Altar - Подвиги Белого истари

Я сам подверг своё ядро души опасности, скопировав информацию о скверне. Даже простое знание о скверне (понимание её сути) несет в себе большую опасность заражения. Очень опасная пакость, трудно уничтожимая, поглощающая практически всё, способная поразить и нарушить любой информационный и физический порядок. Достаточно лишь немного изменить скверну, и она начнет съедать ржавчиной железо, или подправить в другом месте и скверна будет разрушать алмаз, создавая в нем вкрапления графита, но и в железе и в алмазе будут оставаться энергетические следы — очаги скверны. Это я узнал чуть позже, в начале скверна и сама по себе легко менялась, перетекая из одной формы в другую, а я боролся с ней пытаясь стабилизировать свое состояние удержать свою суть от распада.

Скверна мутировала, произвольно изменялась, наверное, так мутируют вирусы.

Трудно сказать, что меня спасло от полного разрушения. Возможно то, что сражение происходило в безвременье, где нет прошлого и будущего, нет настоящего и вымышленного и как бы есть всё это. Для обозначения безвременья хорошо подойдет термин «нагваль» из книг Карлоса Кастанеды, который только обозначает некое пространство-состояние, но никак не описывает его.

А возможно свою роль сыграла душа попаданца, кажущаяся такой слабой, у неё были свои способности, особенности.

Говоря кратко — это была душа-оборотень. В своем мире, в эгрегоре такие души исполняют роль контролеров. Они постоянно ощущают дефицит личности (личного), стремятся потерять себя в каких-нибудь эмоциях, но не могут этого сделать, — набрав определенный потенциал, происходит разряд (контрольный отбор пробы); легко поддаются изменению, перенимают чужие черты, а также поддаются влиянию со стороны из-за врожденной эмпатии. Не зная механизма эгрегора и обстоятельств, невозможно сказать, почему эгрегор отпустил эту душу, были какие повреждения в душе, вмешательства высших сил или ещё что?

Будь это другая (обычная) душа и я-Саруман раздавил бы её или выдавил из себя, не получив никаких знаний и умений. Если это была бы сильная душа, то пришлось бы пережить внутреннюю борьбу, в результате которой не известно кто бы победил. Победивший получил бы трофеи, но в каком состоянии и количестве? — Тот еще вопрос, да и потери при сражении возможны. А так, душа по своей привычке основной задаче быстро приспособилась мимикрировала под предоставленный образец и вступила в симбиоз, а потом и вовсе срослась со своим хозяином-носителем. Ни борьбы, ни потерь…

Возможно что на мое осознание в безвременье повлияла сама скверна, но как же это выяснить?

Будь я обычным айнур, то я не смог бы активно действовать против скверны.

Пребывая в безвременье, мне пришлось пережить настоящую войну с тем кусочком скверны, который отпечатался у меня на ядре. Мне пришлось постоянно меняться, при этом стараясь сохраняться неизменным. Наверное моя борьба со скверной — это своеобразная Борьба Тзинча с Нурглом* (*Тзинч и Нургл — боги хаоса из вселенной Warhammer 40k).

«Такой вот у меня получился экспресс метод обучения манипуляциям с собственной душой».

Временами мне казалось, что спасения нет, что скверна необорима, потом я находил новый ход, и скверна отступала и снова видоизменялась, чтобы снова пойти в атаку. Но постепенно я смог вносить в скверну желаемые изменения, или скорее предсказывать будущие изменения. Я сам перенял методы скверны, изменялся в ответ на её изменения даже раньше её самой, (мои магоструктуры теперь сами атаковали скверну?) изменяя скверну под себя. Теперь зараза оборонялась от меня, но проигрывала. Шаг за шагом я поглощал её, и когда скверна исчезла, я понял, что теперь обладаю оружием против таких же существ как я, … как я был… только такой же, укротивший скверну сможет сопротивляться моей новой силе.

Интересно, Манвэ — укротивший скверну?

Как там мои дети справились со следами скверны? Возможно, Манвэ предпринял какие-либо меры безопасности — не мог же он дураком распылить эту заразу, не имея средств защиты?

Много вопросов…

Но мои дети были уже сильнее и умнее меня, наверняка они смогли справиться со следами скверны или как-нибудь изолировать её или выжечь. Я за них был спокоен, почти спокоен.

Я потерял свое воплощение, мое преображение отсрочено на неопределенный срок. Но я приобрел новую способность победителя скверны и сохранил свою сущность, пусть и измененную, но всё еще узнаваемую, хоть и несущую много новых черт, … но все-таки сохранил.

Даже когда нет никаких шансов, сражайся за свою суть, ибо у тебя нет выбора.

(В более поздних редакциях кодекса ордена Белой длани: сражайся за свои убеждения.)

Я находился в безвременье.

Долго ли коротко? В безвременье такие понятия бессмысленны, там нет никаких ориентиров времени и пространства, каждый погружен сам в себя. Но не нужно думать, что это такой внутренний мир, вовсе нет. Оно (безвременье) и внутри и снаружи одновременно, просто внутри существуют знакомые ориентиры и понятия. Эти ориентиры искажаются на столько, что приходится гадать о действительности и в большей степени действовать интуитивно. Разум там не помощник, находясь в сонном или возможно в каком-то сумеречном состоянии, разум становится неуклюжим и медлительным, неспособным даже на простые действия. В лучшем случае разум действует по старым шаблонам, что годится для простых ситуаций. Вот только в таком необычном месте простые привычные ситуации редки.

Пока боролся со скверной, то был занят и не замечал давления пустоты. Но сразу после победы пустота безвременья навалилась на меня и превратилась в опасность не слабее скверны.

Мне пришлось искать внутри себя инструменты и материалы для любого возможного дела лишь бы занять себя, что бы ослабить давление пустоты, но все равно, я потихоньку начинал терять себя, ощущая, как постепенно меркнут и бледнеют воспоминания. Я уже собирался погрузить себя в свой собственный мир-сон, создать зерно своего духа. Такое зерно, попав в какой-либо овеществленный или просто сущий мир, должно будет прорасти и вновь образовать мою личность. Но в итоге это умение не пригодилось.

Находясь в полной темноте, я ощутил прохладу (зима, ночь, снег, звёзды). Не понимая, где я и зачем, пребывал в растерянности.

В безвременье нет привычных чувств и ощущений, поэтому даже ощущая как бледнеют мои воспоминая я не чувствовал страха или отчаяния, я просто продолжал путь, сохранял прежнюю инерцию. Отмерил себе определенный предел, после которого должен свернуться в «семя» и вдруг ощутил прохладу — обычную прохладу. Вспоминаю множество похожих ощущений, когда испытывал прохладу, будучи живым, воплоти (утро, роса, прикосновение к камням).

Читать дальше