Матвей Курилкин - Сын лекаря. Переселение народов

– Боги, Эрик, это ты?

От дикого облегчения голос у меня сорвался, но я все же выдавил:

– Мать твою, Беар, вот какого хрена я сбегал от этих тварей, если меня свои же с лестницы сбрасывают?! Это так принято в этой стране стало друзей приветствовать?

В ответ меня подхватили и стиснули в объятиях.

– А, демоны, не трогай меня! – заорал я. Ну, точнее, не заорал, но попытался заорать.

– Что? Эрик, ты правда обиделся? – с тревогой спросил Беар.

– Перелом трех ребер, рваные раны подмышками и на груди, срезанный левый сосок, сломанная левая рука. Последнее – твоя работа. Про ступни и пальцы не говорю. Давай обними меня еще раз, чтобы я сдох в твоих дружеских объятиях.

Беар, грязно выругавшись, ослабил хватку.

– Ничего, самое главное зато цело. Не знаю даже, почему – должно быть, побрезговали, – успокоил я друга, когда он прекратил материться. – Дружище, можно тебя попросить об одной услуге? – поинтересовался я.

– Что сделать, брат, все, что угодно!

– Там внизу трое шпиков. Два из них меня не интересуют, в отличие от господина Бреца – это высокий такой, черноволосый, в гражданском. Сходи, убей его, пожалуйста? Ты ведь не один?

– Ребята, быстро вниз, – распорядился старый товарищ, и мимо нас пробежали несколько человек. – Вырезайте этих гнид, и возвращаемся, пока они не очухались. И так задерживаемся здесь!

– Парни, они там за решеткой, замок я, кажется, сломал. Просто расстреляйте и возвращайтесь, ладно? – крикнул я вдогонку.

– Слушаю, господин тысячник, – ответили мне, а спустя несколько секунд я услышал слитный крик боли. Надо же, как давно я не слышал такого обращения! Мук совести за то, что по моей просьбе убили людей, которые даже сопротивляться не могли, я не почувствовал. Да и вообще ничего не почувствовал, потому что Беар, пока тащил меня наверх, случайно приложил моей тушкой о стену, и я наконец потерял сознание от боли.

Первая мысль, которая посетила мою голову после того, как я очнулся, была о том, что я уже не помню, когда в последний раз мне удавалось просто заснуть. После того выступления на дворцовой площади я еще ни разу не спал – только терял сознание. Какая-то неприятная тенденция намечается, нужно это прекращать. Хотя в этот раз пробуждение было удивительно приятным. Кожу холодил ласковый ветерок, над головой шумели листья, а на лице чувствовалось тепло солнечных лучей. А еще очень хотелось есть. Я чувствовал настоящий голод. Для разнообразия это было очень приятно, потому что последнее время при пробуждении весь организм заполняла боль. Я подумал, что если уж мне так хорошо, и никто не спешит тыкать в меня раскаленным железом, то, может быть, и покормят?

Решившись открыть глаза, я обнаружил, что нахожусь в шалаше, сквозь неплотную стену которого видны отблески солнца. Попытался пошевелиться и даже удивился, насколько легко мне это удалось. Нет, движения по-прежнему отзывались приступами боли в самых неожиданных местах, но боль была вполне терпимой и приступы дурноты не накатывали. Стоять пока было тяжело, немного кружилась голова, и вряд ли мне удалось бы пройти, не покачнувшись, хотя бы несколько шагов, но все равно мне уже было гораздо лучше. Выбравшись из шалаша, я оказался в живописном лесном лагере. Шалашей, таких как тот, который был моим приютом, здесь было больше двух десятков. Лагерь не пустовал – сощурившись от падающих прямо в глаза лучей заходящего солнца, я заметил несколько человек, занимающихся починкой снаряжения или готовкой еды. Все они были одеты в те самые армейские мундиры, выкрашенные в зеленый цвет, которые стали официальной формой ныне расформированного Охотничьего легиона, хотя знакомых лиц я не увидел. Последнее меня особенно заинтересовало, но проявить интерес я не успел.

– Эрик проснулся! – завопили совсем рядом, и вокруг меня с радостным визгом заметалась Говорна. Девчонке явно не терпелось меня обнять, но она, видимо, уже будучи наслышана о моем состоянии здоровья, боялась причинить мне боль. Пришлось самостоятельно ее ловить – я тоже очень рад был, что с мелкой гоблиншей все в порядке. Значит, ей все же удалось найти «вождей сопротивления». Зная ее предприимчивость и осторожность, я не удивлен, но все же убедиться было приятно.

