Андрей Франц - Путь на Хризокерас

И с чем осталась западная Церковь, после того как полтора века назад "низложила" константинопольского Патриарха, а богословские труды оттуда объявила схизмой и ересью?

С голой жопой! — яростно и грубо выругался про себя Иннокентий. — С голой, гореть нам всем в Геенне огненной, жопой!!! Паства ищет благодати и слова Божия, а находит распутных и жиреющих клириков! Вот и растут, как грибы после дождя, еретические церкви. Патарены, арнольдисты, вальдены, катары — что ни год, то новая напасть! Вот они-то идут к людям как раз со Словом.

Нет! Нам нужны восточные отцы, с их трудами, с их ученостью, с их библиотеками и скрипотриями, с их школами, с их великой страстью к Господу нашему и умением заразить это страстью любого — от последнего крестьянина до первейших из венценосных… И нужны именно сейчас, пока не стало поздно!

А, значит, нужно договариваться!

Понтифик медленно поднял взгляд и еще раз вгляделся в лица собеседников, в последний раз пытаясь найти там следы подвоха или обмана. В последний, потому что, если он согласится с предложением Патриарха, пути назад уже не будет. Однако лики иерархов были серьезны и спокойны, и никто в целом свете не смог бы сказать, что творится в их головах.

— Что ж, брат, — теперь он обращался к Иоанну уже как равный к равному, игнорируя полувековую разницу в возрасте, — ты прав. И рукой твоей водил, несомненно, сам Господь наш Иисус Христос. Мы можем и должны засыпать тут пропасть, что разделила паству Господа нашего.

Трехпрестольная Апостольская Церковь? — Он еще раз взвесил в уме предложение Иоанна. — Да, на Вселенском Соборе это может получить поддержку. И я обещаю употребить все свои силы и все влияние на то, чтобы она была воистину весомой.

— Вопрос об исхождении Духа Святого — также на усмотрение Вселенского Собора? — скорее констатировал, чем спросил Иоанн.

— Разумеется, — рассеянно кивнул Иннокентий, которого догматические расхождения волновали меньше всего. — Иерусалим. Нам нужен Иерусалим. Иначе введение Иерусалимской кафедры в состав Апостольской Триархии будет выглядеть просто насмешкой.

— Ты прав, брат, — степенно склонил голову Иоанн. — Собор может состояться только там. Вот только можем ли мы ждать, пока войско Ричарда доберется до Святого города? Время!

— Время, — согласился Иннокентий, удивляясь про себя, сколь узкой тропой идут мысли тех, кто облечен истинной властью. — Мы поручим Иерусалим тамплиерам. Их сил, совместно с теми, что собрались сейчас в Аккре под знаменами Амори Иерусалимского, должно хватить на внезапный рейд и удержание города до прибытия крестоносных армий.

Вселенский Собор, возвещающий новую славу Церкви Христовой, пройдет под сенью ее святых реликвий…

Константинополь, 6–7 июня 1199 года

— … и в суд Великого друнгария обращался, и в императорский суд, и в патриаршие палаты!

Беседовавшие в триклинии мужчины были похожи и лицом, и статью, как только могут быть похожи родные братья. Братьями они и были. В старшем, слегка погрузневшем, но не утратившем еще природной мощи, нетрудно было узнать Константина Макремболита, известного всему Константинополю купца Золотой тысячи, чей корабль был ограблен почти месяц назад возле Аминса.

Младший — облаченный в дорогую шелковую тунику, зеленые штаны по щиколотку и мягкие кожаные полусапожки мужчина лет тридцати пяти — к купеческому сословию не принадлежал. Коротко обрезанные волосы, особая выправка и та экономная манера двигаться, которая вырабатывается лишь после нескольких лет таскания тяжелого пехотного доспеха, лучше всяких слов выдавали в нем воина. Георгий Макремболит был в столице также личностью известной. А что вы хотите — друнгарий виглы, "ночной эпарх", в чьем ведении состояла вся городская стража и дворцовая охрана. Не последний человек, нет!

Своей молниеносной карьерой он был целиком обязан императору Алексею.

Свергнув четыре года назад Исаака, новоявленный басилевс первым делом сменил и дворцовую охрану. Тогда-то Георгий, тянувший в то время лямку тагмарха на болгарской границе, и был вознесен к самому подножию трона. С тех пор не было у императора слуги более старательного и въедливого, докапывающегося до мельчайших деталей своего нового военного ремесла, чем друнгарий виглы Георгий Макремболит.

И то, что случилось этой весной с его братом, оно… просто не умещалось у него в голове!

— И что с исками? — Георгий вглядывался в лицо брата, и увиденное не радовало его. Незнакомое было лицо. Потухшее. Как будто душа ушла из него, лишь по рассеянности забыв прихватить с собою и жизнь.

-.. что-что! — почти равнодушно махнул рукой Константин, — у Патриарха иск просто отказались принять к рассмотрению. Да оно и понятно. К делам епархии он никаким боком не касается. У Великого друнгария иск приняли, но только — против Франгопула. Вот, ежели его поймаем, тогда…. А требование к казне о возмещении ущерба отклонили сразу, дескать, за этим — только в императорский суд.

— Ну, правильно, — согласно кивнул Георгий, — все по закону.

— Да сам знаю, что по закону! — В голосе старшего брата плескалось пугающее безразличие. — Вот только секретарь басилевса дело тоже не принял. Мол, Франгопул ослушался высочайшего повеления, вышел из императорской воли и исключительно по собственному почину и произволу стал на путь преступных деяний. За что басилевс нести ответственности никак не может. Так что, весь ущерб лишь на капитане-ослушнике, коли будет он пойман и заключен под стражу!

— Но как так?! — Кулак возмущенного до глубины души Георгия опустился на стол, заставив столовые приборы испуганно подскочить. — Всей столичной эскадре известно, что Франгопул отправился к конийскому побережью по прямому приказу императора! Именно для того, чтобы грабить конийских купцов — в отместку и в возмещение убытков за растащенный со "Святителя Антония" груз шелка! Он что же, думает, что если секретарь самого басилевса, так может врать, что душе угодно?! И управы на него нет?! Да я завтра же пойду к Алексею…

— Уймись, Георгий, — уныло покачал головой старший. — Думаешь, у меня нет во дворце своих людей? Препозит Марк как раз обсуждал с басилевсом детали, касающиеся приема посольства от Рукн ад-Дина Сулейман-шаха, когда секретарь пришел доложить ему мою жалобу. Марк слышал все это своими ушами. Так вот, брат: секретарь не сказал мне ни слова от себя. Он просто передал слова императора.