Татьяна Скороходова - О волшебной любви (3 бестселлера)

Войдя в дом, Лида села у стола, закрыла глаза и долго молчала. Я же не знала, куда себя деть и что сказать. Сказать, что люблю, что буду скучать, что не хочу уезжать из родного дома? Что мне до крика страшно, и я как никогда хочу жить? Пустые, ненужные речи. Мы понимали друг друга без слов. Проводить в слезах и причитаниях последний вечер не хотелось ни мне, ни ей. Я это знала.

– Иди в лес, – сказала, наконец, Лида.

– Зачем? – опешила я.

– Найдёшь лешего, он должен знать, как тебе помочь, – и, немного помолчав, добавила:

– Вам.

– Да пошлёт он меня… обратно, и будет прав. Он нам ничего не должен.

– Знаю, – отрезала тетка, сверкнув глазами, – лезь в подпол, там отодвинешь старый сундук, тот, на котором кадка с груздями, дальше сама увидишь. Неси всё, что есть. Тебе пригодится, – и она опять закрыла глаза.

Я вздохнула. И полезла в подпол.

В подвале было тихо, сухо и прохладно. Поёживаясь от морозной щекотки, я зажгла свечу и осмотрелась.

– Засем тебе уходить? – домовой пристроился на мешке с мукой, болтая ногами в катанках и посвечивая угольками глаз.

– Кто тебе сказал, что я ухожу?

– Мне и говорить не надобно, дева, я и так визу. Она тебя вырастила, выходила, а ты за первыми же станами безис.

– Я тебе сейчас твои порву, если не заткнёшься, – прошипела я, с трудом снимая тяжеленую кадку. Еле-еле отодвинула сундук, отряхнула руки от пыли, чихнула и вгляделась в пол. Так и есть. Хоровод крошек-огоньков сулил уйму светлого и доброго тому, кто вздумает протянуть загребущую руку.

– Ну, Лида! Удружила! Могла и намекнуть, – я, закусив губу, разглядывала танец огней. Ёж его знает, что она здесь придумала, и не скажет ведь, только посмеётся. Ладно, рискну, чем чёрт не шутит.

– Откройся, раскройся, хозяйка пришла, добра принесла, – я хмуро уставилась на хоровод. Жуш перестал болтать ногами и насмешливо поблёскивал глазками, наблюдая за моими усилиями. Его всегда веселило, когда я получала на орехи. Ладно, вторая попытка не пытка.

– Свои идут, времена грядут, твоей помощи ждут, скоро ночь придёт, ворота отопрёт, дверь откроется, замок раскроется…

Огни засияли ярче, закружились, издевательски подмигивая. Жуш захихикал.

– Чего ржёшь, нечистик! Чтоб тебя ёж задрал! – рявкнула я.

Огни собрались в круг, появилась пасть, растянулась в ухмылке, показала язык и исчезла с оглушительным хлопком.

– Ну, Лида, ну, придумала, – растерянно прошептала я. Хотя, всё правильно, ключ подходил только мне. Больше ежей никто попусту не поминал.

– Зоря, не тяни, давай, открывай узе! – Жуш слез с кадки и нетерпеливо подпрыгивал рядом, потирая ручки.

– Ты мне помог, чтобы командовать? – я сурово сдвинула брови.

– А сего помогать-то? Сама разобралась, чай, поди, не деревянная, – хихикнул домовой.

– Молчи уж, помогальщик, – буркнула я и взялась за край половицы.

На дне неглубокой ямы лежали простая деревянная шкатулка и крепенький полотняный мешочек. Я взялась за узелок, но мешочек, выскользнув, шлёпнулся обратно, сыто звякнув. Подхватив находки, я выбралась из подпола.

Лидия уже хлопотала у стола, набивая сумку зельями и мазями. Что-то она отставляла в сторону, недовольно фыркнув, что-то, после придирчивого разглядывания и даже обнюхивания, распихивала по специальным карманчикам.

