Владимир Свержин - Когда наступит вчера

Лицо речника было безмятежно, точно мы сообщили ему об исчезновении урожая эскимо в царстве вечных льдов, и капли пота, стекавшие по его лбу, отнюдь не были холодной испариной.

– И что? – поинтересовался я, когда веселенький бирюзово-золотистый паром ткнулся в песок левого борта Непрухи. – Тебя совсем не волнует судьба твоего короля?

– Не-е, ну отчего? – сконфузился хозяин перевоза. – Живая ж тварь, как не пожалеть! Ну а так, по совести, он мне тут ворот крутить не помогал, да и я ему советов не давал. Найдется – слава те, Нычка! А не сыщется, свято место пусто не бывает!

Времени продолжать содержательную беседу со здравомыслящим представителем левобережных субурбанцев, к сожалению, не было. Иначе нам бы довелось узнать еще немало интересного из жизни королей и паромщиков.

Мы неслись дальше налегке, поскольку большая часть казны Уряда Нежданных Дел была оставлена на попечении Златовьюна вместе с сокровищами короны, в торговый город Харитиев, к заветной пещере, где вовсе не ждал нас Сфинкс.

– …Так вот, – продолжил я тему причастности к расследуемому делу бездушного порождения чародея Уиллгейса, – как утверждает наша высокая экспертная комиссия в лице почтеннейшей Делли и многомудрого деда Пихто, сила Макраса из Офты, которая, по сути своей, является силой его прародителя, слишком мала, чтобы одновременно контролировать множество разнородных объектов, тем более находящихся на большом удалении друг от друга. Одним из таких контролируемых объектов достоверно является сам господин Уиллгейс, погруженный своим гениальным порождением в сладостный беспробудный сон.

Можно предположить, что к ним же относятся мурлюкский Генеральный Майор и Юшка-каан. Как мы имели возможность убедиться, внешне они сохраняют облик нормальных людей, на что, я уверен, уходит немалая часть имеющейся у Макраса магической энергии. При этом более чем вероятно, что это не единственные марионетки нашего таинственного противника. Остальные же, вон как наш Финнэст, имеют весьма печальный вид, и всё же мозг их практически не получает команд, так сказать, с центрального пульта и не передает туда информацию.

– Всё так, – согласилась скачущая рядом Делли. – Но о том мы с кудесником известили вас еще утром. К чему опять возвращаться к этой теме?

– Это лишь вступление, – пообещал я. – Оно подтверждает мою догадку об истинной цели Макроса. Вспомните, он был создан для облегчения банальных жизненных трудов. Для уменьшения пустой траты времени. Быстро отыскать нужную книгу, мотнуться в магазин, отписать приятелям и мгновенно доставить письмо.

Всё вроде бы замечательно, но в неокрепшем сознании, или уж чем там оно является, Макраса сложилась устойчивая схема, что чем больше у него привязок к объектам, чем больше он может, тем он лучше. Как это называется? Саморазвивающаяся система. Когда Уиллгейс создавал ее, еще вовсю работала Дева Железной Воли, однако сейчас она заметно выдыхается, и сбои в мурлюкской волшебной технике тому яркий пример. Макрас же – система куда более сложная, чем вся эта магическая галантерея, и, как следствие, ему стало резко не хватать энергии. А она ему нужна для продолжения жизни, или вернее, для продолжения решения поставленной задачи, что для него равносильно жизни. Поставленный в безвыходное положение, он недолго думая, по-видимому, это вообще не в его привычках, усыпил своего хозяина. Однако вовсе не из злого умысла, я уверен, что старый маг видит восхитительные сны, живет в них так, как никогда не жил и не мог жить в этом мире. Макрос попросту не мог допустить, чтобы основной энергетический источник работал вхолостую. Но сила Уиллгейса, как бы ни был он могуществен, – это лишь полумера. Ее не может хватить для успешного завершения поставленной Макрасом задачи.

– А какова задача-то? – не удержался от вопроса урядник.

– Улучшение жизни человечества, – легко, словно между прочим, бросил я. – Всего человечества в целом.

– Благое дело, – вздохнул Несусветович. – Столько еще всякой мрази в природе людской! А вот хоть огнем жги, хоть варом заливай, – всё одно лучше не станет.

– Очень верное замечание, – с усмешкой согласился я. – И вот, чтобы избегнуть этой мерзости, к голове каждого должна быть приделана нить – вон как к Финнэсту, и через нее всем и каждому будет внушаться, что правильно, а что нет, как следует поступать, а как не следует. По сути, даже холодно, или жарко, – можно будет контролировать из единого центра, поскольку, если мозг не воспринимает сигналы организма, ему всё равно, как обстоят дела вокруг, на самом деле.

– И кто ж судьей-то над всеми стать решится? – испуганная нарисованной мною мрачной картиной, вздрогнула Оринка.

– А никто, – пожал плечами я. – Ведь чем судья, по идее, отличается от любого встречного-поперечного? Тем, что он отвечает за свои решения. А Макрас за что отвечает? Да ни за что. Души у него нет, а все убеждения, понятия о том, что хорошо, что плохо, – своеобразное наследство старого мага. Мне не довелось знавать этого чудака-книгочея, но хочется верить, человеком он был хорошим.

Однако энергия его иссякает, а сделать нужно еще ого-го сколько. И вот тут-то на сцене появляется остров Алатырь, он же Буян, он же коса Тузла. Судя по тому, что нам удалось выяснить, этот самый Тузл, или же коса, отдельно от него, уже не одну сотню лет, а может, и не одну тысячу, продолжает успешно функционировать, выдавая на-гора огромное количество магической энергии. Я уверен, что превращение орехов в золото и драгоценные камни – это всего лишь побочный эффект проявления его волшебной силы. Всё равно что жарить яичницу на вулкане.

Именно эта мощь, а не какая-то материальная или же стратегическая выгода, и нужна мурлюкам, вернее, их Генеральному Майору, а через него – Макрасу. Но если Тузл, по странной прихоти судьбы, в той или иной форме жив, то, я полагаю, после колонизации его острова установки Уиллгейса в мозгах его порождения могут смениться на мироощущение Тузла. Таким образом, мы получим бездушное творение холодного человеческого разума, имеющее практически неограниченный запас энергии и планирующее, с самыми благими намерениями, в силу заложенной программы, взять под контроль всё, что шевелится.

– Ну а что не шевелится, типа расшевелить и проконтролировать, – вставил Ратников. – Ну а Барсиад-то здесь в натуре при чем?

– Как говаривал мистер Холмс, «элементарно, Ватсон»! Остров Алатырь относится к исконно субурбанским землям. А поскольку поступления с него составляют основу бюджета страны – король Барсиад ни за какие коврижки не согласился бы впустить туда чужаков. Попытка захватить остров силой сама по себе чревата изрядными трудностями. А если вспомнить, что, по издавна существовавшему договору, за Субурбанию вступится Грусь, то и вовсе глобальной войны не избежать. Но, как говорят математики, если при заданных условиях задача не решается – необходимо изменить условия.