Марк Лоуренс - Ключ Лжеца

Кабинет за этой дверью оказался смесью спартанской обстановки и денег. К таким интерьерам стремятся самые богатые. Пройдя стадию необходимости демонстрировать всем и каждому, насколько ты богат, безвкусно выставляя напоказ свою покупательскую мощь, то достигаешь стадии, когда возвращаешься к простому функциональному дизайну. Когда цена уже не имеет значения, и каждая часть окружающей обстановки составлена из абсолютно лучшего, что только можно купить за деньги – хотя, чтобы определить это, может потребоваться пристальное изучение.

Я-то, разумеется, по-прежнему стремился к той стадии, на которой мог бы себе позволить безвкусно выставлять напоказ свою покупательскую мощь. Однако я мог оценить утилитарную экстравагантность пресс-папье на столе, которое представляло собой простой золотой куб.

– Принц Ялан, прошу вас, присаживайтесь. – Мужчина за столом не поклонился и не поднялся меня поприветствовать – на самом деле он едва отвёл взгляд от пергамента перед собой.

Действительно, за пределами дворца мне редко встречался утончённый придворный этикет, но неприятно было, когда такие обычаи игнорируются людьми, которые должны бы понимать, что к чему. Одно дело, когда крестьянин на дороге не может понять мой статус, но чёртов банкир без капли королевской крови в жилах, и всё же сидящий метафорически на такой груде золота, рядом с которой некоторые страны покажутся крошками… что ж, такая несправедливость практически вопиет к тому, чтобы этот человек в качестве компенсации облизывал со всех сторон любого аристократа. А как ещё им убедить нас не послать их ко всем чертям, не бросить наши армии на их жалкие маленькие банки и не опустошить их хранилища ради каких-либо высших целей? Я-то уж точно этим займусь, как только стану королём!

Я сел на стул. Очень дорогой и совершенно неудобный стул.

Он накарябал что-то своим пером и посмотрел на меня. Глаза на пустом безвозрастном лице были тёмными и нейтральными.

– Как я понимаю, у вас есть бумаги о делегировании полномочий?

Я приподнял свиток, который мне послал двоюродный дедушка Гариус, и чуть отдёрнул, когда банкир за ним потянулся.

– А вы, должно быть, Даварио Романо Эвеналин из отделения Коммерческих Деривативов Золотого Дома? – Я помедлил, чтобы до него дошли последствия того, что он не представился.

– Это я. – Он постукал по маленькой табличке с именем на своём столе, направленной в мою сторону.

Поджав губы, я передал свиток, и подождал, уставившись на тёмные редеющие волосы на его макушке, когда он наклонился, чтобы прочесть.

– Принц Ялан, Голлот дал вам право распоряжаться значительным имуществом. – Он посмотрел на меня с гораздо бо́льшим интересом, быть может даже с неким голодом.

– Что ж… наверное, я всегда нравился моему двоюродному деду… но я не до конца понимаю, как именно я должен представлять его интересы. Я к тому, что это всего лишь корабли. И они даже не здесь. Далеко ли ближайший порт? Миль тридцать?

– Принц, до ближайшего существенного порта около пятидесяти миль.

– И, Даварио, между нами – я не очень-то люблю всякие лодки, особенно если на них нужно устанавливать какие-либо паруса.

– Принц Ялан, думаю, вы не совсем поняли, о чём речь. – Он не смог скрыть самодовольную улыбку, которую демонстрируют люди, поправляющие глупость. – Эти корабли нас не касаются, разве что в абстрактном смысле. Нас здесь не интересуют верёвки и прилипалы, смола и паруса. Эти корабли – всего лишь актив с неизвестной стоимостью. Как раз такими больше всего любят спекулировать финансисты. Корабли вашего двоюродного деда – не обычные торговые судёнышки, снующие вдоль берегов. Его капитаны – авантюристы, которые направляются к дальним берегам на океанских судах. Каждый корабль с одинаковой вероятностью никогда не вернётся, сядет на риф, а его команду съедят дикари, или же доберётся до порта, гружёный серебром, янтарём, редкими специями или экзотическими сокровищами, украденными у неизвестных людей. Мы торгуем вероятностями, опционами, фьючерсами [15] "Опцион" и "фьючерс" – названия ценных бумаг. В оригинале эти слова ("option", "futures") означают также "возможности" и "будущее". . Ваши бумаги… – Поднял он их, – …когда эксперт архивариус сверит их с нашими образцами… дают вам место в великой игре, в которую мы играем в Умбертиде.

Я нахмурился.

– Что ж, с азартными играми я знаком. Эти торговые бумаги… немного похожи на азартную игру?

– Они в точности как азартная игра, принц Ялан. – Он уставился на меня своими тёмными глазами, и я представил его, сидящим за столиком для покера в каком-нибудь тенистом углу, а не за этим изысканным столом. – Этим мы здесь и занимаемся. Только шансы здесь выше и ставки больше, чем в любом казино.

– Великолепно! – Я сцепил руки. – Я в деле.

– Но сначала проверка подлинности. Её закончат к завтрашнему вечеру. Я могу дать вам расписку о кредите и солдата, который проводит вас до вашей резиденции. На улицах довольно безопасно, но не стоит излишне рисковать, когда дело касается денег.

Мне не очень-то нравилась мысль о механическом солдате, который будет плестись за мной до гостиницы мадам Джоэлли. Сработал приступ осторожности, приобретённой мною в дороге: мне хотелось, чтобы как можно меньше людей знали, где я ночую. И к тому же рядом с этими штуками я чувствовал себя неуютно.

– Благодарю, но я и сам могу добраться. Не хотел бы, чтобы у этой штуки на полпути кончился завод, и пришлось бы её тащить обратно.

Даварио нахмурился, но выражение досады быстро исчезло.

– Принц Ялан, вижу, вы наслушались сплетен. Действительно, у многих механизмов в городе завод кончается, но здесь, в Золотом Доме у нас есть свои решения. Вы узнаете, какая мы прогрессивная организация – здесь отлично впишется такой юный трейдер, как вы. Ведите свой бизнес у нас, и вместе нас ждёт большое будущее. – Он вытащил из-под стола нечто похожее на рог для вина, присоединённый к какой-то гибкой трубке, и заговорил в него. – Пришлите бета-солдата. – Даварио кивнул в сторону двери. – Принц Ялан, сейчас вы увидите нечто особенное.

Дверь на бесшумных петлях распахнулась, и вошёл механический солдат. Он был меньше того, что провёл меня в кабинет. Его походка была более плавной, и вместо латунных пластин со щелями, механизмов за медно-красными глазами и решёткой рта, у этого было фарфоровое лицо. За солдатом вошёл мужчина, предположительно ответственный техник – белолицый угрюмый человек в плотно подогнанном чёрном костюме и специфическом головном уборе современного флорентинца.

– Бета, покажи нашему гостю руку, – сказал Даварио.

Конструкт, жужжа зубцами, поднял левую руку и продемонстрировал мне ладонь – мертвенно белую, и во всех отношениях человеческую, за исключением бескровной сущности и того факта, что в плоть за суставами входили латунные стержни, которые шевелились, сжимая и разжимая пальцы.