Владимир Свержин - Сыщик для феи

И все это время нежно любящая дочь была рядом с отцом. Она отвергала многочисленных женихов, чтобы опекать и ухаживать за своим гениальным родителем, а Якоб Афуль трудился все неистовее и неистовее. Казалось, от перенапряжения сил он стареет на глазах, а подмастерья искуснейшего маэстро уже почти открыто говорили о том, что Железная Дева, вероятно, станет не только самым колоссальным его творением, но и последним. Но вот, когда дело подошло к концу и статуя уже была готова, в ночь перед тем, как многочисленные гости и господа из «Национального Обсерватора» должны были увидеть долгожданный шедевр, Якоб Афуль пришел на площадку, где была установлена гигантская статуя. Сорвав покрывающее се полотно, устало воззрился мастер на дело своих рук. Говорят, он смотрел на Деву почти до рассвета. Смотрел, не отводя взора, и ужасался увиденному.

Перед ним была огромная… неимоверно огромная железная статуя, размеров, никогда доселе невиданных человеком. Светильник в ее руке мог рассеивать мрак на десятки верст в округе. Но в ней не было главного. Того самого, что хотел вложить в грудь Железной Девы старый мастер. Увы, человек, будь он даже трижды гениальным, не в силах сделать то, что подвластно одному лишь солнцу – зажечь живую душу в мертвой оболочке.

Разбитый и сокрушенный увиденным, с первым лучом светила мастер опрометью бросился домой и без сил рухнул на заботливо расстеленное дочерью ложе. «Что с тобой, мой дорогой отец?» – встревожено спросила Корделия. «Я создал чудовище! – промолвил тот. – Величайшее дело моей жизни – пустая железная болванка, мрачная и напыщенная. И я уже не в силах что-нибудь здесь изменить». «Не кори себя, она прекрасна, – твердо проговорила любящая дочь. – Ты переутомился, у тебя жар. Отдохни, я сама пойду к гостям. После стольких лег труда боги не допустят, чтобы твой великий план потерпел крах. И я не допущу этого». – Фея замолчала.

– Что же было дальше? – захваченный ее рассказом, спросил я.

– Люди утверждают, – медленно продолжила Делли, – что после этих слов с ясного утреннего неба сорвалась молния и ударила в светильник, сжимаемый рукой Железной Девы. Но, возможно, это легенда. Одно известно достоверно: в то утро Якоб Афуль смежил очи, чтобы больше никогда не открыть их. А его убитая горем дочь, призвав врача и слуг к угасшему отцу, сама отправилась на церемонию открытия статуи, скрывая под улыбкой слезы и стоны. Никто в тот день не узнал о смерти мастера. Но вот статуя… Никто из когда-либо видевших ее не в силах забыть увиденное. Она живет, глаза ее притягивают к себе взоры, огонь в светильнике отогревает замерзшие души и дает силу жить. Но что самое главное, – Делли на секунду задумалась, – воля всех людей, населяющих Мурлюкию или желающих направить свои стопы за Хребет, притягивается к Светоносной Деве, точно невероятно огромным магнитом, собирается ею и направляется туда, куда велит ее сердце.

– Стоп! – Я потряс головой. – Делли, солнышко, сегодня был трудный день, и я, вероятно, туго соображаю, уж извини. Но… Откуда взялось сердце?! Я, кажется, потерял нить повествования.

– Сердцем Девы стала Корделия Афуль, – отчего-то очень печально разъяснила фея. – После смерти отца жизнь в миру потеряла для нее всякий смысл. И она, как бы тебе этот объяснить… Нет, невозможно… Она стала единым целым с грандиозным творением отца. Она наполнила ее жизнью. Именно ее воля по сей день делает Железную Деву воплощением волшебной силы и залогом процветания Мурлюкии.

– Все, девушка, туши свет, бросай гранату! Что-то я окончательно запутался, – развел руками я, с грустью вспоминая, что намеревался скрасить ужин легкой беззаботной беседой. – Ну, хорошо, ты фея. У тебя срок годности… о-у, срок жизни – пока не надоест. Но срок жизни человека, даже если он живет где-то в статуе, в общем-то не слишком долог. Ну, пятьдесят, хорошо, шестьдесят лет прожила там твоя знакомая без жалоб на сердечно-сосудистые заболевания. Ну, предположим даже, что благодаря горному воздуху, воздержанию и регулярному питанию протянула она лет до ста двадцати. Но все равно как-то концы не сходятся…

– Виктор, – строго прервала меня Делли, – я подозревала, что ты не поймешь, но все же верила… Видишь ли, магия фей по природе своей весьма отлична от людского волшебства. Нам непонятно многое из того, что вполне подвластно людям. Ни одна фея не сумеет из лесной пичуги сделать устройство для оповещения о приходе гостей, а потому бессмысленно говорить о том, что в мире возможно или невозможно. Никто ничего не знает наверняка.

Ужин мы заканчивали в молчании. Я тщетно подыскивал слова, чтобы вновь заговорить с боевой подругой, Делли явно думала о чем-то своем. Уж не знаю, чем бы все закончилось, но тут на пороге возникла широкоплечая фигура Вадюни, озаряющего полумрак апартаментов лучезарной улыбкой глубокого довольства собой.

– Брателлы! – едва входя в номер, громогласно изрек он. – У меня тут чисто вопрос нарисовался не хилый.

– Что за вопрос? – повернул голову я, внутренне осознавая, что трапеза окончена.

– Я тут пока таксовал, прикинул себе то-се и в натуре не усек. Ежели подруга никуда конкретно не убегала, то кого же тогда этот самый королевич по тайге ловит, что тот Тарзан мартышек?

– О ясный свет! – всплеснула руками вернувшаяся из воспоминаний кудесница. – Элизей же! Элизей, бедняжка, ни о чем не подозревает! Он же за драконом гонится… А вдруг догонит, схватится не на жизнь, а на смерть?!

– А че, круто было бы! – вновь расплылся в улыбке Вадим. – И я бы побычился! Только у ваших драконов в натуре голов маловато. Я читал, и по три бывает, и вообще до хренища.

– Вадюня, остынь! – шикнул я. – Ты не в сказке. Здесь и дракон, и принц Элизей играют в одной команде. Только не знают об этом.

– Ну, зашибись! – пожал плечами Вадим. – Не, ну в натуре свой дракон чисто суровая подписка!

Я хотел еще что-то сказать, но Делли опередила меня.

– Вероятнее всего, Маша рассказала дракону об Элизее, и в случае, если королевич догонит предполагаемого похитителя, тот не станет его атаковать. А вот Элизей… Тот уж если что решил, нипочем не отступится. Если принц с первого удара крыло ему повредит, конец дракону. Машин жених – боец известный!

– В любом случае вызывай своего Рэмбо. Надо его заворачивать обратно в Торец.

Большое зеркало пошло волнами, наконец выпуская из зыбкой глубины на поверхность озаренную лунным светом могучую фигуру Элизея. Королевич шел через чащобу, ведя коня в поводу, то ли сбившись с дороги, то ли совершая хитрый обходной маневр, суть которого была мне не ясна. Обязательные приветствия, обычные при обращении высокорожденных «абонентов» магической зеркальной сети, отзвучали, и Делли поспешно перешла к делу, торопясь изложить буйноголовому витязю суть полученной нами информации.