Ирина Сыромятникова - Ангелы по совместительству

— Раньше-то вербовщики из нашего селения каждый год одного-двух ребятишек забирали, мальчишек — в обучение, девчонок — в жены изгоняющим. Все по Уложению! Некоторых даже видели потом. При отце моем еще так было, а вот лет двадцать назад — как отрезало.

— Перестали рождаться?

— Почему перестали? — пьяно удивился староста. — Рождаются! Мрут только быстро. Только-только в пору входят, голос крови слышать начинают, глядишь, уже и в покрова их завернули. Нынешние изгоняющие сплошь — чужаки. А что с чужаков взять?

Действительно, что? Личные связи всегда помогали обойти острые углы, оставляемые Уложением. По закону все жизненные блага изгоняющие получали из рук императора, и было тех благ не мало, но с работой они у черных никак не ассоциировались. В отсутствии положительного стимула (в простейшем случае — взятки) работоспособность команд изгоняющих поддерживалась исключительно репрессиями. Результат подобного подхода красовался у Ахиме на руках и спине — озверевший от непрерывного давления колдуны срывались на всех, кто не способен был ответить, а молодой пастырь еще не готов был ради спасения собственной жизни запугивать и убивать.

— А вот дед мой рассказывал, что им и звать никого не приходилось, — сонно пробормотал в кружку староста. — Сами приезжали.

Белый молча покивал. Хорошо, что некромант не знает, в каком состоянии находится имперская система инструментального контроля! Мысль о безнаказанности плохо сказывается на поведении черных. Об этом тоже рассказал Ахиме. Работа по ремонту и обновлению бесчисленного множества разбросанных в глуши амулетов никогда не считалась престижной и хорошо вознаграждаемой. Естественно, что рутину, необходимую для обеспечения безопасности страны, глухо ненавидели. Пока изгоняющих имелось с избытком, на деле это не отражалось, а теперь следящие системы надежно работали только в городах. Понять, сколько амулетов украдено или сломалось, а сколько колдуны испортили, дабы избежать нудной работы, не было никакой возможности.

— Так выпьем же за то, чтобы все перемены происходили к лучшему! — безапелляционно заявил староста и белый вынужден был поддержать тост.

Этот разговор задал новое направление исследований — здоровье населения. Известно, что слабые магические потенциалы в первую очередь отражаются на растущих организмах! Белый походил в толпе, понаблюдал за молодежью, и обнаружил, что не одаренные дети никаких пороков развития не имели, если не считать таковым отсутствие чувства самосохранения — детвора осаждала подвыпившего колдуна, требуя фокусов. Некромант, слишком отяжелевший от количества съеденного, чтобы ругаться, пошел по пути наименьшего сопротивления — вынимал из ведра с водой шарики льда и раздавал желающим. Юных степняков, слышавших о существовании снега только из сказок, окаменевшая влага приводила в восторг. Дети носились по деревне и с воодушевлением совали ледышки друг другу за шиворот.

А вот единственный ребенок с признаками черного источника в играх не участвовал. И шансов вырасти (даже при вмешательстве хорошего целителя) тоже не имел. Поколебавшись, белый предложил родителям свои услуги и заварил для малыша рапош. Наблюдая, как сильно и быстро действует зелье, он осознавал, что своих колдунов в этой деревне уже не будет: видимо, что-то ушло из проклятой крови, что-то, позволяющее черным без вреда для себя переносить смертоносное соседство потустороннего. Игра случая, когда-то подарившая людям волшебство, теперь отняла его. Вздохнув, Ли Хан отдал обнадеженным родителям весь запас снадобья, хранившегося совершенно для другой цели.

Вечером выяснилось, что за будущее степняков переживать рано — хитроумный староста все предусмотрел (скотоводы, они разбираются в вопросах крови лучше прочих). К молодому колдуну отнеслись как к породистому быку, по случаю прибившемуся к стаду, и использовали соответствующе. На отдых юношу сопровождали две молодые, симпатичные вдовушки, намерения которых двойному толкованию не подлежали. И жилье некроманту дали отдельное.

Ли Хан вздохнул, и решил списать все на специфическое гостеприимство, требующее разделить с гостем дом, еду и жену. В любом случае, к причинам катастрофы весь этот блуд не имел никакого отношения. Возможно, по прибытии в Арх-харам отыщутся какие-то концы, если он найдет кого-нибудь, способного ответить на его вопросы.

В день, когда закончился дождь, их отряд вышел на берег Тималао, и в ту же ночь стал еще меньше — предал Су’Хамат. Проклятый старик все рассчитал точно — ночью Су’Никара разбудил шум, к тому моменту как он проснулся и принес свет, о происшедшем свидетельствовали только избитый ученик и раненный в плечо С’Анишу. А мог и в горло стрелу схлопотать! Оказалось, что в вещах Су’Хамат возит разобранный арбалет, как раз для таких случаев, когда убить надо, а светить Источником не хочется.

Пока добились внятного ответа от ученика, пока поймали разбежавшихся лошадей (которых этот ученик и охранял), пока оседлали… Предатель-изгоняющий растворился в ночи. Даже если бы Су’Никар решился пойти против Уложения, догнать беглеца ему было не по силам.

Ана’Рассе первым взвесил все возможности и своей волей запретил преследовать колдуна, очевидно, находящегося под властью иноземного пастыря. Вместо этого он послал С’Лахима в ближайшее селение за лекарем, чем, вероятно, спас С’Анишу жизнь (Су’Никар потащил бы раненного в деревню, чем, вероятно, добил бы). Целителю, оказавшемуся бывшим пастырем, в уплату за лечение пришлось отдать последнюю запасную лошадь — мерзавец ласково объяснил, что теперь император не платит ему за труд, а изготовление лекарств денег требует. Спорить с человеком, способным разом отправить всех изгоняющих к праотцам, Ана’Рассе не позволил, а на попытку возражать ответил Су’Никару просто:

— Времена сейчас сложные, а места тут дикие. Оно тебе надо, проверять его на лояльность?

И Су’Никар вынужден был согласиться, потому что, случить что, об их судьбе до Тусуана даже вести не дойдет. Когда через три дня они отправились в путь снова без пастыря, это уже никого не удивило.

Именно здесь, на цветущих берегах Тималао Су’Никар осознал то, что заставило Су’Хамата действовать: империя рушилась. Государственная машина, еще недавно казавшаяся незыблемым монолитом, рассыпалась на глазах, авторитет закона превращался в подкрепленную одной только привычкой фикцию. Су’Хамата это заставило рвануть навстречу свободе (наверное, он много лет вынашивал свой план), а вот Су’Никару хотелось как можно быстрее вернуться в Тусуан. Там был его дом, место, в которое он возвращался раз за разом и куда надеялся привести молодую жену. Там жил Сай’Коси — старый наставник, которого изгоняющий до сих пор подсознательно считал старшим. Там можно было добиться ответов на вопросы, даже если знающие правду не горят желанием отвечать.