал отчаянно шарить вокруг, но все больше бесцельно. Я же ослабил нападение на Оранжевого и Лилового и переключился на старика, чем-то он напомнил мне хранителя Каменного Горгула — Хеймдалла Одинокого — такой же дряхлый и бесполезный служитель темных богов. Серый щит проломился с сухим треском, старик вскрикнул, его глаза мгновенно стали кроваво-красными, из ушей хлынула кровь, он схватился за голову и бешено закричал, зашатался…

Помаше испуганно обернулся к Серому и тоже ослабил защиту. «Стра-а-ашная ошибка с его стороны». Оставив старика, я нанес Помаше сокрушительный удар. Оранжевый опрокинулся назад, словно его кто-то с силой ударил в лицо. Он лежал, а изо рта его струилась багровая жижа, растекаясь вокруг, — это зрелище наполнило меня новыми силами, вызвало восторг и даже чувственное содрогание.

Серый тем временем завалился набок, удерживая голову руками, сквозь пальцы его струилась кровь.

Через некоторое время он затих. Теперь я мог сконцентрироваться на Лиловом. На его твердом, словно высеченном из камня лице не читалось ни тени страха — то ли Вандерпит не боялся меня, то ли умел хорошо скрывать свои истинные эмоции. Свои слабые атаки он продолжал наносить с методичностью стенобитного орудия, но ни одна из них не была изобретательна или мощна настолько, чтобы пробить или хотя бы ослабить мой густой энергетический щит. Я продолжал давить на защиту Лилового… «Пожалуй, его я не убью. Лучше я попробую сломить его железную волю, посмотрим, надолго ли его хватит, если я доберусь до его внутренних органов и начну сжимать их. Его щит быстро пришел в негодность, но я не стал наносить ему смертельные удары, а ворвался внутрь него. Он поначалу не ощутил моего присутствия, только напряженно продолжал бороться. Его щит уже не спасал от атак, но взгляд был по-прежнему тверд. «Вот оно сердце, вот почки, печень, селезенка. А что, если сжать его сердце? Вот так… И еще крепче». Вандерпит испуганно вскрикнул — он ощутил, как мой разум, словно холодные пальцы, ухватил его храброе сердце и слегка его сдавил, ровно настолько, чтобы он понял, как беззащитен передо мной. Я торжествующе улыбнулся: Лиловый осознал, что такое страх.