Терри Брукс - Стракен

Он сжал губы в тонкую линию и заставил себя думать о совершенно других вещах. В данный момент он остался один, по крайней мере до тех пор, пока не отыщет свою тетю, и ничего не мог сделать, чтобы это изменить. Он надеялся, что с остальными все в порядке, что они сумели справиться со своими затруднениями, однако, как ему показалось, не были ли эти мысли о них еще одним способом отвлечься от главного.

Ибо он должен думать о том, чтобы найти свою тетю, Ард Рис, и вернуть ее обратно невредимой.

Пен вздрогнул, когда его ладони ощутили внезапное тепло. Это засветились руны темного жезла, наполняя посох теплом. Он быстро вскочил на ноги и огляделся, считая, что посох предупреждал его о скрытой опасности. Но ничего не почувствовал. Он еще раз посмотрел на посох, но руны погасли и древесина снова остыла.

В замешательстве он нахмурил брови. Что–то вызвало эту реакцию, но что именно? Он снова огляделся. Ничего.

Пен опять посмотрел на посох. Что–то было внутри его самого? Посох реагировал на него? Юноша уже знал, что они связаны, настолько, что он смог найти посох, когда его отобрал Траунт Роуэн, и инстинктивно понял, как призвать его магию, когда переходил из своего мира в этот.

Посох реагировал на то, что ему было нужно. Происходило ли здесь то же самое? Реагировал ли он на то, что ему нужно найти Грайанну Омсфорд?

В качестве эксперимента он вернул свои мысли к тете, спрашивая себя, где она находится и как ему ее отыскать. В то же мгновение руны ярко запылали, пульсируя под его руками, окутывая весь посох красным свечением.

Он усмехнулся. Теперь он понял, что мог делать посох. Однако до сих пор не знал, как извлечь из этого практическую пользу.

Серость дня стремительно исчезала с приближением ночи, небо потемнело и мрак начал накрывать этот мир. Пен осмотрелся, думая, что ему не хочется оставаться на этой поляне, как только опустится ночь. Ему нужно найти укрытие, но сначала стоило определить, в какую сторону ему следует идти.

Для этого ему нужно выяснить, как пользоваться темным жезлом.

Он снова посмотрел на него, отгоняя мысли о своих поисках, наблюдая, как исчезает яркость рун. Может быть, если он попросит его показать, где находится его тетя, посох покажет ему. Если он подумает о том, в какую сторону ему отправиться, как он думал о том, чтобы ее найти, то, наверное, руны что–нибудь покажут.

Он решил попробовать. Он подумал о тете, о том, как ему нужно ее отыскать, наблюдая, как руны снова вспыхнули, потом начал думать о том, в каком направлении ему искать, представляя себя идущим сначала в одну сторону, а потом в другую.

Ничего не произошло. Руны оставались яркими, но никак не реагировали на его молчаливые вопросы.

В раздражении Пен замотал головой. Премного благодарен. И все–таки способ должен быть.

Он решил попробовать по–другому. Продолжая думать только о своей тете, он направился в сторону, где оставались последние проблески света, наверное, на запад, как он предположил, однако руны погасли почти сразу же. Он остановился и развернулся в другую сторону, к приближающейся темноте, должно быть на восток. Руны остались погасшими. По крайней мере, он получил четкий ответ, посчитал он.

Пен повернул на юг, в сторону гор, ближайших к тому месту, где он стоял. В тот же миг руны воспламенились.

Он ощутил прилив восторга. Он пойдет в этом направлении.

Пен тронулся в путь, держа перед собой обеими руками посох, как компас; руны ярко горели, обеспечивая его светом и успокаивая. Вокруг сгустилась тьма и мир начал меняться. То, что раньше было расплывчатым, начало терять форму, а большинство из того, что он мог видеть, выделялось из окружающего лишь небольшим изменением яркости и окраски. Пен все еще мог различить вершины впереди себя, но уже немного другие. Он должен побыстрее найти укрытие.

Он еще больше убеждался, что нужно это сделать, когда в темноте заметил какое–то движение, причем этого движения раньше там не было. Юноша увидел проблески этого передвижения, внезапные мелькания, как будто стремительно носились какие–то маленькие животные, однако никаких маленьких пушистых зверьков не могло не жить в Запрете — по крайней мере, тех, что отличались дружелюбием. В любом случае, ему совершенно не хотелось это выяснять. Кроме темного жезла, из оружия для своей защиты у него был только длинный нож, который он забрал у одного из стражников. Однако он не считал, что это оружие поможет ему против тварей, живущих в Запрете — особенно, после наступления темноты.

Пен продвигался дальше, держась по возможности на открытой местности, следуя указаниям посоха и внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Один раз над его головой пролетело что–то массивное, огромная крылатая тварь, которая, если бы свалилась на него, то мгновенно бы раздавила. Он замер на месте, как только ее увидел, далекую и расплывчатую, и не сдвинулся ни на шаг, пока не убедился, что она исчезла.

Он увидел и других тварей. Пен заметил похожих на кошек существ, прыгающих по деревьям с мертвыми ветвями, и ящериц, скользящих по земле через траву и кусты. Он услышал шипение и рычание, звуки вышедших за добычей охотников. Однажды какой–то вопль на миг заставил его сердце подскочить к самому горлу. В последовавшей за этим тишине он смог услышать лишь учащенные хрипы собственного дыхания.

Я здесь один, думал он. Я один и понятия не имею, что здесь живет и как мне защитить себя.

Он с трудом сглотнул. Хотелось бы, чтобы я так сильно не боялся.

К этому времени темнота стал почти полной, а он добрался до нижнего склона гор, преграждавших путь вперед. Скопления валунов образовали огромные препятствия, которые вставали перед ним, как часовые, преграждая ему дальнейший проход. Голые кроны деревьев на фоне неба выглядели костяшками растопыренных пальцев давно умершего гиганта. Он видел, что его путь лежал через этот лабиринт к проходу, который вел в сторону гор и к земле, находившейся за ними. Но этот путь вперед был долгим и трудным. А с наступлением темноты он далеко не продвинется, поскольку вообще не сможет ничего видеть.

Поэтому он направился в гущу деревьев и груд валунов, нашел в скалах укрытие, где он был защищен с трех сторон, и стал устраиваться на ночлег. Он перестал думать о своей тете, о своих поисках, и смотрел, как угасает свет рун. Пен ничего не ел и не пил, поэтому постарался не думать о голоде и жажде. Снаружи его укрытия мир погрузился в чернильный мрак, лишенный света луны и звезд на пустом небе. Однако отовсюду раздавались звуки, резкие и пронзительные, низкие и рычащие, быстрые и медленные, возрастая и убывая по громкости. Звуки были самых разных видов, но ни один из них не казался знакомым и радостным.