Лев Жаков - Аквалон

Утланка Бол вскрикнул, приподнялся, ударил – и промахнулся, потому что за мгновение до того Гана, чья правая рука неожиданно оказалась свободной, перехватил рукоять ножа и вонзил лезвие в разинутый рот старика.

Спихнув с себя обмякшее тело, он встал на колени. Ловцы были уже среди руин, со всех сторон, слева и справа неслись лозоплавки, по камням бежали люди с занесенными над головами двузубцами.

Над руинами взметнулся рев нескольких десяток глоток. Утланка Бол был кем-то вроде неформального главы касты облачных охотников – символом того, что ловец серапионов может не просто дожить до старости, но и разбогатеть, – а теперь на середине длинного куска кладки лежало его мертвое тело.

– Цельтесь! – заорал с вершины холма Экуни Рон.

Тулага вскочил, выскользнув из-под руки могучего туземца, попытавшегося ухватить его за волосы. Он прыгнул к приподнятому над облаками концу кладки и, видя охотников под собой, оттолкнулся.

– Поздно, принц! – завопил стоящий у подножия холма Трэн Агори, поворачиваясь. – Не стреля…

– Огонь! – выкрикнул Рон, резко опуская руку.

Полсотни военных моряков выстрелили.

Но было действительно поздно: толпа охотников накрыла беглеца.

Грохот раздался в тот миг, когда голова и плечи Ганы погрузились в пух. Следом прыгнули четверо ловцов, множество их нырнуло с кружащих вокруг лозоплавок, и еще больше охотников было уже внизу, чтобы встретить убийцу среди эфирных перекатов, когда он очутится там.

Пули и дробь прошили облака – те взбурлили. Несколько мгновений невозможно было ничего разобрать, потом красный цвет смешался с белым, и мутно-розовое, казавшееся маслянистым пятно стремительно развернулось, разошлось вокруг руин.

Экуни Рон растерянно вглядывался туда, не понимая, что происходит. Месиво тел будто закупорило горло реки. Кто-то извивался, над поверхностью взметались руки, ступни и колени, возникали и исчезали головы; потом взлетела, будто ею выстрелили, носом вверх лозоплавка, перевернулась и плашмя рухнула обратно, подняв тучу красных хлопьев.

А затем убийца встал во весь рост ближе к берегу и побрел по пояс в розовой жиже к реке.

У подножия холма Трэн Агори взревел. Выхватив саблю, великан прыгнул в облака. Экуни смог разглядеть юношу – не островитянина, но и не белого, кожа его имела цвет кофе, сильно разбавленного молоком, – медленно шагающего вперед. Он старался оторвать от своей шеи пальцы охотника: тщедушный старик повис на беглеце спереди, обхватив ногами и левой рукой, а правой пытаясь задушить. Второй охотник – туземец, совсем еще мальчишка, – волочился сзади, вцепившись в короткую косу на затылке убийцы. Покачиваясь, тот сделал несколько нетвердых шагов, а затем что-то произошло… Принц подался вперед, сжимая кулаки. Убийца нагнулся, его рука, будто гибкая змея, выскользнула из-под старика, по локоть опустилась в облака, выдернув из них сломанный на середине двузубец, до того лежащий на дне. Блеснул длинный крюк – раз, второй, прочертив в дневном свете две расходящиеся искристые дуги, – и два тела упали. Убийца сделал еще шаг, повернул голову к берегу – и тогда Экуни Рон узнал его. Принц вскрикнул. И тут же Красного Платка не стало видно: очутившись там, где глубина резко увеличивалась, он попытался нырнуть, но в этот миг успевший на ходу скинуть рубаху Трэн Агори добрался до него, заслонив широкой черной спиной. Сабля взлетела, опустилась, лязгнув о поломанный двузубец, взлетела опять, понеслась вперед наискось…

– Прикончи его! – непроизвольно выкрикнул Рон, почти позабывший сейчас о смерти матери, взбудораженный всем этим: широкими кровавыми разводами на облаках под слепящим светом, ревом толпы, лаем псов, экономными, точными и в то же время яростными движениями великана, бликами на черной, бугрящейся от мышц спине, блеском кривого клинка, видом бегущих от руин ловцов, – захваченный охотой на человека, доведенный ею почти до исступления.

– Прикончи! – чуть тише повторил он, и тут великан завалился назад, пропустив удар жалами в плечо. Пират, отбросив двузубец, вновь попытался нырнуть, но его настигли оставшиеся в живых охотники. Он исчез под телами… и возник опять в нескольких локтях дальше от берега. Голова, мелькнув между перекатами, пропала из виду, за ней скользнуло несколько тел – и затем там вспухла розовая полусфера, беззвучно лопнула, брызнув красным…

Трэн Агори встал, держась за плечо, повернулся, задрал голову и взревел:

– Стреляйте!!!

Грохот волной покатился по ущелью, заглушив рев толпы и бешеный лай собак. Синие и белые тела заизвивались среди пышных шапок пены там, где эфирный поток устремлялся вдоль стен ущелья, чтобы по дуге достичь горы с дворцом на вершине. Принц уже бежал вверх по склону, капитан заспешил следом. Выстрелы грохотнули опять, и больше залпом никто не стрелял: теперь все палили вразнобой, как только успевали перезарядить оружие. Дробная канонада разнеслась над островом, то чуть стихая, то становясь громче.

– Вот он!

Когда Трэн Агори добрался до каменистой вершины, принц, стоящий возле крайнего в ряду моряка, показал вниз. Мохнатые брови на грубом лице капитана приподнялись: он увидел, как почти в десятке шагов от озера крови и плавающих посреди него тел наискось вынырнула лозоплавка. Она на мгновение зависла над потоком и упала плашмя. Фигура, пригнувшаяся на широко расставленных ногах, присела еще ниже, а после чуть выпрямилась, когда посудина коснулась облаков. Они понеслись, следуя течению, вдоль берега.

– Стреляйте же! – выкрикнул Трэн, показывая на пирата.

Принц уже бежал дальше за спинами стоящих вдоль ущелья моряков, стараясь не упустить из виду человека, убившего его мать, и с радостью понимая, что для Красного Платка все кончено, что дальнейшее его бегство лишено теперь всякого смысла. В бухте оставалась хоть какая-то возможность скрыться – дождавшись ночи и пронырнув под эфиропланами, – но из ущелья деваться некуда.

– Это преторианец! – выкрикнул Рон в лицо имаджина, когда тот нагнал его. – Слышишь? Красный Платок! Который похитил Гельту – тот пират!

Стволы ружей и пистолетов повернулись к фигуре на лозоплавке. Силуэт внизу качался, размахивая руками, посудина виляла из стороны в сторону, то проваливалась в узкие низины между эфирными валами, то взлетала на гребни. Реку и вершины склонов разделяло значительное расстояние, попасть стрелкам было трудно. Поток повернул, теперь между убийцей и концом ущелья была уже не дуга, но прямая линия.

Несколько моряков на противоположном склоне то ли намеренно, то ли случайно выстрелили залпом. За мгновение до этого лозоплавка взлетела на вершину очередного переката, и преторианец, будто зверь, ощутивший опасность, упал на живот: голова его очутилась возле носа посудины, руки он разбросал, схватившись за края. Получив сильный толчок, лозоплавка стремительно заскользила вперед – все пули попали между расставленными ногами беглеца. Корма взорвалась щепками и рывком подалась вниз, носовая часть вздыбилась – убийца вспрыгнул на нее, оттолкнулся и взлетел будто с трамплина, чтобы через мгновение с головой уйти в облака.