Марк Лоуренс - Ключ Лжеца

Я закрыл глаза, снова открыл, и обнаружил, что вокруг темно, как и раньше. Почти тишина: тихое бормотание двух человек на другом конце камеры, хрип дыхания умирающего, шарканье мертвеца за прутьями. Я похлопал себя по карманам и проклял свою глупость.

Я работал наощупь, высвобождая двойные флорины из льняных полос, в которые они были зашиты. Разматывал использованные полосы ткани и складывал монеты в стопку между коленями, тщательно следя за тем, чтобы они не звенели.

– Что ты делаешь? – спросил Хеннан.

– Ничего. – Я проклял его острый слух.

– Ты что-то делаешь.

– Просто будь готов.

Парню хватило мозгов ничего не спрашивать – многим взрослым не хватило бы.

– Я собираюсь зажечь свет, – громко сказал я, чтобы все услышали. – Лучше вам закрыть глаза.

Ключ Локи отпирает много разных вещей, и воспоминания – не последняя из них. Я сунул руку в недра своего кармана, в кучу со всякой мелочью, старым платком, который надо было бы почистить, обрывками пергамента, медальоном с изображением Лизы де Вир внутри… и нашёл маленький твёрдый комочек, завёрнутый в ткань, который и искал. Засунул палец под ткань и коснулся холодного металла. Немедленно через платок, через пальцы полилось сияние, и пробилось сквозь ткань моих штанов. Если бы среди нас был острослов, он мог бы сказать, что в кои-то веки солнце, похоже, светит из моей задницы. Я вытащил наружу орихалковый конус Гариуса, спрятанный в кулаке и всё равно настолько яркий, что освещал комнату в розовых оттенках моей крови, иллюминация непредсказуемо пульсировала в такт ударам сердца. Со всех сторон донеслись потрясённые и благоговейные охи. Света, даже приглушённого моей рукой, было достаточно, чтобы заставить всех вокруг, включая меня, прикрыть глаза.

За секунды благоговение сменилось ужасом. Со всех сторон мои должники-сокамерники кричали и шаркали прочь от прутьев. Я был к источнику ближе всех, и свет ослепил меня сильнее прочих, так что мне пришлось отвернуться от сияния и беспомощно проморгаться, чтобы попытаться рассмотреть, что вызвало панику. Когда я наконец сфокусировался на твари за прутьями, то и сам чуть не взвизгнул, и только сильнейшая решимость не дала мне отшатнуться назад и спрятаться в толпе.

Артос уже содрал с себя большую часть червивой плоти, и от глаз, которые таращились на нас с ободранного блестящего лица, остались только сочащиеся глазницы, тёмные как ночь. И всё равно, казалось, голод смотрит из темноты этих ям – голод, который был жутко знакомым. Мёртвые руки сжимали прутья, а изо рта с переломанными зубами неслось бессвязное угрожающее бульканье.

– Я сейчас собираюсь открыть ворота, – сказал я.

В ответ на это раздался коллективный вздох и хор голосов, кричащих "нет".

– Даже если бы ты мог открыть, я бы туда не вышел! – Антонио, мой самый давний телохранитель, перевёл взгляд с мертвеца на меня, словно я спятил. Его глаза слезились. – Чёрт, я бы туда не вышел, даже если бы там не было этой твари! Стражники просто поймают меня в следующем коридоре, и я вернусь сюда со штрафом вдобавок к долгу, и побоями вдобавок ко всем моим бедам. Надо подождать, пока придёт Раско. Он приведёт стражу разобраться с… чем бы, чёрт возьми, эта тварь ни была. – Он помедлил, покосившись на свечение в моей руке. – Чёрт, как ты это делаешь?

– Я сейчас собираюсь открыть ворота, – громче повторил я, выставив перед собой чёрный ключ. – Следующий, кто умрёт здесь, кончит как Артос, только он будет заперт здесь с нами. – Я многозначительно глянул на мистера Кашля, полубессознательно лежавшего на спине – его грудь со свистом сотрясалась, вверх, вниз. – Просто подумай об этом.

Я подошёл к воротам, и тварь, которая раньше была Артосом, сдвинулась и встала напротив меня. Когда я приблизился к решётке, тварь просунула руки внутрь, потянулась ко мне, остатки лица прижались к прутьям, словно покойник мог каким-то образом протиснуть свой череп в щель. Я едва успел отпрыгнуть. Чтобы эти люди вытащили меня отсюда, им понадобится храбрость. Им нужен был хороший пример, нужно было продемонстрировать отвагу. Этого я им предоставить не мог, но мог дать сносное впечатление этого.

– А ты не очень-то умён, а? – Я держался в дюйме от тянущихся пальцев. В этих тёмных окровавленных глазницах виднелся разум, тот же жуткий разум, который смотрел на меня через глаза мертвецов, когда мы были в горах со Снорри. Но действиями твари правила жажда – жажда убить меня любой ценой. Я стоял там, казалось, целую вечность, зная, что отступить нельзя, но понятия не имел, что делать. Тогда я сунул руки в карманы за вдохновением. В конце концов, забытый орихалковый конус Гариуса лежал там с самого моего возвращения во дворец, так что на дне другого кармана могло оказаться ещё что-то полезное… я глянул вниз и обнаружил, что полезная вещь лежала на самом верху. Я вытащил кусок парусиновой ленты, в которую недавно были зашиты двойные флорины, и сделал из неё широкую петлю – непростая задача, поскольку приходилось держать и орихалк. Сделав петлю, я подошёл к Артосу, и после нескольких предварительных попыток накинул её ему на правое запястье. Навалившись всем своим весом, я резко оттянул его руку в сторону. Локтевой сустав с тошнотворным хрустом сломался, рука согнулась под неправильным углом, позволив мне привязать её к прутьям вне досягаемости левой руки Артоса. Я взял ещё кусок ленты и повторил процедуру со второй рукой.

– Ну вот. – Артос злобно таращился на нас, привязанный к воротам за две сломанные руки. Он высунул язык и провёл по сломанным зубам, словно пытался им до меня дотянуться. Я вставил в замок ключ Локи. Он идеально подошёл и легко повернулся. Щёлк. Я взялся за край ворот и распахнул их, навалившись всем весом, чтобы преодолеть сопротивление бросившегося на меня Артоса. Одной рукой держа ворота, другой я поманил должников. В остальных семи камерах десятки лиц прижались к прутьям, изумлённо глядя на меня.

Озадаченные и перепуганные должники оставались на своих местах. Некоторые даже отошли назад, хотя и держались подальше от мистера Кашля.

Я вздохнул, отошёл назад, сунул руку в карман и вытащил мелкие монеты – два серебряных флорина, три гекса и дюжину полушек. Взмах кисти, и они разлетелись по помещению за воротами. Половина народу камеры как ошпаренные бросились вперёд, а большинство остальных вскочили на ноги. Многие из них застряли в проходе, сражаясь друг с другом, отчаянно желая выбраться первыми – прямо перед носом Артоса, который беспомощно дёргал руками.

Я быстро подошёл к Хеннану и передал ему орихалк.

– Подержи.

В опустившейся темноте я сгрёб из-под тарелки свои двойные флорины – всего около пятидесяти – и завернул в подол рубашки.