Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка

Матвей задумался. С химией он дружил очень дистанционно. В те годы, когда он получал общее образование, великий Менделеев еще не принял стратегического решения родиться.

– Нет, неизвестно, – сказал он.

– Тогда я объясню совсем просто, как сама понимаю. Валентность – это когда химическое соединение нуждается в каком-то атоме, например, в атоме водорода. Оно как магнит притягивает его к себе, оно в поиске, оно жить не может без водорода и готово зацапать первый же атом водорода, который попадется на пути. Но когда элемент найден, валентность закрывается, и другой атом водорода – даже будь он в пять раз лучше – может сто лет стучаться в запертую дверь. Он не нужен, потому что пришел слишком поздно. ВАЛЕНТНОСТЬ УЖЕ ЗАКРЫТА. Понимаешь?

Багров внимательно посмотрел на Ирку.

– Прекрасная лекция! Но меня больше умиляет смысл. Когда тебе нужен был водород, пришел Мефодий, да? А я явился вторым и сейчас бодаю лбом дверь? – спросил он.

– Какое это теперь имеет значение? Валентность моей любви закрылась раз и навсегда… Любовь – это вообще не для валькирий. Ты же знаешь наши законы.

Лицо Багрова потемнело. Некромаги не признают препятствий. Они их просто не видят. Есть некромаг и есть цель. А все то, что между некромагом и целью – не более чем пять метров плохо проваренных макарон, которыми попытались связать спящего тигра.

– Чушь какая! «Сердце занято – сердце свободно». Тоже мне: магазин закрывается, приходите завтра! – сказал он с досадой.

– Ты не понял, Багров, я валькирия , – повторила Ирка.

Насмешливый выдох через нос. Победительный прищур. Нет, этот тип явно не остановится на полпути.

– Да что ты говоришь? Приятно познакомиться! Любовь не для тебя? Демагогический бред! На свете полно старых клятв, которые произносятся просто как дань традиции! Все плевать на них хотели! – заявил Багров.

– У валькирий нет клятв. У них есть законы, – напомнила Ирка.

– Думаешь, я не знаю законов валькирий? Про любовь там сказано так, на всякий случай… В духе: первым делом – самолеты, а любовь это так – фоновый рисунок рабочего стола. Пока не уберешь помойку в своей комнате, свадьбы не будет.

– Очень смешно, – сказала Ирка нервно.

– Смешно – смейся. Ты сама не знаешь себя так, как я тебя знаю!

– Очень мило. И что же ты обо мне знаешь?

– У меня нюх на людей… Даже не нюх: я просто их вижу. Все порывы, все движения души. Ты не просто банальная валькирия, которая получила копье и шлем, как новобранец автомат. Ты девушка с даром любви. Ты можешь творить чудеса, когда полюбишь. Любовь удесятерит твои силы. Тебя никто не остановит: ни свет, ни тьма. Такие, как ты, рождаются крайне редко. Одна на миллиард, быть может.

– Одна на миллиард? Что-то как-то многовато нас, – сказала Ирка, пытаясь вспомнить, какова сейчас численность населения планеты. Каждая девушка хочет быть единственной. Одна на миллиард – это уже не штучный товар.

Багров ковырнул ногтем смолистую каплю. Ирка вспомнила, что она тоже любит отдирать смолу от свежих досок и жевать ее, ощущая, как крошечная капля касается языка, зубов… Интересно, с Мефом у нее тоже такая же общность привычек?

– У всех валькирий есть оруженосцы. И не надо говорить, что они нужны только для того, чтобы таскать деревянные палки с острыми концами, которыми протыкаются стражи мрака. Это объяснения для обывателей. «Застегни мне на спинке доспехи, милый юноша! Там застежка, как на том розовом купальнике, который я купила прошлым летом!» – Багров явно передразнивал кого-то из двенадцати валькирий. Вот только кого?

– Что-то я не поняла, чего ты добиваешься? Хочешь устроиться ко мне пажом? У меня уже есть один, – сказала Ирка.

– А… да, паж… Этот, что ли?

Багров насмешливо вскинул глаза. На крыше кто-то охнул, споткнулся, а затем мимо окна ласточкой пролетел Антигон и воткнулся макушкой в сугроб.

– МАТВЕЙ! Не смей трогать моего пажа!

Багров пожал плечами:

– Я не виноват. Это досадное совпадение. Предупреждаю на всякий случай, чтобы избежать недоразумений.

Ирка решилась наконец поднять глаза на Багрова. Тот смотрел на нее спокойно, с завораживающим упрямством. На миг Ирке захотелось шагнуть к нему и бросить все усложнять. Что за привычка, в конце концов, превращать жизнь в запутанный лабиринт условностей? Есть валькирия-одиночка, есть человек, который ее любит… Зачем ей Буслаев, которому никогда не узнать в валькирии девчонку на коляске, к которой он порой забегал? Чего она мудрит, чего добивается? Может, ей просто хочется быть несчастной и она неосознанно ищет для этого повод?

Неожиданно Багров оживился.

– Слушай, мне вдруг пришло в голову… – начал он.

– Я рада за твою голову!

– Перестань! Ты говорила, что соединение потеряло свой водород однажды, да? Значит, оно может потерять его еще раз. Теоретически это возможно? – спросил Багров.

– Теоретически – да. Один шанс из ста, – согласилась Ирка.

– Уже немало. Всего каких-то жалких девяносто девять шансов против. Давай загадаем: если я попаду, ты будешь моей! – сказал Багров и без замаха метнул нож в круглую мишень.

Ирка повернулась, чтобы посмотреть. Конечно же, нож торчал в самом центре.

– Это надувательство! Ты никогда не промахиваешься! – возмутилась Ирка.

Ей никто не ответил. Люк был открыт. Резвый ветер уже вбросил снизу целый поток клубящегося снега. Ирка выглянула, и в колкой пурге ей померещились два грызущихся, бьющих копытами коня: белый и вороной.

Где-то снаружи негодующе чихал Антигон, ругая зиму, снег, работу и главным образом маму, которая его родила. Багров исчез.

Антигон вернулся в «Приют валькирий» и, захлопнув люк, стал греться у железной печки. Он продрог, и вместе с межпальцевыми перепонками льдом покрылось и его настроение.

– Не люблю снег… Не люблю дождь… Не люблю солнце… Не люблю ветер… От зимы меня тошнит… Терпеть не могу осень… Лето просто ненавижу… – бубнил он.

– А что ты любишь? Прокисшее варенье? – уточнила Ирка.

Кикимор ностальгически вздохнул. Нос у него сделался пунцовым. Ушки тоже приятно порозовели. Ирка подумала, что не стоит искушать судьбу. Дав ей осенью слово, Антигон держался уже три или четыре месяца, однако Ирка чувствовала, что он на пределе. Еще немного и – новый загул.

– Только попробуй! – предупредила она кикимора. – Что ты смотришь на меня гриппозными глазками? Сейчас у кого-то будет сотрясение отсутствующего мозга!

Антигон провоцирующе фыркнул:

– Ах, хозяйка! Вы только обещаете!

Ирка вспомнила о снегопаде, о котором упоминал Багров. Интересно, это правда, что через неделю одноэтажные дома окажутся под снегом? Можно представить, что станет с городом. Люди, как кроты, копошатся в спешно вырытых узких тоннелях. В разрезе тоннеля лишь узкая полоска белесого неба, и снег все валит, валит… И что, интересно, предпринимает по этому поводу свет?