Наобнимавшись, Говорна отскочила от меня подальше и, скептически осмотрев с ног до головы, сообщила:

– От тебя осталась половина! Твоя женщина тебя не узнает, когда увидит. И домой не пустит – скажет, это не мой мужчина, нечего тут ходить.

– Кстати, Эрик, девчонка говорит, что ты отхватил себе эльфийку в жены. Ты что, в самом деле женился на эльфийке? – услышал я голос Беара, а потом и увидел товарища.

Беар, в отличие от меня, изменился мало. Чуть похудел и, возможно, немного постарел. Хотя морщины на лбу скорее не от возраста, а от груза ответственности – видно что-то такое во взгляде, узнаваемое.

– Так получилось, – пожал я плечами. – Она хорошая девушка, не такая, как прочие первородные.

– В общем, по дороге расскажешь. У нас тут тоже полно новостей, так что мне будет чем тебя развлечь и озадачить.

– А куда мы едем? – уточнил я.

– В Кеймур, конечно, – даже удивился Беар. – Ты очень вовремя вернулся, даже чуть запоздал. Откровенно говоря, мы еле держимся. После твоего эпического выступления стало в чем-то полегче, но и сложнее тоже. Слишком много народу, скрываться сложно, снабжение почти отсутствует, а полезных не так много, как хотелось бы. Хамелеон, бедолага, как уж на сковородке вертится, но толку от этого немного. – Беар даже улыбаться перестал, когда говорил.

– Беар, я все равно не понимаю, о чем ты говоришь. Я не отказываюсь возвращаться в Кеймур, но объясни мне, какого народу много и о каком снабжении речь. Сам понимаешь, я в последнее время новостей не получал.

– Да этого, контрреволюционного народу, какого еще, – махнул рукой напарник. – Патриотов Артании, чтоб их всех. Я сейчас пару распоряжений отдам и все расскажу. Ты как, в состоянии пережить торжественный ужин? Или еще денек отлежишься?

– Дружище, не знаю, как насчет торжественного, а от ужина я бы не отказался сейчас. Уже и не помню, когда в последний раз ел.

– Ну, раз голоден, значит, действительно пошел на поправку, – удовлетворенно кивнул сотник. – Я тебя сейчас кратко введу в курс дела, просто чтобы ты не удивлялся, а серьезно все обсудим уже завтра. Времени на то, чтоб ты полноценно пришел в себя, у нас нет, к сожалению.

И Беар, пока мы ждали ужин, занялся утолением моего информационного голода. Революция в стране началась неожиданно, и спусковым крючком послужила потеря Элтеграба. Неизвестно, что тогда щелкнуло в мозгах заговорщиков, но, скорее всего, смена власти готовилась уже давно, нужен был только достаточно серьезный повод. Именно таким и стала потеря «крупного города с десятками тысяч населения». Потери тогда были действительно огромные, а заговорщики еще и увеличили эту цифру. Нужно было вызвать среди населения настоящий ужас, чтобы оправдать свои действия. Хотя на самом деле гражданских в Элтеграбе на момент нападения было совсем немного. Оставались только самые упрямые и самые рисковые. Так или иначе, уже на следующий день после того, как новости об очередном поражении достигли столицы, группы самых богатых купцов и землевладельцев при поддержке тайной стражи захватили его величество Грима Кровавого – так его теперь называли – и прилюдно казнили на дворцовой площади. Народ в целом такое решение поддержал. Трудно спорить, стоя в толпе, окруженной арбалетчиками. Их было не сильно много, но чтобы протестовать, кому-то нужно было решиться и броситься с голыми руками на вооруженных тайников и наемников, а таких не нашлось. В общем, смущенный страшными новостями с севера страны, народ возмущаться поначалу не стал, хотя и энтузиазма от таких изменений не демонстрировал. Армия вроде бы по-прежнему оставалась верна его величеству, но в последнее время ее, этой армии, оставалось не так уж много. Несколько легионов было рассредоточено вдоль линии фронта, остальные стояли на границе с южанами, которые с начала войны с вожделением поглядывали на Артанию. Гвардейский легион, охранявший короля, был отправлен на южные границы еще месяц назад по настоянию кого-то из советников, в результате монаршую персону охраняли всего сто человек личной охраны, которые доблестно полегли под мечами заговорщиков все до одного. Печально. Король хоть и не был талантливым полководцем, но искренне старался для своей страны. Когда казна показала дно, он действительно залез в карман к самым обеспеченным слоям населения, но на вполне общих основаниях. Обеспеченные слои населения посчитали это оскорблением и решили взять дело в свои руки.