– Лид, откуда у нас столько денег?

Она перекинула косу за спину и хмуро глянула:

– Ты что, думала, я только едой да тряпками беру?

– Нам же нельзя, сама говорила, – растерялась я. Мы иногда продавали излишки приношений благодарных людей, но столько нам ни в жисть не насобирать.

– Говорила… Мало ли чего я говорила. Живём мы уединённо, лихих людей пруд пруди. Вот веды слушок и пустили, чтобы не искали рыбку в мутной воде.

– Но я никогда не видела, чтобы тебе платили деньгами!

– Ну, не видела, и слава Всевидящему, – проворчала она и продолжила осмотр наших запасов.

– Ну, Лид, ну, скажи!

– Зоря, почти все за лечение пришлых. Есть болячки, о которых лучше не распространяться, вот и платят за молчание. И, вообще – хотят, благодарят, хотят – нет, сама знаешь, – ответила тётка. По её голосу я поняла, что лучше заткнуться и не приставать с расспросами, и поддела замочек шкатулки. Внутри лежала сосновая шишка. Вот тебе и клад, козья бабушка.

– Лид, что это?

– Иди в чащу, к старой сосне, там зажжёшь костёр и бросишь шишку. Дальше сама разберёшься, не маленькая, – отмахнулась от меня тётка, разглядывая на свет очередной флакон.

Я сунула драгоценность в карман и отправилась туда, куда послали. Близился вечер, одуряющая жара уже почти спала, что меня только радовало, но нужно было торопиться, пока не стемнело. Колдунское зелье ещё бродило в крови, ни малейшей усталости я не чувствовала, поэтому вприпрыжку рванула в лес, напугав до полусмерти дремлющую в прохладе Динку, нашу грозную охрану. Правда, при виде косточки Динка могла чужака и в дом проводить, и лицо в знак благодарности лизнуть. Если бы умела, и дверь бы открыла.

В полумраке ветвей царила прохлада. Пахло багульником, хвоей и смолой. Серпень радовал невиданным урожаем осенних грибов. Шляпки маслят, лисичек и мухоморов так и просились в руки, но я стойко удерживалась от соблазна. Запасы на зиму уже сделаны, а хапать из жадности – себе дороже. Да и некогда. Я забралась по склону оврага, цепляясь за корни плакучих ив, и остановилась, распугав семейство ёжиков, солидно шествовавшее по своим ёжиковым делам.

Старая сосна, подпирая макушкой небо, возвышалась над зеленью крон. Поговаривали, она была уже тогда, когда и людей-то на свете не было. Голос прошлого слышался в шуме ветра, запутавшегося среди ветвей, пел вечную песню природы. Я набрала сухих веток и соорудила шалашик. Скрестив пальцы, уронила искру. Поднялось первое, робкое пламя, закружилась струйка дыма. Языки пламени окрепли, поднялись, жар овеял лицо. Повертев шишку, я бросила её в огонь. Дрожь пробежала по стволу, ветви закачались, сосна, казалось, ожила. Я поспешила затоптать костёр.

– Мудро делаешь, дева.

Я обернулась. На старом трухлявом бревне сидел леший.

– Здрав буде, Дедушка, – я поклонилась.

Седобородый старик в бурой накидке до пят и с крепкой здоровенной палкой в руке, прищурив яркие зелёные глаза, с усмешкой смотрел на меня.

– С чем пожаловала?

Я размышляла. Сразу брать быка за рога – засмеёт или просто-напросто оставит в дураках. Спешку лесные не уважали. С их-то длиннющей и размеренной жизнью торопиться им резону нет. В тяжких раздумьях я полезла в карман и достала пирожок с капустой, который успела цапнуть со стола перед походом в лес. Эдак меня через пару дней разнесёт до ширины местных невест, если зелье действовать не перестанет.

– Чего это у тебя, дева? – леший аж привстал, опираясь на палку и блестя глазами.