Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка

– Здесь есть окно? – крикнул он Ирке.

– Зачем тебе!

– Открой его! Живее!

Мефу казалось, что голос его прозвучал спокойно, но, наверное, в нем было нечто, заставляющее поторопиться. Валькирия на миг застыла, принимая решение, а затем метнулась к стене и сорвала персидский ковер, утепляющий стену. За ковром оказался люк, который Ирка без церемоний вышибла наружу ударом ноги.

Подскочив к окну, Меф размахнулся и с силой швырнул шар между деревьями. Тот прошел по дуге, задел ветку и упал в сугроб метрах в двадцати от «Приюта валькирий». Ирка хотела посмотреть, но Мефодий сбил ее с ног и навалился сверху.

Несколько секунд прошло в томительном ожидании. В комнату сунулся Антигон и в замешательстве запрыгал на пороге. Ничего не поймешь в этом переменчивом мире. То ли омерзительная хозяйка убивает прекрасного Буслаева, то ли милый принц Буслаев убивает омерзительную хозяйку.

– Встань с меня! Ходишь с ногами по душе, так не ходи хотя бы по спине! – озлобленно крикнула Ирка.

Меф начал приподниматься, но тут за окном запоздало полыхнуло. Это не был взрыв в привычном понимании. Из снега беззвучно взвился на огромную высоту и тотчас опал узкий столб золотистого света. Вдали залаял пес. Меф вскочил и подбежал к люку. Ему почудилось, что он увидел нечто желто-белое, скрывшееся в кустарнике.

Ирка удивленно смотрела на Мефа и шевелила губами. Похоже, она хотела что-то спросить, но не спрашивала. Мефодий внезапно ощутил, что ему нечего сказать. Он приходил убить валькирию. Не убил. Хотел отнять эйдос – не отнял. Даже шар и тот выбросил. Что тут скажешь?

Он буркнул что-то, что могло сойти за прощание, вышел из комнаты и спустился по канату. Ирка стояла у люка и смотрела, как он уходит, увязая в снегу.

Антигон стоял у дверей, переминаясь с ноги на ногу. Он умирал от любопытства и ждал объяснений.

– Зачем заходил Дохляндий Осляев? – спросил он.

Ирка не ответила. Она стояла к кикимору спиной, и плечи ее вздрагивали.

– Будем считать, что он заходил выпить кофе! – ответил сам себе Антигон, утоляя любопытство. Он уже понял, что никто ему ничего не скажет.

Что ж, лучше такое объяснение, чем совсем никакого.

Меф вернулся в резиденцию мрака в глубокой задумчивости. Арей ждал его, причем даже не в кабинете, а в приемной, что свидетельствовало о большом нетерпении.

– Где? – без предисловий спросил Арей, едва Меф появился.

– Что?

– Эйдос валькирии. Ты его принес? Я жду!

Арей протянул руку. Массивная и короткопалая – никогда прежде рука мечника не казалась Мефу такой огромной и загребущей, как ковш экскаватора.

– Я его не принес. Не сумел, – сказал Меф, заставляя себя спокойно посмотреть в глаза Арею. Он знал: мечник терпеть не может трусливых уверток и отговорок. Лучше сказать ему прямо.

– Почему не сумел? Струсил? У тебя не было возможности?

– У меня имелась отличная возможность. Я фактически ничем не рисковал, пока она была волчицей. Наконец, я мог бы заставить ее отдать эйдос, угрожая убить слугу… Но я не сделал ни того, ни другого, – сказал Меф.

Арей склонил голову и мрачно, исподлобья посмотрел на Мефа. Его взгляд прожигал. Меф ощутил на мгновение сверлящую боль. Видно, опомнившись, Арей закрыл глаза.

– А шар? – спросил мечник с убийственным презрением.

– Он мне не пригодился.

– В самом деле? А что тебе вообще может пригодиться? Тогда дай его сюда!

– Не могу.

– Почему?

– Я его выбросил.

– Ты выбросил мой шар? Шар мрака? Просто взял и выбросил? Тогда почему, будь ты проклят, я этого не почувствовал? Это не могло пройти незамеченным! Ты лжешь мне! – Голос Арея, поначалу тихий, набирал обороты. Под конец он стал таким громким, что у Мефа заложило уши.

Меф молчал, не оправдываясь. Он готовился уже к новой боли, но тут что-то отвлекло Арея. Рядом с ним материализовался один из суккубов – маленький потненький старичок, у которого не было даже имени, а лишь загадочная фамилия Маравебердыев. Под этой фамилией он, во всяком случае, числился в списках отчетности мрака. Эйдосов Маравебердыев приносил немного, зато был незаменим в слежке. Так уж он устроен, что на него никто и никогда не обращал внимания. Взгляд соскальзывал с него, точно старичок был облит жидким мылом из туалета супермаркета.

Маравебердыев склонился к уху Арея и что-то поспешно зашептал. Меф увидел, как Арей брезгливо отодвинулся и вытер ухо. Должно быть, суккуб забрызгал его слюной.

Мечник махнул рукой, и Маравебердыев исчез. Арей задумался о чем-то, не глядя на Мефа. Насколько можно было судить по его лицу, мысль была неприятной. Меф уже решил, что мечник забыл о нем, когда Арей вдруг сказал:

– Тебе повезло, если это можно назвать везением. Задание отменяется или скорее откладывается на неопределенное время… Пока это мое решение, но, думаю, на этот раз Лигул без возражений ко мне присоединится, – сказал Арей.

– Лигул. Но почему?

– Светлые знают, что ты охотишься за валькирией, и пользуются этим, чтобы охотиться за тобой. Мы не можем так рисковать.

– Светлые знают? Но откуда? – озадачился Меф.

Арей поморщился:

– Снова вопросы! Твоя наивность граничит с идиотизмом! Ты что, не заметил, как златокрылые подменили тебе шар?

Меф запоздало вспомнил, что туман в шаре был не темным, а золотистым. Тогда, правда, это его не особенно удивило, но теперь, после слов Арея, старые сомнения всколыхнулись.

– Златокрылые? Но я же нигде не… Так, значит, тот старикан с собакой… – начал он озадаченно.

Арей расхохотался.

– С собакой? Так ты поверил, что это была собака? Запомни, синьор-помидор: ничто не врет чаще глаз.

– Нилб! – сказал Меф, вытирая покрытый гарью лоб.

С недавних пор он произносил слово «блин» именно таким образом. Равно как и некоторые другие слова, которые исключительно понимали комиссионеры. Особенно из тех, что являлись порой из невесть какой глуши в телогрейках и резиновых сапогах, принося с собой эйдосы в устарелых железных колбасках из-под валидола или на дне стеклянных мерзавчиков.

Таким экземплярусам нельзя было сказать «Обождите!», а только «Куды прешь?». И не «Отойдите от стола!», а «Ща нос вомну!».

– Нилб! – повторил Меф.

Почти двадцать минут, размахивая ботинком, он гонялся за огнедышащей – а точнее, огнеплюющей сороконожкой. Сороконожка выпрыгнула со страниц книги, когда он случайно прочитал вслух одно магическое заклинание, не отмеченное в книге даже кавычками. Ох уж эти скрытые цитаты!

Комната выглядела закопченной. Все, что могло сгореть, сгорело. Все, что могло оплавиться, оплавилось. Шторы были похожи на… хотя этому безобразию нет названия. Да и на что могут быть похожи болтавшиеся на карнизе кольца, а тлеющая вонючая дрянь – это разве матрас? Однако больше всего Мефу было жаль фотографии, которая стояла у него на столе до той минуты, пока двойной огненный плевок не превратил ее в ничто.