Тереза Тур - Она написала любовь

Сегодня им надо продержаться минут двадцать. И в поместье барона Гиндельберга, и в госпитале (он был ближе) было много военных, готовых прийти на помощь. План, разработанный бароном, таков: атака — сигнал о помощи — арест преступников с поличным. Храни Всеблагие барона и госпожу Агату!

— Ну, что? — спросил он у Густава.

От бессонной ночи и нервотрепки ожоги на лице приятеля ходили ходуном.

— Ульрих на чердаке. Наблюдает. Пока никого.

— Может, зря Лингеров по комнатам заперли? Сидели бы в подвале. Там безопаснее.

— Приказ барона. Придут освобождать Лингера, значит, сунутся в подвал. Госпожа Агата вчера сказала Аделинде Генгебах, что держит мужа именно там.

— А там?

— Ганс. И господин барон. Выглядит барон плохо. Бледный. Всю ночь просидел в подвале с молодым Лингером.

— Конрадом?

— Да.

— Славный мальчуган! Иногда помогает на кухне от нечего делать. Скучно ему тут. Барон обещал пристроить его в столицу, продолжать обучение. И то дело.

— Да. Из всех Лингеров он, пожалуй, самый славный, — согласился Густав.

И снова медленно-медленно потекли минуты, нарочно сдерживая стрелки на часах перед каждым движением по кругу, будто проверяя выдержку солдат.

— Фургон на дороге! — послышался вдруг сверху голос Ульриха. — Доставка из города.

— Внимание. Готовность, — раздалась команда Эрика.

Бывший канцлер вышел в холл — подтянутый, спокойный.

— Мне доложили, что они выехали из Орна вовремя. Мобиль нигде не перехватывали. Идет он к сроку, — отчитался Густав.

— Я заказывал продукты, — пожал плечами Касс, отказываясь верить, что налет будет организован вот так — в открытую!

— Мне так же должны привести печатную машинку для Агаты, — проговорил барон, — но… Я уверен.

— По местам! — скомандовал Ульрих. — Подъезжают!

Густав и Майер остались в холле. Ульрих — наверху. Ганс — в подвале. Касс и Эрик двинулись через кухню в сторону входа для прислуги, чтобы, как ни в чем не бывало, встретить прибывших. Доставку всегда разгружали именно там.

— Сильно не подставляйтесь, — еще раз напомнил канцлер в отставке. — Задача — заманить в дом. Заставить раскрыться и напасть.

И все-таки он ошибся. У нападающих не было огнестрелов. Они были вооружены дротиками. Любопытно: с ядом? Или Невидимка решила пощадить охрану и приказала начинить маленькие стрелы снотворным?

Как бы то ни было, использовали это нестандартное оружие люди Невидимки мастерски. И если бы не перестраховка, то все бы и полегли, не успев ничего предпринять.

Кроме защиты от огнестрелов каждый солдат был снабжен артефактом-противоядием. Приказ барона. Эрик мысленно поблагодарил маму. После того как ее отравили, о возможной опасности с этой стороны он думал всегда. Невидимка все же предполагала, что противник может быть готов дать отпор, поэтому использовала яд.

Все произошло быстрее, чем они ожидали. Помощь со стороны не потребовалась.

Агата во все глаза смотрела на появившуюся из воздуха фигуру. Вот только что она была в этой комнате совершенно одна, и вдруг…

Эльза бросилась в сторону мелькнувшей у окна тени и, как-то по-человечески всхлипнув, обмякла. Грон завис в прыжке и… упал. Несколько судорожных движений, и два золотистых тела застыли.

Агата вскочила, хотела закричать, но голос не слушался, лишь хриплый, свистящий шепот:

— Они?.. — Умоляюще посмотрела она на темный силуэт.

— Живы, — ответил знакомый женский голос, — только спят. Снотворное, не яд. Собак я люблю больше, чем людей. Убивать их просто так — жестоко…

— Слава Всеблагим!

Фигура сделала несколько мягких, бесшумных шагов ближе к свету. Женщина была в мужском костюме. Волосы полностью убраны под шляпу, поля которой бросали такую густую тень на лицо, что узнать ее было совершенно невозможно. Но это была она. Стройная, гибкая, бесшумная… Агата снова почувствовала симпатию к этой женщине. Она сделала несколько шагов навстречу. Ближе. Еще ближе. Ей вдруг захотелось что-то для нее сделать. Что угодно! Все, что попросит…

— Вы странная, — заметила тем временем любовница мужа. — Я пришла вас убить! Вы же переживаете за собак.

— Они… ни в чем не виноваты.

Агата закрыла глаза, сделала несколько вдохов, незаметно опустила руку в карман… Эрик предупреждал. Он умолял ее следить за своим настроением. На этой женщине артефакты. Они заставляют ее любить, ей подчиняться. Она не будет. Она не станет. Она не должна!

— Вина — понятие весьма относительное. И кстати, совершенно не обязательное! Мыслить нужно другими категориями. Вы многого не добьетесь, если будете размышлять, виновен ли тот, кто мешает вашей цели… Он мешает — этого вполне достаточно! Ваши нерадивые слуги там, внизу — тоже ни в чем не виноваты! Но, как я уже сказала, собак я люблю больше, чем людей.

— Они…

— Мои люди все сделают так, чтобы ограбление выглядело правдоподобно. Стрелять будут уже в мертвые тела. Я использую дротики с ядом. Очень удобно. Тише и быстрее. Единственный, кто умрет сегодня от выстрела, — это вы. Нет времени дарить легкую смерть. Тем более вам я не симпатизирую.

Агата замерла. Ее накрыла волна какого-то безразличия. Эта женщина сейчас убьет ее. Жаль, конечно. Но, с другой стороны… Может быть, так лучше? Она была счастлива. Там, у моря. Ночь с Эриком. Когда он учил ее стрелять. Стрелять…

— Что это? — Адель повела огнестрелом в сторону кровати, заваленной исписанными листами.

— Книга.

— Рукопись Людвига?

— Нет. Моя.

— Ваша! Интересно, о чем? О вышивке крестиком?!

— Нет. О разведчице.

— Отличная идея, браво! Ну хоть кто-то догадался! Похвально, госпожа фон Лингер, похвально. Обещаю вам, когда Людвиг напишет об этом, а у него будет рядом прекрасный консультант в моем лице, мы посвятим самый успешный проект года вам! Так и напишем: «Памяти моей покойной жены, Агаты фон Лингер». Так вы войдете в историю! Потому что это, — женщина с отвращением бросила взгляд на разбросанные листы, — никогда никто не напечатает и читать не будет!

— Можно задать вам один вопрос?

— Только быстро. Мало времени.

— Как вы считаете, в романе о жизни и судьбе разведчицы может быть счастливый конец?

— Если она не полезет на рожон, не сорвется и будет держать язык за зубами — все может быть, — невесело усмехнулась Адель-Невидимка. — Но это редко бывает. Простая жизнь обывателя — это так скучно!

Агата и не заметила, как за разговором разведчица перезарядила огнестрел.

— Я не знаю, как пишете вы, — с сожалением проговорила она, — но Людвиг — гений. И он должен быть свободен! Так что…

Агата не стала дожидаться конца тирады. Она выстрелила через карман юбки, не вытаскивая огнестрела. Практически в упор.