Ирина Сыромятникова - Ангелы по совместительству

— Местных расспросить не хотите? — тактично намекнул Питер.

Я задумчиво прищурился. Смысла особого не имелось, и черный маг подобной мелочью пренебрег бы, но алхимики в своих исследованиях невероятно дотошны… Где там этот тунеядец Шу’Фарим?

Начальник копателей (единственный, кто пытался хоть что-то предпринять для спасения людей) обнаружился на берегу — первые обработанные Ли Ханом добровольцы готовились к переправе. Чуть дальше Ридзер и Браймер фантазировали на тему ледяного плота — пытались соединить два грузовика жердями и веревками. Мог бы я им сказать… но не буду — все равно наши пути расходятся.

За ночь статус Шу’Фарима (по сути, простого мастера из корабельных мастерских) сильно изменился — по Уложению там или не по Уложению, но людям требовался вождь и они его нашли. Пошить мундир для нового градоправителя еще не успели, но тот вышел из положения с чисто алхимическим изяществом — повязал на рукав ленточки соответствующих цветов. Солидности самозваному чиновнику добавляли двое печатных в чем-то, сильно напоминающим жандармскую униформу — личная охрана. К появлению рядом с их подопечным постороннего колдуна они отнеслись с раздражением, на которое я плевать хотел.

— Ну, как тут без меня, не хулиганят?

Бойцы Ридзера катили к грузовикам бочки осветительного масла.

— Мир и благолепие снизошло на наш дом, вашими молитвами! — заулыбался Шу’Фарим. — Что мы можем сделать для вас, о достойнейший?

Прямо просить кого-то о чем-то для черного — нож острый, но тут мне на помощь пришел са-ориотский этикет, по которому даже пожелание сдохнуть можно было сформулировать празднично.

— Тревога поселилась в моей душе, скорблю и беспокоюсь, — ну, как-то так.

— Ваши слова ранят мое сердце! Как мне развеять тени, что легли на вашем пути?

Правильно — ближе к делу.

— Я хочу узнать судьбу родича. Ему всего двенадцать лет. Он — белый, пастырь, по-вашему, уехал из Ингерники навестить родственников подруги. А тут такое, — я махнул рукой в сторону Плеши. — Придется спасать.

— Мальчик-иностранец, говорите? — нахмурился Шу’Фарим.

Са-ориотцы обменялись парой быстрых фраз, потом мастер повернулся ко мне спиной и заорал со всей мочи:

— Ба-ру-и!!! Ба-ру-и!!!

Головы повернули все, но отозвался только один — откуда-то со стороны пристани зычно гаркнули:

— Я!!!

— Как звали пастыря, что у тебя жи-и-ил?!!

— Ли-си-а-но!!! — отозвался невидимый Баруи.

У меня задергалось веко. Не, не может быть. Звуковая галлюцинация!

— А где, говорите, он останавливался? — вкрадчиво переспросил я.

Если по ту сторону канала, мне останется только шипеть и плеваться. Повезло — портовый служащий Баруи и жил, соответственно, в порту.

Мне тут же дали провожатого — ради своего спасителя (пусть и мнимого) са-ориотцы готовы были на все. Я шел за ним не спеша, с достоинством, старательно сохраняя довольный жизнью вид (что бы ни произошло, повода смеяться над неудачей черного ни у кого не появится).

Дальше-то что делать? Описывать им Лючика — слишком ненадежно, да и портретист из меня… Впрочем, есть еще вариант. Я незаметно высвистал из фургона пса-зомби. Всякое можно подделать, но не запах, а моего брата Макс уже нюхал, значит, с опознанием справится на раз. Лишь бы следы не очень затоптали.

Идти пришлось недалеко, благо после нашествия Ведьминой Плеши Алякан-хуссо стал очень компактным поселением. Дом Баруи стоял в стороне от центральной улицы, поэтому Уложению в нем соответствовала только крыша. Из дверей халупы выглянула женщина-печатная с большим узлом в руках (горожане собирались на новое место обстоятельно, не торопясь).

— Здравствуйте, — ласково окликнул я ее (только бы не напугать!). — Я слышал, у вас останавливался пастырь из Ингерники. Это правда?

В то, что Лючик — мой брат, она просто не поверит.

— Да, — улыбнулась печатная. — Милый юноша, с девочкой и осликом.

Гм. Шустрая девка — уже два осла у нее.

— А вещи он какие-нибудь оставил? Нам только посмотреть.

Женщина покопалась в вещах и выложила два свернутых рулончиками спальных мешка. Идеально.

— Что, он?

— Буф! — авторитетно подтвердил пес-зомби.

Ты смотри, вот ведь шпана предприимчивая! Я даже загордился.

— А куда они направились? Видите ли, родители просили меня вернуть его домой…

Женщина широко махнула рукой:

— В Кунг-Харн.

— Куда-куда? — у меня перехватило дыхание. — Когда? Как?!!

Печатная смутилось.

— Как раз, когда беженцы пошли, с последним поездом.

Ах, да, у них тут была чугунка — я видел колею. Значит, малолетний ишак имел шанс проскочить в горы до прихода Ведьминой Плеши.

Как я его теперь догоню?!!

Последняя часть затянувшегося путешествия сохранилось в памяти Саиль обрывками. Не то, чтобы происходящее ее потрясло — бойня черноголовых была намного страшнее — скорее наоборот, почитай ничего серьезного и не случилось.

Из-за беспорядочных остановок до Кунг-Харна добирались почти двое суток. Постепенно самообладание возвращалось к Саиль, люди вокруг становились знакомыми и привычными. Вот сосредоточенно молится деревенский жрец, этой молитвой словно бы отгородившись от всех бед, своих и чужих. Рядом безутешно рыдает старушка, потерявшая сына (печатный не сумел переступить заветной черты). Капризничают дети, испуганные необычным поведением взрослых. Едущие в грузовом вагоне люди обещали время от времени обливать ослицу водой. Припасами белые поделились с семейством, в ходе стремительного бегства оставшегося вообще без багажа, молоком — с молодой матерью, у которой от пережитого волнения пересохла грудь. Провидец, силой интуиции восполняющий недостаток словарного запаса, легко находил тех, кто готов помочь им, и сам указывал на нуждающихся в помощи, но сочувствие вызывали не все.

Одетый в халат чиновника мужчина громко поносил каких-то разгильдяев, приставал к попутчикам, требуя от них убрать вещи, не пихаться, не шуметь, не дышать, попытался выбросить из вагона дряхлого старика, заподозрив в нем изгоняющего — дезертира (да даже если бы и черный, много ли он наворожит в таком возрасте!). Люди пугливо жались, стараясь отодвинуться от смутьяна, не привлекать его внимания, не возражать. За обиженных им пассажиров никто даже не вступился! Саиль совсем уже созрела возвысить голос, но ее опередил вагоновожатый, властно призвавший пассажира к порядку. И грозный дебошир, успевший запугать полвагона, превратился в испуганного мямлю, плаксиво жалующегося на грубость служащих чугунки. Поразительная метаморфоза.

Горы паровоз одолел одним рывком, за четыре часа ни разу не остановившись. Убийственная в прямом смысле слова жара (ночью из вагона вынесли двух скончавшихся пассажиров) спала, а вот воду набирать стало негде. Саиль нечем было обмыть малыша, и непривычный к такому обращению Пепе горько плакал. Конец путешествия все приняли с огромным облегчением.