Владимир Белобородов - Лигранд

На место лары Мириссы и Дарнита прибыли четверо новеньких учеников. Близняшки без титула, Ройт и Клойт, и две лары – Васса и тезка моей сестры, Симара. Девочкам было по восемь, а парням по девять лет. Симара – такая милашка с большими хлопающими глазами, к тому же она была самой близкой мне по родству – кузиной. По обоюдному молчаливому согласию она стала моим «хвостиком» в редкие часы, свободные от занятий. Правда, тут была еще одна причина. Туреттой… хотя не заморачивайтесь – служанкой – моего хвостика была Розовая.

Дело в том, что не у всех рабов были имена. Многие родились уже в рабстве, и при продаже им в документы какую только ересь для коммерческой эффективности не писали… Эту звали Розовая. Она была… такая розовая. Полненькая несколько. Ну пусть не несколько… Не сто килограмм, конечно, но восемьдесят есть. Только вот… Мне скоро лишь девятнадцать. И я не возбуждался разве что на Ратса. Химия взросления, знаете ли. Разум временами вообще отстегивался и жил отдельной жизнью. Ну и что, что мне по факту значительно больше? Тело-то молодое. На танцы, где партнершей была Отта, та самая дама с голубой печатью (так тату на виске называются), а дама, так скажем, была не первой свежести, хотя тоже ничего; правда она, создается у меня мнение, посещала деда. Так вот, на танцы я, вместо отсутствующих в этом мире предметов нижнего белья, туго повязывался наволочкой, несмотря на то, что танцы были не впритирку.

По-моему, я несколько отвлекся… Ну да: Розовая. А Розовая была совсем даже не против! Причем с первого дня! Строила глазки, говорила со мной так нежно-нежно… Я сначала думал – это галлюцинации от длительного воздержания. Как-то мы с ней в дверях встретились – она, как и положено рабыне, отошла в сторонку и, опустив голову, уступила дорогу. Я, проходя мимо, задержался. Как-то, знаете ли, неловко начинать первым разговор с дамой. Я никогда этого не умел. Но знал, что и она не посмеет. Вот если бы она как Лура… Я поднял руку и осторожно провел пальцем по ее щеке:

– Соринка.

А она в это время вдруг прижалась щекой к моей руке и словно котенок потерлась о ладонь. Не сразу, конечно, но через руки (это я о времени) мы наладили контакт.

– Привет, Настир, – пока дед не слышал, я позволял некие вольности в общении с рабами.

Изредка, когда мне удавалось стибрить бутылочку из закромов деда, мы с ними даже выпивали. Несмотря на все запреты деда, общаться-то я с кем-то должен? Конечно же можно было с охраной, как-никак десяток бойцов, но… они регулярно менялись. Вернее, были одни и те же, но в две смены по сорок дней.

– Доброго вам дня, либалзон.

Сегодня я решил проверить на своем учителе фехтования, то есть мечного боя, свою догадку. Хотя… сначала расскажу кое-что. Вот тот свет, что я вижу, это не просто так. Это основа мироздания. Этот свет проходит через всё, пронизывая своими нитями, просто я не всё вижу. То, что я вижу – лишь вершина айсберга. А теперь – самое главное. Любое существо влияет на этот свет! Любое! Просто кто-то больше на это способен, а кто-то меньше. Ви́дение этого света… Какие грамотные слова, правда? Это не мои, я не тщеславен. Это пересказ прочитанного в книге, которую дал мне дед в первую неделю моего проживания здесь. Так вот, видение, а самое главное – осмысленное управление этим светом, есть прерогатива избранных. И звать этих избранных – маги.

В действительности все несколько прозаичнее. Магия есть, я в этом уверен на все сто, как и в существовании магов. Маг – это тот, кто видит силу природы и может ею управлять. Но… я вижу силу, а управлять-то ею не могу. По законам местных церковников, то есть магов, такие люди должны поступать в лоно церкви, то есть в местный Ватикан – на Гнутую гору. А там человека с моими скудными способностями ждала лишь должность какого-либо служки – управлять-то я магией почти не могу: сил магических во мне мало. Поэтому меня и сослали к деду – учиться прятать свой взгляд, так как любой человек с присутствием определенного уровня магии ощущает этот взгляд. Причем уровень этот достаточно низок.

Вообще-то магические силы есть во всех, абсолютно во всех местных жителях, подозреваю, что и на Земле точно так же. Но вот иметь сил настолько, чтобы хоть чуть-чуть целенаправленно изменить – это уже редкость. А если сил много, то ты уже попадаешь в статус алтыря – мага, который может управлять светом на основе специально разработанных для этого приемов. А если сил очень много и ты видишь магию, то ты полноценный маг; таких людей катастрофически мало. Бывали и исключения типа меня. Магию вижу, а сил мало. Или наоборот – сил как у мага, а свет не видит; таких тоже забирали для каких-то целей на Гнутую гору. Прятать меня от магов – очень опасный финт для родителей и деда. Так можно и головы лишиться. Да только родные меня очень любили.

Так вот, магией я управлять почти не мог, но тот минимум, что во мне теплился, распределять по телу научился. По крайней мере, мне так казалось. Когда во время утренней пробежки (дед меня за это порицал – не царское… то есть не либалзонское это дело) я распускал по мышцам все, что во мне было, то мог пробежать вдвое больше, чем обычно. Поэтому сегодня моей тактикой боя с Настиром было выматывание противника – благо тот не очень-то любил занятия. Если честно – надоело получать синяки от деревянного меча раба.

Наблюдать за нашим поединком выстроились воины охраны, дед еще не разогнал их на работы. Ну как работы… Наблюдение за двумя десятками рабов и охрана детей, обучающихся в имении. К последнему дед относился трепетно и по какой-то только ему ведомой причине очень ограждал детей от общества рабов. Я понимаю, что это потенциальная опасность, но… тут, кроме Настира, бояться было некого. Дед принципиально не брал крепких рабов – специфика учреждения.

Изначально, помню, Настир бился со мной расслабленно, с легкостью отбивая мои удары. Именно его уровень владения клинком стал той планкой, которую я пытался преодолеть. Бывший воин, попавший в рабство прямо из армии. За что именно, он не говорил. Настир не понаслышке знал, что такое клинок. Знал, что такое копье. Он, несмотря на возраст за сорок и не очень хорошее физическое состояние, «делал» меня на любом оружии. Дед, понятно, требовал от нас именно мечного боя. К таким, как я, другое оружие не попадает. Но у меня пытливый разум, и, когда дед уезжал, мы пробовали и другие виды. В частности, копье. Настир использовал обе его стороны и постоянно ронял меня на землю.

«Шш-ша!..» – Меч раба пролетел в пяти сантиметрах от груди.

Настир раскрыл свой правый бок, но я не спешил – если ринуться сразу, раб очень изящно разворачивался и сбивал меня с ног. Чуть запоздать, чтобы он выровнял инерцию тела, и – попытка нападения. Раб ловко отпрыгнул. В последние полгода одно то, что он остерегается моей палки – уже достижение. Я делаю ложный выпад, раб отбивает мой «меч» и пытается с нижнего маха «распластать» мне грудь. Сейчас! Только латы скину! «Латы» у Настира были деревянными, укрепленными магией, у меня же – кольчуга. Но не просто кольчуга, а тяжелая кольчуга. Такая, чтобы я вымотался.