Дмитрий Емец - Билет на Лысую гору

– Ну пожалуйста! Ну ты же мой мальчик! Не огорчай мамочку! – уговаривала Даф, пытаясь повернуть его морду к замку.

«Ее мальчик» упорно отворачивался, выгибался, обвисал в руках у Даф, как дохлый, и вяло порывался вырваться. Даф не отставала. Она то гладила Депресняка, то стыдила, то обещала всевозможные вкусные взятки. Вволю поогорчав мамочку и насладившись сознанием собственной важности, Депресняк все же сдался и лениво сомкнул челюсти на дужке замка, перекусив ее с такой легкостью, словно дужка была из макаронных изделий.

– Ни фига себе! Теперь буду знать, что лучшее средство от кариеса – грызть строительные гвозди! – сказал Мефодий.

Меф вознегодовал, увидев, каких ничтожных усилий это стоило коту и сколько он перед этим ломался. Даф отпустила Депресняка. Оказавшись на земле, адский котик немедленно принялся демонстративно вылизываться, точно был не на руках у Дафны, а невесть на какой помойке.

– Это он вредничает. Злится, что сделал что-то хорошее, – пояснила Даф.

– Просто как человек! Многим хорошим людям ужасно хочется казаться плохими, – тихо сказал Мошкин.

Мефодий высвободил из дужек откушенный замок и открыл дверь. Вниз уходила прямая шахта с железной лестницей. Из шахты тянуло сырым, нутряным, подземным. Уже третий пролет лестницы, постепенно растворяясь в темноте, проваливался точно в никуда. Взять фонарь, разумеется, никто не догадался.

– Что будем делать? Не видно ж ничего! – спросил Чимоданов.

Даф достала флейту и переглянулась с Улитой. Ведьма пожала плечами.

– Ну если уж совсем слегка, то, может, и не засекут… В конце концов, это не совсем обычная магия… – буркнула она.

Даф поднесла флейту к губам.

– Надеюсь, слабонервных нет? Если есть, то не смотрите мне в глаза… – предупредила она и начала играть.

Долго ли, недолго она играла, сказать было сложно. Возможно, прошел миг, а, возможно, вечность. Само понятие времени растворилось в ее игре, стало несущественным. Да и игра ли это была? Мефодий не услышал самой маголодии. Ему чудились лишь шорох листьев и отдаленный, едва различимый шум прибоя. Странное чувство охватило его. Чувство, что он стоит на поросшей лесом скале, о которую трется море. Стоит один и слышит снизу далекие звуки. Кто-то добрый, светлый и любящий зовет его. Он знает это и ощущает спокойную, ровную радость, так не похожую на демоническое, судорожное, точно пир во время чумы, торжество, знакомое стражам мрака.

Внезапно Даф резко оторвала от губ флейту и повернулась к Мефодию. Забывшись, он случайно взглянул на нее и едва сдержал возглас. Из глаз Дафны бил голубой пронизывающий свет. Свет был ярок, упруг и почти физически плотен. Предметы не были ему преградой, и когда взгляд Даф падал на камни, Мефодий видел что-то черное и зыбкое, находящееся под ними.

Мефодий заметил, что Даф по странной причине избегает глядеть на людей, и, чтобы даже случайно не сделать этого, смотрит вниз, под ноги.

– А, светлая! Боишься одежду просветить? Типа того, что у Мошкина плавки в горошек и все такое? – вкрадчиво поинтересовалась Ната.

– У кого что болит, тот о том и говорит… Как раз это-то мне неинтересно, – отвечала Даф, не поднимая глаз.

– А в чем тогда дело?

– Это опасный взгляд. Я могу узнать слишком много… То, что мне и знать не нужно.

– В смысле? И что тут такого? – не поняла Вихрова.

– Ум не только в том, чтобы получить много знаний, но и в том, чтобы избежать лишних, – спокойно пояснила Даф.

