Олег Будилов - По дороге к высокой башне. Часть вторая

Все изменилось однажды утром. Я как раз успел доесть свою неизменную кашу, как вдруг в замке скрипнул ключ, и дверь широко распахнулась. Из темноты коридора сначала шагнул могучий воин, одетый во все черное, а следом за ним высокий юноша, которого из-за тусклого освещения комнаты мне сначала не удалось, как следует рассмотреть.

- Здравствуй, Тибон, - сказал он и от звука этого голоса я покрылся ледяным потом.

Судя по всему, ко мне в гости заглянул король Марон.

Наверно, если бы не черный гвардеец, который встал между нами я сразу бросился бы на него, но тягаться силой с великаном было бесполезно. Воин был на голову выше меня и раза в два шире в плечах.

- Вижу, ты окончательно поправился и теперь можешь ответить за все свои грехи перед богами и своим королем, - сказал Марон.

- Богов не трогай, - сказал я.

Черный воин ударил меня ногой с такой силой, что я отлетел назад, ударился спиной о стену и упал на пол, с трудом хватая ртом воздух.

- Ты говоришь с королем, червяк, - сказал гвардеец.

Наверно это был один из тех дворян, которые убивали моих спутников в тронном зале. Возможно, молния из его магического жезла в свое время поразила Ругона или меня.

Я хотел ответить ему, но от боли в груди и раненом плече не смог произнести ни слова.

- Я пришел сказать тебе, что завтра на рассвете мошенник и предатель Тибон будет заклеймен, - сказал Марон, - тебе на лбу выжгут раскаленным железом первую букву моего имени, а потом отпустят на свободу. Под страхом смертной казни жителям королевства запрещено помогать тебе. Никто не даст клейменному приюта, никто не протянет хлебной корки. Люди станут сторониться тебя и гнать от своего порога.

- Зачем, - наконец сумел выдавить я из себя, - зачем все это? Просто убей.

- Нет, - голос Марона был холоден, как лед, - я хочу, чтобы ты мучился. Я хочу, чтобы, скитаясь по лесам, словно дикий зверь, ты молил о смерти, чтобы однажды окончательно отчаявшись, ты лишил себя жизни.

- Зачем?

С большим трудом мне удалось подняться.

- Боги не любят самоубийц, и твой дух никогда не сможет подняться к сверкающим вершинам. Ты отправишься в преисподнюю и будешь гореть на одном костре со своим приятелем Ругоном.

Я попробовал сделать шаг вперед, но могучий воин заступил мне дорогу.

- Боги милостивы, - прохрипел я, - они спасли душу Ругона, спасут и мою.

- Они не узнают тебя, - сказал Марон, - я давно отобрал у тебя все имущество, а завтра заберу и твое лицо. Боги не смогут узнать своего любимчика Тибона в отвратительном уроде. Прощай.

Молодой король вышел из комнаты. Великан хмыкнул и последовал за ним. Уж не знаю, кто учил королевских гвардейцев разговаривать с заключенными, но этот воин явно не был знаком со старым бандитом Полуном, иначе столичный житель знал бы, как опасно поворачиваться спиной к настоящим разбойникам. Остро заточенная ложка, которую я готовил специально для такого случая, оказалась у меня в руке прежде, чем гвардеец успел сделать несколько шагов. Немедля ни секунды, я запрыгнул ему на плечи и вонзил свое оружие в мускулистую шею, ударив в то место, где билась синяя жилка. Несмотря на тяжелую рану, великан сумел стряхнуть меня со своей спины. Отлетев в угол, я больно ударился о стену, а телохранитель Марона зарычал и отступил к двери. Если бы он сразу не зажал рану ладонью, то мгновенно истек кровью. Даже сейчас она просачивалась между толстыми пальцами. Раненый великан выхватил из ножен меч и бросился на меня. Ужас и ненависть до неузнаваемости исказили его лицо. Он был похож на раненого быка, которому удачливый охотник с первого раза перебил яремную вену. Я перекатился через лавку уворачиваясь от блеснувшего в воздухе клинка. Меч просвистел у самого лица. Оказавшись на полу, я скользнул под лавку и что было сил, пнул гвардейца пяткой по косточке правой ноги. Поскользнувшись на каменных плитах, он упал и со всей силы ударился грудью и лицом о мое жесткое ложе. Оглушенный воин замер на полу, ладонь, которой он зажимал рану, безвольно опустилась и кровь забрызгала все вокруг.

Конечно, я не добрался до Марона. Собственно, набросившись на охранника, я понадеялся на то, что взбесившиеся гвардейцы просто зарежут меня, но молодой король остановил расправу. Избитого и окровавленного меня вытащили из камеры и бросили в другую, которая была еще меньше, чем предыдущая.

- Ты просто отсрочил неминуемую казнь еще на несколько дней, - сказал на прощание Марон, - я хочу, чтобы твои ушибы и синяки зажили. Мне приятно будет, если палач поставит клеймо на твое чистое лицо.

Сразу после происшествия в камере гвардейцы связали меня и держали в таком положении, пока хирург не зашил мне разбитую бровь и не обработал другие раны. Все следующие дни тюремщики зорко следили за тем, чтобы я не покончил с собой. У меня отобрали все, что могли даже ремень, а вместо железной ложки дали деревянную. Похоже, Марон очень хотел, чтобы я предстал перед ним в момент казни живой и здоровый. Чтобы позлить охрану, я время от времени начинал выкрикивать в адрес короля и его ближайшего окружения отвратительные ругательства. Досталось не только Марону, но и Гамону и всем тем, кто имел хоть какое-то отношение к черным гвардейцам, включая всех родственников до двенадцатого колена.

На третий день ко мне пришел посетитель. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возникла долговязая фигура в длинном до пят монашеском одеянии.

"Неужели владыка?" - подумал я.

Послушники и монахи первых кругов носили куртки с капюшонами, а длинные плащи до пола полагались только старшим.

Фифон зашел в комнату, тяжело опираясь на толстый резной посох.

- Здравствуй, Тибон.

Я низко поклонился.

- Здравствуйте, отче.

За спиной владыки маячили черные гвардейцы. Вместо мечей они держали в руках деревянные палки. Наверно Марон посчитал, что таким оружием при случае они не смогут убить меня, а только покалечат.

- Оставьте нас, друзья, - сказал владыка, обращаясь к охране, - Тибон не сделает мне ничего плохого.

- Он кидается на всех словно дикий зверь, - сказал один из воинов.

- Меня он не тронет, - понтифик улыбнулся и закрыл дверь перед носом гвардейцев.

- Ты ведь не станешь набрасываться на меня с ложкой? - спросил он у меня и присел на краешек лавки.

Вместо ответа я опустился на одно колено и склонил голову.

Фифон убрал в сторону посох и возложил сухую ладонь на мою макушку.

- Я пришел преподать тебе утешение в трудную минуту.

- Благодарю, отче, - я склонился еще ниже.

- Что мучает тебя, что страшит?

- Я боюсь казни, боли и последующих мучений.

Владыка погладил меня по голове, словно маленького ребенка. Я вздрогнул от этой неожиданной ласки.

- Рану смажут целебным бальзамом и тебя отпустят с миром. Король обещал мне это.