Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Король на какое-то время задумался, покачал головой:

— Нет, не понимаю! Сейчас пятьдесят са пшеницы стоят в Египте одну треть динара. Ну, не бывает голода при таких ценах на хлеб!

— Ваше Величество, вы позволите мне внести некоторую ясность в этот вопрос? — Господин Гольдберг, дотоле тихонечко сидевший в укромном уголке и с удовольствием наблюдавший, как другие работают, не выдержал и включился в обсуждение. — Голод будет. И будет он страшный. Люди будут есть друг друга. Жарить младенцев. За это сахиб аль-шурта прикажет сжигать виновных заживо, но такое будет происходить снова и снова. Из одного лишь Каи… — э-э-э, у вас, ваше величество, этот город почему-то именуют Вавилоном, местные же называют город эль-Кахира — ежедневно будут вывозить к месту обмывания от ста до пятисот трупов. А в других городах трупы никто не будет и считать. За два голодных года население Египта сократится почти на половину.

Король Ричард, Алиенора и все, присутствующие в королевском шатре, буквально онемели от ужасных картин, рисуемых разошедшимся не на шутку историком. А он нагромождал все новые и новые кошмарные подробности. Так, как будто видел это все своими собственными глазами, а не вычислил из расположения звезд на небосклоне. Наконец, король не выдержал:

— Но как же цены на хлеб…?

— Да, цены на хлеб. Об этом в двух словах не расскажешь…

— А вы попробуйте! — Самообладание вернулось к королю, и его просьба прозвучала уже подозрительно похоже на приказ. — Клянусь кровью Христовой, Египет стоит любого времени, потраченного на знания о нем.

— Ну, хорошо. — Доцент на пару секунд задумался, с чего бы начать, и продолжил. — Египет, если посмотреть на него со стороны, напоминает бочку для сбора дождевой воды. Только наполняется он не водой, а людьми, населяющими эту землю. Ведь, как бы ни была египетская земля богата, прокормить она может только определенное число людей, и не больше. И вот, когда численность жителей Египта приближается к краю бочки, а уйти из-за окружающих песков им некуда, там начинает происходить следующее.

По ходу повествования господин Гольдберг встал и начал расхаживать взад-вперед. А куда деваться — старые лекторские привычки не вылечиваются даже двенадцатым веком в крупных дозах. Ну, вы меня понимаете…

— При приближении перенаселения в Египте, прежде всего, начинается постепенное повышение цены на хлеб. Когда она поднимается до восьми десятых динара за пятьдесят са, — Доцент аж вспотел, судорожно перегоняя килограммы в арабские са, — это верный признак приближения голода. Одновременно с повышением цены на хлеб падает стоимость работы. За обычный дневной заработок становится возможным купить на рынке всего четыре — четыре с половиной мединских мудда зерна. То есть, когда людей в египетской бочке становится слишком много, начинает расти цена хлеба и падать цена работы.

— Во имя ран Господних, именно это я и говорил! — тут же ухватился за эту мысль Ричард. — Голоду предшествуют высокие цены на хлеб.

— Не спешите, государь, — в присущей ему наглой манере перебил Ричарда историк-медиевист, совершенно распоясавшийся от привычной лекционной атмосферы, — дойдем и до цен. Итак, цены растут, стоимость работы падает, наступает голод. Здесь цены могут подскакивать и до восьми динаров за пятьдесят са пшеницы. Люди начинают умирать, а те немногие, кто могут — убегают в более благополучные места. Египетская бочка снова пустеет, ведь людей становится значительно меньше. Цены на хлеб снова падают, стоимость работы повышается. И люди снова живут там сытно и радостно — до того момента, пока население опять не вырастет, и египетская бочка не переполнится. То есть, до следующего голода.

— Получается, люди живут в Египте от голода до голода? — удивилась Алиенора.

— Увы, сударыня, это так. Но это — далеко не все и даже не самое главное, что нужно знать о голоде, который разразится там в предстоящем году. Дело в том, что голод, настигающий Египет от переполнения людьми, случается там примерно раз в столетие. Когда-то чуть чаще, когда-то реже — в зависимости от мудрости властей, от величины налогов, от человеческих потерь в войнах и еще много от чего. Но в среднем — раз в столетие. Такой голод случился в Египте в 737–739 годах. Затем в 830-х годах. Потом в 968–969 годах. Потом в 1065–1072. И, наконец, последний голод приходил в Египет зимой 1195–1196 года.

Задавленные обилием дат, слушатели потрясенно молчали. Лишь простоватый по природе своей Меркадье робко поинтересовался:

— Это что, все звезды..?

— Звезде-звезды, — раздраженно отмахнулся господин Гольдберг, недовольный, что его прервали. — В Каи… э-э-э, в Вавилоне тогда ежедневно умирало от голода до 200 человек. Затем цены на хлеб упали и вновь началась нормальная жизнь.

— Святая кровь Господня! — король в возбуждении ударил кулаком по столу, — если я не разучился считать, то с момента последнего большого голода прошло не более четырех лет. И впереди, если верить вашим словам, мессир, еще целое столетие сытой жизни. Откуда же взяться, в таком случае, голоду в будущем году?

— О, вот здесь, государь, мы подходим к самому главному! Тот голод, что обрушивается на Египет раз в столетие — его можно считать наказанием Божьим. Ибо не может и не должен человек размножаться быстрее и обильнее, чем родит хлеб земля, на которой он живет. Но в будущем году Египет посетит голод, созданный человеческими руками. Люди, владеющие сегодня Египтом, творят голод будущего года прямо сейчас, даже в то время, пока мы здесь разговариваем.

Ричард, де Бомон, Меркадье, Жоффруа де Корнель, да почти все, кто был сейчас в королевском шатре, недоуменно переглянулись. Что-то странное говорил заморский колдун. Как это можно своими руками сотворить голод? Ведь это же Божье наказание за грехи… Или нет?

— Вспомните, мессиры, 1187 год. Разгром христианского войска при Хаттине. Дальнейшие победы Саладина, позволившие ему в этом году отвоевать большую часть Палестины, Акру, Иерусалим… Почему Саладину удалось вдруг то, что никак не удавалось ранее?

— Их стало слишком много, — пробурчал весь напрягшийся от тяжелых воспоминаний король, — по три-четыре сарацинские морды на одного нашего. Господь свидетель, с таким перевесом в силах можно побеждать!

— А откуда взял вдруг Саладин столько бойцов? Ведь ни лишних людей, ни лишних денег у него раньше не было. А тут раз, и как фокусник вынул из шляпы новые армии! Чем расплатился он с воинами, вставшими под его знамена?

Лишь напряженное молчание было ему ответом. И, судя лицу короля, превратившемуся в маску ненависти, ответ на этот вопрос интересовал его намного больше, чем причины голода в Египте. И интересовал давно. Не решаясь затягивать далее молчание, становящееся уже давящим и грозным, господин Гольдберг сам ответил на заданный им же вопрос.