Татьяна Скороходова - О волшебной любви (3 бестселлера)

После зелья колдуна казалось, что я сделана из одних пузырьков. Легких, крохотных, невесомых. Кровь играла, бежала, покалывая каждую клеточку тела. Хотелось петь и плясать. А ещё страшно хотелось есть. Зверский голод щелкал зубами и требовал подношения. Я схватила ложку и кровожадно уставилась на блюдо с мясом. И плевать я хотела на больную челюсть!

Колдун ел аккуратно, красиво, что меня нисколько не смущало. Мы аристократическими воспитаниями похвастаться не могли, и переживать по этому поводу я не собиралась. Пока он нарезал баранину, я уже успела уничтожить пару рёбрышек, утолив первый голод. Лида с умилением, подперев щеку рукой, смотрела на мой здоровый аппетит. Чёрный поднял бровь, когда я выложила на картошку полкрынки сметаны. И ёж с ним!

Закончив набивать брюхо, я откинулась на спинку стула. Сейчас бы пару часиков подремать в тенёчке, больше мне для полного счастья ничего не надо было. Колдун решил иначе. Вытерев кончики губ рушником, он отодвинул тарелку и уставился на меня серебристыми глазищами:

– Теперь слушай. Ситуация не ясна совершенно, пока можно сказать только одно – мы крепко повязаны с тобой, к моему глубокому и искреннему сожалению.

Я открыла глаз и фыркнула:

– К моему тоже, и с чего это ты взял, что нас может что-то связывать?

– Обычно магическая схватка заканчивается смертью одного из противников, – сухо ответил колдун, поигрывая ножом. – Или смертью обоих. Мы живы.

– Рыдать из-за того, что жива, я совершенно не собираюсь, – буркнула я, погружаясь в дремоту и пожелав про себя сероглазым надоедливым колдунам оставить меня в покое.

– А надо бы, – он положил нож, вцепился пальцами в край стола и резко наклонился ко мне. Я невольно отшатнулась, стукнувшись головой о стену. – Мы до сих пор живы только потому, что я на время обманул смерть.

С меня мгновенно слетели остатки сонливости.

– Как это?

– Эликсир, который я влил тебе и выпил сам, ненадолго ввергает в состояние предсмерти. Той самой, когда ещё можно вернуть уходящего. Вы, веды, должны это знать. Ты своим идиотским вмешательством прервала обряд, когда Жрица уже приготовилась принять жертву. Заменой должен был стать один из нас. Выбора не было – обмануть смерть можно только смертью. Я рискнул, дав тебе эликсир, – он помолчал, затем продолжил – Произошло смешение сил. Я вынужден был оставить тебя в живых.

– Спасибо за то, что сжалился, добрый, милосердный и великий колдун! Почему же ваше колдунское высочество соизволило смилостивиться? – я подняла бровь.

– Часть моей силы перешла к тебе, а твоей – ко мне. Если бы ты ушла, я бы тоже скоро… – он замолчал, сверля меня глазами. Любви во взгляде не было, как и радости от моего существования.

– Верни мой Свет, а я тебе твою гадость с удовольствием верну, хоть сейчас, и катись из Миргорода!

– Если бы это было возможно, ноги моей здесь бы уже не было, – его глаза сверкнули. – Иметь дело с безмозглой, некомпетентной, ко всему и неуемно деятельной девчонкой с куриными мозгами – мечта всей моей жизни.

«Куриные» меня добили. Мало мне вчерашнего страдальца, теперь ещё и это недотравленное злодейство туда же! Я задохнулась:

– Подумаешь! Какие мы аристократичные и заумные! Я, значит, безмозглая? Куриные, значит? Некомпетентная? И ничто Вашей Темнейшести не подсказало, что лезть на чужую территорию и гадить – не аристократично, неблагородно и не подобает даже колдуну? Молчите? И нечего на меня хрустеть скулами! Видали мы таких … белорубашечных, во сне и во всяко-разном виде!

Орала я долго, самозабвенно, выплёскивая всё, что накипело, а накипело у меня на десятерых разъярённых ведьм. Колдун слушал, нацепив на смазливую морду маску ледяного спокойствия. Плевать. Я продолжила выступление.

Пока не встретилась взглядом с Лидой.

– Ты … ты чего, Лид? – выдавила я.

Лида, которую, я даже представить не могла, чем или кем можно напугать, цветом лица не отличалась от своих любимых простыней, в черных глазах мерцала такая боль, что мне стало дурно.

– Ты, чёрный, хочешь сказать, что вы обречены? – медленно, тихо, подбирая слова, проговорила она.

– Именно так, тётка.

– Не смей называть её тёткой! – рявкнула я.

– Смешение случается раз в тысячу лет, – глухо проговорила Лида. – Редчайшее сочетание равных по мощности сил и прерванный обряд сделали своё чёрное дело, – в её карих глазах застыла боль. – Я права? Вы должны умереть?

Я потеряла дар речи.

– Надо искать того, кто может помочь, иначе – да. Думаю, времени у нас немного, – колдун ещё раз одарил меня добрым любящим взглядом.

– Ничего не поняла! Почему это обречены? Мы живы, у меня и у него ничего не болит и не жмёт, – я, всё ещё не веря сама себе, посмотрела на Лиду.

– Зоренька, чужая сила просто-напросто сожрёт тебя. Это как рак, – она отвернулась.

Мы молчали. Каждый думал о своём. Я – о том, что умирать мне совсем не хочется. Колдун, судя по его хмурому лицу, тоже не радовался скорой неотвратимой смерти. Что такое рак, никому объяснять было не надо.

– И что, никто-никто не может помочь? – я всё ещё не теряла надежды.

– Пойми, Зоря – смешение стихий – это небывалая редкость, да и опасность смертельная. Эти знания на дороге просто так не валяются, – на Лиду было страшно смотреть.

– Почему?

– Попробуй что-нибудь, – колдун прищурил глаза.

Я подумала, щёлкнула пальцами. В комнате закружилась дюжина ярких бабочек. Бабочки как бабочки, ничего особенного. Правда, крылья раскрашены в ядовитые жёлто-черные полосы, а голова украшена впечатляющим жалом. Я торопливо щёлкнула ещё раз. Рой кошмарных насекомых исчез.

– Ёж побери, – растерянно выдохнула я. – Как же я теперь лечить буду?

– Ты сейчас не о лечении думать должна, Зореслава! – сурово сдвинула брови Лида. – Тебе свою жизнь спасать надо! Что делать-то будем? И как тебя, в конце-то концов, звать, чёрный, раз уж мы кровью повязаны?

– Вейр, – бросил колдун, сосредоточенно о чём-то размышляя.

Меня зазнобило. Я начинала понимать, во что вляпалась и чем всё могло для меня окончиться. Колдун, то есть Вейр, очнулся и встал:

– Ладно. Собирай её в дорогу, тетка, выезжаем утром. Я сам вас найду.

– Вот ещё, раскомандовался, – заупрямилась я. – Мне ещё кучу дел переделать надо.

– Ты поедешь с ним, Зореслава, – тихо сказала Лида, но таким голосом, от которого у меня пропала всякая охота спорить. Я вдруг поняла, что этот вечер может быть последним, который мы проведём вместе. Сердце сжалось от боли, на глаза сами собой навернулись слезы. Я с ненавистью взглянула на колдуна. Он ответил тем же.

Пожимать руки друг другу мы не стали.

В которой героиня обзаводится не совсем обычным спутником