Дмитрий Емец - Билет на Лысую гору

– Пора! Кто куда – а я жениться! – сказала ведьма, направляясь к дверям.

– По-моему, кое-кто зациклился на этом «жениться». Третий раз слышу это слово за десять минут, – буркнула Ната.

Буркнула очень тихо. Ей еще хотелось жить.

Отряхнув с юбки сахар, Трехдюймовочка вернула себе высокомерный вид. Она извлекла лорнетку и внимательно посмотрела на Ирку. Затем, не менее внимательно – на Антигона. Так благородная дама смотрит на щенка, который внезапно описался у нее в гостиной. Наконец, пробурчав что-то о русалках, которые невесть что себе позволяют, фея принялась разглядывать Матвея.

– Матвей Багров! Тот, кого все ищут! – произнесла она утвердительно.

– Да, это я.

– Ученик волхва? А, милостивый государь? Кажется, я видела тебя мельком у Мировуда, когда он брал с меня клятву? – спросила она.

– Он самый, милостивая государыня! – улыбаясь, в тон ей отвечал Багров.

Ворчливая толстая фея его забавляла.

– Так это тебя я вытащила из перстня алмазной пылью? М-дэээ, было на кого переводить пыль… Мальчишка! Мировуд нашел кому довериться! В крайнем случае, отдал бы Камень гномам. Они бы так спрятали его среди тысяч похожих, что и сами бы не нашли.

– Это-то и плохо. Камень Пути должен быть в руках избранного. Среди гномьих сокровищ, лишенный внимания, не имея цели для существования, он вскоре утратил бы всю силу, – убежденно отвечал Матвей.

– Ну-ну, – сказала фея, не опуская лорнетки. – Я тебя проверяла! Похоже, простейшие сведения о Камне Мировуд сумел-таки тебе вдолбить. Камень же, вне всякого сомнения, сделал тебя упрямее осла. Хотя, по-моему, и усиливать ничего особенно не надо было. На каждое слово старой больной женщины, – тут фея кокетливо кашлянула, – ты выстреливаешь десять своих. А теперь, может, скажешь: куда ты дел Камень?

– Он в надежном месте, – сказал Багров.

Ирке показалось, что он погрустнел. Как бы много он ему ни давал, Камень Пути явно не делал своего хранителя счастливым. Ирка подумала, что ее собственная судьба чем-то похожа на судьбу Багрова. Основной мотив повторялся назойливо, как в скверной пьесе. Сделай все для других – и ничего для себя .

– В очень надежном? Надежнее, чем у гномов? – допытывалась Трехдюймовочка.

– Нет. Одно я знаю точно: я не отдам его никому, пока я жив. Просто не смогу, – Багров сказал это так просто, без рисовки, без преувеличения, что Ирка поняла: так оно и есть.

Поняв, что ничего более определенного ей не скажут, Трехдюймовочка недовольно хмыкнула.

– И зачем же ты меня разыскал? Чем несчастная обездоленная фея заслужила твое вельможное внимание? – спросила она сердито.

– Я пришел защитить тебя. Ты вытащила меня из перстня. Теперь я твой должник, – сказал Матвей.

Ирке нравилось, как он говорит. Спокойно, с чувством собственного достоинства, хладнокровно, не поддаваясь на эмоциональные уловки феи, стремившейся вывести его из равновесия и что-то выведать.

– Ах-ах-ах! Мой должник! И как же ты собираешься отдавать свой долг? Может, вернешь мне магию? – фея сердито махнула бесполезным веером.

– Не исключено.

– Да-а? Ты отдашь мне то, что двенадцать магов отнимали у меня двенадцать часов подряд? Ты сильнее ритуала лишения? – истерично фыркнула фея.

– Боюсь, что нет. Твоей магии я вернуть не смогу. Но, возможно, сумею наполнить тебя похожей, ничуть не ниже по качеству. Вино, вылитое из стакана на землю, нельзя вернуть обратно, но можно наполнить стакан новым вином, – отвечал Багров.

Трехдюймовочка надула щеки и с презрительным звуком «пууууф!» выпустила воздух.

– И ты сумеешь это сделать? Ты, мальчишка? Ты в курсе, какой уровень собственной магии нужно для этого иметь? И какое мастерство?

– В теории – да, сумею. На практике – ни разу не пробовал. Но попытаться можно. Ты ничего не теряешь, – отвечал Багров.

– Вот-вот! – насмешливо сказал Хаврон, которому почудилось, что он слишком давно молчит. – И я о том же! Я в теории тоже знаю, как стать чемпионом мира по боксу. Да только вот бейсбольную биту на ринг никто пронести не дает.

Матвей терпеливо посмотрел на него. Заметно было, что Хаврон нравится ему меньше, чем фея.

– Что вы имеете в виду? – спросил он подчеркнуто вежливо.

– Да вспомнилось тут про теорию… Был у меня приятель, по фамилии Подслепкин. Посуду мыл у нас в ресторане. Думающий такой, грамотный мужик, теоретически подкованный. Бывало, все объясняет, как на бирже из ста рублей сделать миллион. Прям проникнешься, как все просто и логично. Думаешь: а не бросить ли этот кабак к чертовой бабушке? Чего я тут фигней маюсь? А этот Подслепкин душу разбередит, стрельнет у тебя денег на пиво и домой смотается раньше времени.

– Ну и что? Вывод какой? – нетерпеливо сказал Багров, зачем-то поглядывая на окно и словно прислушиваясь к чему-то.

– Плевать на вывод. Только он смотается, посетители начинают орать, что тарелки жирные и в вилках всякая дрянь застряла… – продолжал Хаврон.

Матвей Багров поморщился и, поняв, что другим способом фонтан красноречия не заткнуть, сделал рукой несколько быстрых движений, будто зашивал что-то иглой. Эдя замычал. Губы у него срослись в трех местах. В ужасе он метнулся к зеркалу.

– Некромагия, ужасная хозяйка! Методика сращивания плоти! Еще эту технику называют: «дорогая, помолчи немного»! – шепнул Ирке Антигон.

– Простите, что прервал вашего пажа… Обряд наполнения магией занимает не менее часа. У нас этого часа нет. Скоро здесь будут боевые маги. Глиняный Пес рядом. Надо уходить! – сказал фее Багров.

– Тут защитные руны! Здесь безопасно, – упрямо возразила Трехдюймочка.

– Это ложное представление. Ткань миров постепенно растягивается. Это может означать все что угодно. Темпоральное смещение, расширение параллельного мира или даже то, что в комнате собралось слишком много магов. Однако более вероятно, что Пес уже близко. В запасе у нас минут двадцать, не больше.

Ирка вопросительно оглянулась на Антигона. Тот двусмысленно шмыгнул носом, показывая, что лично он ничего подозрительного не обнаруживает. Однако в интуиции Багрова тоже сомневаться не приходилось. Трехдюймовочка вздохнула и стала быстро собираться.

Эдя страшно замычал, этим древним коровьим способом требуя внимания к собственной персоне. Он мычал так громко и протестующе, что остальным невозможно было разговаривать.

– До чего упорный! И что с ним сделаем: отнимем дыхание или вернем речь? Кто голосует за то, чтобы отнять дыхание? – спросил Матвей.

Трехдюймовочка мстительно подняла палец.

– Я! – пропищала она. – Он спутался с моей сестрой. Согласился стать ее великанчиком, дуся противная!

Антигон посмотрел на фею и тоже поднял руку.