Она спрятала флейту и стала быстро спускаться. Пятно света поползло вниз, раздвигая дряблую тьму. Остальные суетливо кинулись следом. Лестница позванивала при каждом шаге. Мефодий ощущал ее вибрацию. Ржавчина на ступеньках и перилах была не рыжая, а сизо-зеленая. Залаз оказался глубоким. Меф насчитал около ста пролетов метра по три каждый, а после сбился и бросил считать.

Свет наверху, проникавший в открытую дверь, вскоре окончательно пропал, превратившись в точку. Теперь только голубоватое свечение из глаз Даф вело их.

Внезапно очередной шаг сорвался в пустоту. Лестница закончилась. Под ногами зачавкала вода. Она была повсюду. Ната немедленно принялась скулить, что промочила ноги.

– А ты как хотела? Наверху дожди, здесь подземные воды. Весной, когда снег таять начинает, иной раз по грудь уйдешь. Хочешь наверх – поднимайся! Посмотрим, как ты часа через два будешь строить глазки группе захвата из Тартара! – рявкнула на нее Улита.

– Ну, если так… – протянула Ната. Ей не слишком хотелось признавать, что она напугана. – В общем, я еще подумаю, – заметила она.

Они стояли в полукруглом, обложенном кирпичом тоннеле. Тоннель раздваивался. Ведьма подтолкнула Даф в правый коридор.

– Под ноги смотрите… Здесь ухнуть куда-нибудь легче, чем произнести «бултых!» – предупредила Улита.

Кивнув, Даф спокойно двинулась вперед. Мефодий слышал, как всплескивает вода под ее ногами. Депресняк, как известно, не любитель купаний, выгнув спину, вцепился Даф в плечо. Его вид говорил: «А-а-а, мама! Всех утоплю, сам по сухому пойду!»

Внезапно левая стена, опутанная толстыми кабелями, затряслась. В швы между плитами посыпался песок. Где-то совсем близко прогрохотал поезд. Вскоре идти стало суше. Тоннель был проложен наклонно, и вся вода скапливалась внизу. Зудука, которого Петруччо поставил на ноги, резво бежал рядом с хозяином, с любопытством посматривая по сторонам. Депресняк внезапно спрыгнул с плеча у Даф и мгновенно исчез в темноте. Даф услышала звук борьбы и короткий писк. Во рту у Депресняка, точно макаронина, исчез крысиный хвост.

– Хех! И у этого голодного убийцы мама была райская кошечка! – укоризненно сказал Мефодий.

– Что было, то сплыло. У него сомнительная наследственность со стороны папаши. Помню, как его ловили по всему Эдемскому саду, чтобы отправить обратно в Тартар, – заявила Даф.

– И поймали?

– А как же. Суток через трое… – улыбнулась Дафна.

Дважды или трижды полукруглый тоннель пытался ветвиться, однако Улита уверенно двигалась по основной магистрали. Остановилась она только у решетки, внезапно преградившей им путь. В голубоватом свечении видно было, как вниз убегают широкие ступеньки.

– Тоннель под Москву-реку. Весной бы мы здесь вообще не прошли, – сказала Улита и, остановившись, потрясла решетку.

При толчке решетка не поддалась, однако Мефодий видел, что замка нет, решетку же держат два болта внушительного размера, которые, поломавшись не больше, чем это было необходимо, перекусил котик с сомнительной наследственностью.

Они стали спускаться. Вскоре тоннель сделался горизонтальным и сузился так, что двигаться по нему можно было только гуськом. Интуитивно Мефодий ощущал где-то совсем близко уверенную, медлительную силу реки. Внезапно Улита поймала Даф за плечо и знаком показала, что нужно поворачивать. Это был совсем узкий проход. Даф послушно повернула. Через десяток шагов впереди выросла глухая кирпичная стена. Однако, когда голубой луч из глаз Дафны коснулся ее, Мефодию почудилось, что он увидел полукруглый темный проход.