Матвей Курилкин - Сын лекаря. Переселение народов

Мои собеседники ушли, и я опустил веки. Я тогда мало что понял из длинной речи господина Бреца – осознание пришло позже, но этот, первый разговор запомнился мне очень хорошо. Должно быть, потому что он был единственным, когда со мной просто говорили.

В следующий раз, когда я проснулся, я чувствовал себя намного лучше. Голова по-прежнему болела, но уже гораздо меньше, да и зрение почти восстановилось – по крайней мере, угол обзора вернулся к нормальному, мне больше не казалось, что я смотрю на мир через бинокль с замутненными линзами.

Это, пожалуй, была единственная хорошая новость, потому что как только Аккер сообщил своему начальству, что я уже в достаточной степени пришел в себя, начались пытки. Любитель поговорить Брец почти не участвовал в допросах. В отличие от Баума, которого интересовало множество вещей, он изучал мои реакции и поведение, стараясь подобрать новые, более эффективные средства получения информации. И он действительно был профессионалом своего дела. Несмотря на то что меня не калечили, уже в первый день я готов был выложить дознавателю все, что ему хотелось узнать. Проблема была в том, что я действительно не знал того, что от меня хотели. После моего выступления на площади у тех, кто отдавал приказы этим двоим, почему-то возникла идея, что я с самого начала обманывал тайную стражу. И теперь они хотели узнать «правду». Почему-то Баум был уверен, что на самом деле после возвращения я успел встретиться с представителями «Общества патриотов», и теперь из меня выбивали подробности этой встречи, а также другие сведения о деятельности Беара и Хамелеона, знать которые я, по понятной причине, не мог. Чувство времени мне быстро отказало, возникало ощущение, что пытки не прекращаются по несколько дней – я не мог отследить смену дня и ночи, потому что в помещении, в котором я находился, не было окон. А может, так оно и было. Те, кто меня мучил, менялись, Баум и Брец уходили на какое-то время, но для меня пытка прекращалась только в те моменты, когда организм уже не выдерживал и готов был отказать.

Не видя смысла что-то скрывать, я раз за разом повторял правду: я не встречался с вождями сопротивления уже больше полугода и ничего не знал о сложившейся в стране ситуации, когда меня схватили. Но мучителям было этого мало. Какое-то время я настаивал на своем, но моя воля была быстро сломлена – я начал врать. Придумывал несуществующие подробности, способы связи и людей, которые работают связными – все, что угодно, лишь бы хоть ненадолго прекратить пытку. Поначалу это работало, но со временем мучители, поняв мою хитрость, решили продолжать пытки до тех пор, пока информация не подтвердится. С закономерным результатом, поскольку информация подтвердиться не могла. Я думаю, если бы мучители знали, о чем спрашивать, я рассказал бы им и об орках, и о том, что привел с собой целых два новых племени. Да что там говорить, не раз и не два в минуты временного просветления я готов был сам рассказать им об этом, без всяких вопросов – лишь бы только пытка прекратилась. Я сам не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы все же держать язык за зубами. Возможно, меня удержало только осознание того, что эти сведения могут счесть недостаточно ценными, чтобы оставить меня в покое. Да еще, возможно, знание, что если расскажу, в соседней камере, так же прикованная цепями к стенам, тогда будет висеть Говорна. Тогда к физическим страданиям добавились бы еще и моральные. Впрочем, не уверен, что дело было действительно в этом. В конце концов, я перестал надеяться на избавление и мечтал только о смерти. Каждый раз, чувствуя, что сердце вот-вот не выдержит постоянной боли и отсутствия сна, я уже мысленно ждал, что вот сейчас я умру, и боли больше не будет. Однако проклятый доктор Аккер был действительно профессионалом – в этот момент пытка прекращалась, и меня начинали лечить. Особых усилий доктору, правда, прилагать не приходилось. Зачем-то моим мучителям было необходимо, чтобы я оставался относительно целым, так что по-настоящему меня не калечили. Мне не дробили кости, не выжигали глаза, несмотря на все возмущение Баума, который неоднократно порывался отдать приказ на «усиленные методы воздействия». Всякий раз в такие моменты Брец осаживал своего коллегу, напоминая, что в случае необходимости меня должно привести в порядок в течение трех дней. Таков был приказ, полученный дознавателями непосредственно от Совета Артании – именно он теперь управлял страной вместо короля.

