Владимир Свержин - Когда наступит вчера

– На побродяжку не похож, – с сомнением отозвалась чародейка. – Да и о чем нищему без роду-племени с могущественным воеводой беседы беседовать?

– Там рядом крутился почтеннейший господин Волына? – настороженно уточнил я. – Мне казалось, что он умчится подальше вместе со своим надушенным платочком, как только мы сунемся за оцепление.

– Ан нет, не умчался! Сидел, с коня не слазил, сквозь зубы всех ругательно лаял. Знать, соглядатая своего выжидал. Тот незадолго перед вами появился. Ратники его без слов к воеводе пустили, верно, знали, каким путем тот идти будет.

– А каков этот наблюдатель, не приметила?

– Далеко было, – со вздохом созналась фея. – Не разглядеть. Приметила только, что волосья длинные, да весь такой, как шнырь.

Я придержал коня.

– Как шнырь, говоришь? Занятная история. А не досточтимый ли это господин дю Ремар свои научные изыскания на свалке проводил?

– Об том не ведаю, – озабоченно вздохнула сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Видеть не доводилось. Одно скажу. Как этот, с волосьями, прибег, так воевода его выслушал да враз схватился за зеркальце, а потом и вовсе ускакал, точно больше его ничего не заботило.

– Вот оно как! – Я сел и потер лоб, точно намереваясь активизировать серое мозговое вещество. – Должно быть, это действительно наш хитроумный знакомец. Ишь, каналья, притаился-таки где-то в отбросах! Не уследили!

– Уследишь тут! – набычился Вадюня. – Слава Богу, в натуре себя не потеряли!

– Ладно, дело прошлое! – отмахнулся я. – Прощелкали клювами, значит, так оно и есть. Что мы имеем в итоге на сегодняшний день? Скорее всего Кукуевич получил всё, чтобы провернуть свой план с орехами.

– Это типа Фуцика план, – поправил меня Злой Бодун.

– Верно, – согласился я. – Но это не ко мне, это в патентное бюро. Суть в другом. Помешать мы ему реально не можем, и он это прекрасно понимает. В сокровищницу он, должно быть, не сунулся. Но в том, что Кукуев сын подозревает, чьих рук дело подмена священных прибамбасов, я практически не сомневаюсь.

– А че, в натуре? – усомнился Ратников. – Там, по жизни, и демонята крутились, и Поймай Ветер отирался! Чуть что – сразу мы?!

– Потому что он производит впечатление неглупой сволочи. Сволочи, но неглупой. Но дай Бог, чтобы я ошибался. Пока же, вероятно, он постарается проследить за нами вплоть до моря, чтобы мы для него поработали прерывателями минных заграждений.

– В смысле? – напрягся несостоявшийся преемник Хведонова трона.

– Если Кукуевич не дурак, а я повторяю, мне этот сукин сын таковым не кажется, он, вернее, его шестерки, будут тихо идти за нами следом, не упуская из виду. Если на пути к морю подготовлены западни, скажем, того же Юшки, то мы угодим в них первыми. Да и пешая морская рать, с которой нам еще предстоит так или иначе столкнуться, еще тот подарочек! И, как я понимаю, почетное право развернуть его Кукуевич любезно предоставляет нам. Сам же он, вероятно, в спешном порядке будет готовиться к изъятию Хведонова куша. Это, как говорится, и ему прибыль, и Юшке убыток.

– А как мы с морпехами в натуре разбираться будем? – Вадим второй раз на дню порадовал меня глубиной поставленного вопроса.

Признаться, я и сам толком не представлял, каким образом договариваться о перевозке к острову и обратно с этим усиленным взводом малоразговорчивых исполинов. В сказке, слышанной в далекие годы детства, это были наши богатыри, надежа и защита. В нынешнем положении всё могло быть совсем иначе. Какие доводы могли теперь их убедить – одному Богу известно.

– Я нынче поутру образ в воде ключевой видала. – Оринка, дотоле мило ворковавшая с пришедшим в себя гриднем, услышав последний вопрос, неожиданно встрепенулась, обращая наконец внимание на нас. – У берега, у самых волн, два витязя, и вкруг их великое множество иных. И все такие высоченные, что и в мире выше не сыскать!

– Знатное видение, – поморщился я. – Стоит полагать, что один из витязей – наш любимый Злой Бодун, а второй представляет команду пешей морской рати. Они что же – сражались?

– Ни в малой степени, – заторопилась с ответом кудесница. – Беседовали весьма почтительно. А витязем, коего я в волшебной глади видала, вовсе не Вадим был.

– А кто же? – Я удивленно посмотрел на девушку.

– В свой час о том непременно узнаете, – как водится, загадкой обнадежила соратников Оринка.

– Подруга, – не замедлил возмутиться могутный витязь, – я че, сюда в натуре ребусы отгадывать приехал?! Если есть че сказать, говори, а вот эти корявые подъезды оставь при себе.

– Да как ты смеешь, боярин, к девице такие речи держать! – справедливо возмутился Ясный Беркут.

– Ой-ой-ой! Мышеловку ходячую спросить забыли! – не на шутку разошелся исполняющий обязанности государя, напоминая в эту минуту своего задиристого побратима Неждана Незвановича.

– Уймитесь, головы буйные! – прикрикнула на готовых схватиться за мечи витязей Делли. – К чему речи неладные говорить удумали? Сказано ясно, придет час – обо всем известно будет! А ты, Вадим сын Ратников, язык уйми! Не метла, чай, неча пыль им поднимать!

Злой Бодун насупился и, отвернувшись, стал насвистывать заунывный шлягер «Ты узнаешь ее из тысячи».

Конечно, совместный культпоход на свалку несколько улучшил отношения между ним и Финнэстом, но риск того, что претендент на опустевший престол из чистого упрямства теперь не пожелает действовать в направлении, предписанном волшебными откровениями, мог стать реальным.

– До места доедем, во всем разберемся, – отмахнулся я. – Будем решать задачи по мере их возникновения. У меня вот к Финнэсту вопрос образовался.

– Какой же, господин одинец? – Суженый юной кудесницы, стараясь исправить впечатление, был сама любезность.

– Когда Макрас сеть на тебя накинул, и разум твой… – я чуть запнулся, стараясь как-то смягчить формулировку, – слегка затмился, ты всё искал какую-то мышь. Что это было? Ты видел нечто особенное, или как?

Гридень немного помрачнел лицом и задумался, точно вспоминая страшный сон.

– Дивен мир нездешний, зело дивен! – наконец, покачав головой, выдохнул он.. – Нет в нем ни верху, ни низу, ни лева, ни права, ни вчера, ни завтра. Одно лишь нынче да здесь – и всё тут. Шаг ступишь – место уж совсем иное. Назад обернешься – опять всё незнакомое. Куда оком ни кинь – всяка всячина. Где свитки древние, где образы предивные, где сласти да яства, а всё больше, – гридень понизил голос и наклонился ко мне, чтобы не слышала Оринка, – девки голые! Как есть, бесстыжие! – Он картинно сплюнул, хотя по выражению его лица я не заметил, чтобы созерцание срамных картин доставило ему неудовольствие.

– А мышь там в натуре при каких делах облокотилась? – забыв о размолвке, вклинился в разговор заинтересованный Вадим. – Ну, у нас, это я еще понимаю, а тут-то?