Терри Брукс - Стракен

Он отвернулся:

— Тебе нужно идти, чтобы успеть вернуться еще до темноты. — В его глазах отражалось смирение. Он знал. — Иди, Госпожа.

Грайанна кивнула и направилась к мальчику. Пен взглянул на нее, когда та оказалась рядом, но ничего не сказал.

— Ты готов? — спросила она.

Он покачал головой:

— Не знаю. А вдруг тейнквил нас не пропустит?

— Почему бы нам это не выяснить?

Вместе с мальчиком она вступила на мост и призвала магию песни желаний, тихо напевая и создавая сообщение, которое она хотела передать. Примерно на четверти пути она остановилась, посчитав, что этого вполне достаточно, и в этой дневной тишине отправила магию вниз, на дно оврага. Грайанна вложила в нее все, что посчитала необходимым, вооружившись терпением, если потребуется именно оно.

Но не потребовалось. Ответ пришел почти сразу же в виде дрожания крепких корней внутри земли, шелеста листьев и травы, шепота ветра. В виде голосов, нежных и певучих, которые только она могла услышать. Она поняла, что они означали.

— Пойдем, Пен, — сказала она.

Они без проблем пересекли мост, оказавшись на другой стороне, и направились по тропе, которая привела мальчика к оврагу несколько недель назад, когда он искал Синнаминсон. Лес на острове был сумрачным и молчаливым, воздух прохладным, рассеянный свет, проникавший сквозь кроны, расцвечивал землю темными и светлыми полосами. Она наблюдала, как Пен бросал взгляды то направо, то налево, как будто кого–то разыскивая. Он искал эриад, но она уже знала, что они не появятся. Сейчас к ним не придет ничего. Все находилось в ожидании.

Они дошли до конца тропы и остановились. Дорожка уходила вниз по крутому спуску, постепенно теряясь в смеси тумана и мрака. В глубине оврага было так темно, что они не могли разглядеть дна. Она оказалась в таком месте, в какое входила множество раз. Это место было отражением ее души.

Она повернулась к нему:

— Ты должен подождать меня здесь, Пен. Я справлюсь с этим лучше, если буду одна. Я знаю, что нужно сделать. Я приведу к тебе Синнаминсон.

Он внимательно посмотрел на нее взглядом, полным надежды:

— Я знаю, что ты постараешься, тетя Грайанна.

Она протянула руки и обняла мальчика. Она редко так поступала и почувствовала себя неловко, но мальчик быстро обнял ее в ответ, и ей стало гораздо лучше.

— Будь осторожна, — прошептал он.

Она отпустила его и стала медленно спускаться по дорожке в темноту.

— Благодарю тебя, — произнес он ей вслед. — За то, что ты это делаешь.

Она, не оглядываясь, помахала ему в ответ.

День близился к вечеру, и свет начал постепенно угасать. Пен стоял, пока не почувствовал усталость, затем присел, прислонившись спиной к древнему стволу, и неотрывно смотрел в овраг, как часовой на посту. Он прислушивался к звукам, хотя и не очень внимательно, но нигде не раздавалось никаких звуков. Тишина окутала овраг, лес и, как ему казалось, весь мир. Он смотрел на узоры, образованные светом и тенью, как они калейдоскопическими картинками медленно перемещались по земле. Он вдыхал ароматы, которыми наполняли воздух сам лес и те существа, которые в нем обитали. Он потер притупленные кончики своих травмированных пальцев и вспомнил, как это случилось. Он вспомнил, что он чувствовал, когда соединился с тейнквилом во время вырезания рун. Он вспомнил ночь в лесу на этом острове и свою ужасающую встречу с Афазией Ваем.

Но, главным образом, он вспоминал Синнаминсон. Он мог представить ее лицо и то, как она улыбалась. Он вспоминал, как она двигалась. Он мог услышать ее голос. Она была там, у него в голове, живая и здоровая, и от ее потери ему захотелось кричать.

Но вместо этого, он улыбнулся. Он знал, что она вернется к нему. Он верил в свою тетю Грайанну. Он верил в ее магию и ее опыт, верил ее словам, что она найдет способ это сделать. Он любил Синнаминсон, хотя прежде никогда не влюблялся в девочек, и ему не с чем было сравнивать то, что он чувствовал к ней. Но он считал, что любовь является состоянием души, причем у каждого человека оно свое, и поэтому не существует стандартов, по которым можно было бы измерить ее силу. Он знал, какие чувства испытывал к Синнаминсон, и если разница между тем, что он чувствовал, когда она была с ним, и тем, когда ее нет, представляла собой точное мерило, тогда он не мог представить, как любовь может быть еще сильнее.

Время проходило, и в конце концов, когда так никто и не появился, а темнота начала сгущаться, он задал себе вопрос, что он будет делать, если его тетя не справится и Синнаминсон не вернется к нему.

Потом он задремал, не в силах заставить глаза открыться, разморенный теплотой и яркостью заходящего солнца, свет которого лучами проникал сквозь прорехи в кронах деревьев. Он не впал в глубокий сон, а завис на самом краю бодрствования, обхватив руками колени и склонив голову на грудь.

Глаза закрылись, он задремал.

Потом что–то заставило его проснуться — какой–то шепот, незаметное движение, ощущение чьего–то присутствия, — и подняв глаза, он обнаружил, что перед ним стоит Синнаминсон. Она скорее напоминала духа, чем человека из плоти и крови, бледная, худая и растрепанная, в своих рваных одеждах. Он медленно поднялся на ноги и стоял, глядя на нее, боясь, что это все ему причудилось.

— Это я, Пен, — сказала она с глазами, полными слез.

Он не бросился к ней, не обнял и не прижал к себе, хотя ему очень хотелось это сделать, чтобы убедиться, что это именно она. Наоборот, он медленно подошел к ней, как будто время не имело никакого значения. Он взял ее руки и держал их, глядя на ее лицо, на россыпь веснушек и молочные глаза. От ее тела исходил затхлый запах земли и сырости, а тонкое корешки все еще цеплялись к предплечьям.

Пен протянул руку и коснулся ее лица.

— Со мной все в порядке, — сказала она и дотронулась до его лица. — Я скучала по тебе. Несмотря на то, что я была одной и них и считала, что невозможно быть счастливее, я вспоминала тебя и скучала по тебе. Не думаю, что это когда–нибудь прекратится.

Она обвила его своими руками и держала так, будто боялась, что ее снова заберут от него, и Пен почувствовал, как она плачет у него на плече. Он начал было говорить, затем передумал и просто обнял ее, закрыв глаза и растаяв от теплоты ее тела.

— Кто это пришел туда за мной? — наконец спросила она его приглушенным голосом. Она приподняла голову, чтобы ее рот оказался у него перед ухом. — Я этого не понимаю, — прошептала она. — Зачем она это сделала? Зачем она предложила занять мое место?

Пену показалось, что у него остановилось сердце.

В воздухе над ними, невидимые и неслышимые, жужжали, пели и танцевали при легком ветерке эриады. Позабыв о времени, они играли в нежном свете заката, красно–золотой цвет которого переходил в насыщенный индиго вечернего неба. Они были духами, свободные от ограничений человеческого тела и пределов человеческого существования. Они были сестрами и подругами, и целый мир представлялся им одной игровой площадкой.