Помимо моих гипотетических связей с сопротивлением, Баума интересовали подробности моего плена у первородных. Дознаватель хотел узнать, как мне удалось выжить, однако объяснение, что я был личным пленником оу Лэтеара и потому содержался отдельно от других, его полностью удовлетворило. В тот момент как-то анализировать ситуацию я не мог, но позже понял – тайная служба откуда-то знала, зачем нужны эльфам пленники, и что побег обычно невозможен, и он искал нестыковки, хотя и не слишком тщательно. Все, что касалось первородных, тайникам было по большому счету не очень интересно.

– С сегодняшнего дня пыток не будет.

Эта фраза, сказанная Брецем, звучала настолько неправдоподобно, что ее значение с трудом дошло до моего сознания.

– Неужели вы устали? Удивительно, а ведь так хорошо развлекались! – прохрипел я разбитыми губами. В этом не было ни капли юмора. Откровенно говоря, я сам не очень хорошо понимал, что говорю. Думаю, я был не совсем нормален. Самому мне хотелось рыдать и биться в истерике от счастья – боли больше не будет. Пожалуй, ничего большего мне в этот момент было просто не нужно.

– Да, это был необходимый, хотя и скучный этап. Баум упрям. Любому было бы ясно, что вы не лжете, но после того, как вы поступили с Фроммом, старший дознаватель предпочел перестраховаться – его можно понять. В любом случае, перед тем как начать с вами работу, мне было необходимо ввести вас в измененное состояние сознания, так что даже если бы не Баум, без пыток мы бы все равно не обошлись. Но не спешите радоваться, лан Варден. МОЯ работа с вами только начинается. Понимаете, даже раньше люди не всегда добровольно соглашались сотрудничать с тайной стражей. Незаменимых людей не бывает, но случается, что нам была необходима помощь какого-то конкретного человека, и тогда на помощь приходили мои предшественники. Методика, которую я применяю, не надежна. Она срабатывает далеко не всегда и не со всеми людьми. К сожалению, прежние короли не готовы были предоставить людей для того, чтобы провести всесторонние исследования. Впрочем, то же самое относится и к нынешним правителям. Глупое суеверие! Они боятся, что мой метод станет слишком совершенным, и его будет возможно повернуть против них самих! Но при этом от меня ждут результатов, и в случае их отсутствия, меня же и накажут! Поэтому процедура, которую мы сегодня начнем проводить, предполагает три возможных исхода. Для вас они одинаково неприятны. Во-первых, вы можете умереть. Во-вторых, ваш мозг может не выдержать насилия над собой, и вы превратитесь в слюнявого идиота, неспособного даже воспользоваться уборной. И, наконец, тот результат, которого ждут от меня: ваша личность будет полностью подавлена, а вы сами при этом станете в точности выполнять любой приказ, который вам отдадут. Знаете, когда вы привели того эльфа – кажется, оу Лэтеар, правильно? Так вот, когда вы сообщили, что он готов выполнить любой приказ только за то, чтобы вовремя получить дозу снадобья, я испытал несколько очень неприятных минут. Подумать только – методика, которую специалисты моего профиля пытаются довести до совершенства вот уже на протяжении несколько поколений оказалась бесполезна! Какой-то недоучившийся доктор случайно находит снадобье, благодаря которому эльф, оставаясь полностью в сознании и отчасти сохранив личность, готов добровольно выполнять распоряжения! Поверьте, для меня это был настоящий кошмар. Крушение мироздания. И какое же облегчение я испытал, узнав, что это зелье действует только на эльфов! Тем не менее сейчас нам с вами было бы гораздо проще, если бы оно было универсальным. Впрочем, что-то я заболтался. Вы сейчас готовы слушать меня сколько угодно, моя болтовня для вас как самая лучшая музыка – просто потому, что пока я говорю, вас никто не трогает. К сожалению, время вашего отдыха подходит к концу.