Наталья Моричева - Предательство шута [СИ]

Но бал всё же не бесконечен, особенно когда он так стремительно летит. Вот и сейчас последние из гостей откланялись, а правитель всё же добрался до вина, чтобы утолить свою жажду. Император залпом выпил весь бокал и поперхнулся, растерянно оглядываясь вокруг.

Милаши, натанцевавшаяся так, что даже тревога, не дававшая ей покоя последние два дня, отступила, сидела на ступеньках возле трона и улыбалась. В зале уже почти никого не было, только дюжина гвардейцев, Император и задремавший в своём кресле лекарь. Девушка блаженно потянулась, достав ладонями носки своих туфель и встретилась взглядом с растерявшимся правителем.

— Вино не разбавлено, — ошарашено проговорил он.

Шут мгновенно подобралась, но ничего сделать не успела — парадные двери со стуком распахнулись и в зал вошли те, кого так и не вычислили ни Сыск, ни Милаши.

На молодых дворянах поверх нарядных платьев надеты кольчуги, в руках у одной половины клинки, а у второй половины короткие луки с наложенными стрелами. Девушка узнала многих из вошедших, а самое грустное, что все ещё остававшиеся в этот момент в зале узнала в лидере мятежников Рора из дома Соль — одного из младшей свиты, друга наследного принца…

Но момент закончился, и стрелы подчинившись короткой команде полетели в Императора. Гвардейцы даже без запоздавшего приказа капитана поспешили к правителю. Милаши, вскочила, толкнула в плечо лекаря и бросилась следом за гвардейцами к упавшему Императору. К тому моменту, когда она подбежала, его уже заслонили спины верных солдат, а капитан ругался на “подлых трусов”. Девушка убедилась, что Император жив и встала во весь рост.

— Капитан, отступаем! — громко и уверенно приказала она.

И капитан, оглянулся и подчинился. Его воины плотной группой начали пробиваться к дверям за тронным возвышением, где к ним присоединился и окончательно проснувшийся лекарь. Через дверь прошли только восемь гвардейцев — двое осталось прикрывать отход, чтобы дать время уходящим, а остальные остались на полу…

— Сюда, — Милаши показала на одну из боковых дверей.

Отряд поспешил за девушкой, которая показывала дорогу сквозь лабиринт коридоров и потайных проходов, но уже через несколько поворотов она толкнула одну из дверей и пропустила всех перед собой в комнату. И заперла за собой вход.

— В верхнем ящике есть ткань. Если не перевяжем раненых, не сможем идти дальше, — холодно заметила Милаши.

— Я займусь Императором. Остальными займись ты, — кивнул, переводя дыхание лекарь.

Милаши взялась за раненых бойцов, помогая наскоро перетянуть глубокие порезы и заколдовывала обломанные стрелы, не рискуя доставать их.

— Надо уходить. Ребята надолго не задержат этих… — капитан сбился, вспомнив, что с ними девушка.

— Через окно… — Милаши резко затянула узел повязки. — В сад и напрямую можно пройти. И выйти между казармами и конюшней.

— Император потерял много крови, но должен выжить. Сюда бы амулет против кровотечения, — вздохнул, вставая, лекарь. — Но в сознание его сейчас не привести…

— Сейчас остановлю кровь. Капитан, подготовьте носилки. — Милаши опустилась возле правителя и отточенными движениями начала вкладывать плетения прямо в импровизированные бинты.

Через две минуты весь отряд уже выходил в окно. Но стоило им пройти половину пути через сад, как с соседних аллей раздались голоса погони.

— Стойте! — девушка сняла один из своих колокольчиков и вложила в руку Императора. — Прости, брат. Выживи, — тихо сказала она ему.

— Надо уходить, быстрее, — занервничал гвардеец.

— Капитан, поклянитесь, что защитите Императора и выведете его из Столицы.

— Клянусь именем всех богов!

— Тогда отправляйтесь на восток в замок “Белая Ласточка”. Я сама с вами свяжусь. Уходите. За кустом сирени дверь, — девушка показала направление, — она ведет в коридор, налево попадёте в конюшни, направо — в казармы. Скорей всего мятежники уже в казармах.

— А ты?

— А я прикрою, — девушка улыбнулась и, звякнув своими многочисленными колокольчиками, пошла назад.

Потом капитан часто вспоминал Милаши именно такой: бледной даже сквозь грим, перепачканной чужой кровью, окруженной поднимаемым ветром снегом и с разгорающимся на ладони боевым заклинанием. Поземка сопровождала их на всём пути через сад в компании со вспышками и криками.

Милаши открыла глаза, надеясь, что последние дни были просто кошмарным сном, но ничего не изменилось — вокруг было темно, только слабый отсвет долетал из коридора через маленькое окошко в двери. В камере было душно и жарко, но девушку трясло от холода, а мысли терялись в разбавленном кошмарами тумане, очень хотелось пить. В этой чехарде из озноба, забытья и липких видений бреда терялось ощущение времени, и час мог тянуться вечность.

Но в этот раз её из забытья выдернул знакомый голос, донёсшийся из коридора.

— Нет, в эту камеру нельзя. Преступник до следующего допроса лишен воды, еды и света.

— Никто не смеет мне мешать выполнять мой долг. Открывай дверь! — говоривший был грозен настолько, что Милаши даже нашла силы, чтобы улыбнуться. — Живо!

Снаружи загремели ключи, щёлкнул замок, и дверь заскрипела неухоженными петлями. И вслед за неровным светом факела в камеру шагнул высокий грузный мужчина в жреческом одеянии, скрывающем фигуру воина.

— Приветствую в моей скромной обители, великий жрец Храма Всех Богов. — Милаши постаралась сесть, её трясло. — Не ожидала увидеть вас, поэтому не смогла привести себя в надлежащий вид, — девушка обессилено привалилась к стене.

— Ты! — у мужчины от удивления пропали все слова. — Как? Потерпи немного.

Жрец развернулся к тихо пискнувшему тюремщику и выволакивая его из камеры требовал объяснений. Через час, показавшийся вечностью, он вернулся, бормоча что-то утешительное, почти вынес шута из камеры. Колокольчики грустно звякали на каждый неловкий шаг.

— Как же ты так не рассчитала-то, что с истощением свалилась. И что за глупцы! Они тебя почти убили, своим приказом, — ворчал жрец, таща девушку уже по коридорам дворца.

По пути он даже ухитрился отловить одну из служанок, спросил дорогу и отправил её дворецким, чтобы он открыл комнаты шута, а так же за кем-нибудь из поваров и лекарем.

— Всех позову, кроме лекаря. Его третий день как никто не видел, — пискнула девочка и убежала.

Милаши вынырнула из своего бреда, когда кто-то пытался напоить её водой. Она дрожащей рукой взялась за чашку и жадно выпила всё до последней капли, и только после этого прислушалась к происходящему вокруг.

— Добавить две ложки мёда, остудить и поить по кружке каждые четверть колокола. Завтра утром начнёте её кормить, чем и как я распишу и пришлю, — объяснял жрец дородной кухарке. — Если поняли, то идите, первые порции питья нужны как можно скорее.