Терри Брукс - Стракен

Дракон заворожено поднял голову.

Пен перешел от простого гудения к пению слов, не какой–то особой песни, а просто фраз, которые казались подходящими для того, чтобы заставить руны делать что–то другое. Однако руны продолжали мерцать так, как им хотелось, почти не реагируя на то, что он делал. Казалось, что они откликаются только на звук, а не на слова или выражения. Расстроенный и неспособный пока что понять, как это ему поможет, он укрепил свою решимость, собрал всю свою волю и еще сильнее сосредоточился на том, что делал.

Уходи от меня , пропел он десятком разных способов. Улетай как можно дальше от меня.

И вдруг реакция посоха изменилась. Оттиски рун буквально выпрыгнули из древесины в воздух мерцающими изображениями, которые повисли как светлячки в хмуром утреннем свете. По–прежнему пульсируя, мигая причудливыми узорами, которые держали дракона зачарованным, изображения рун сначала покружились на месте, а потом полетели в утренний туман. Ряд за рядом мерцающие символы вырывались с темного жезла и, как птицы, улетали вдаль.

Дракон обнюхивал их, когда они пролетали мимо него, и даже попытался лизнуть своим длинным, пятнистым языком, но не смог их схватить. Раздосадованный, он поднял с земли свое туловище и встал на дыбы, широко раскрыв пасть и показав за чешуйчатыми губами почерневшие зубы. Шипя и брызгая слюной, он дико зарычал на эти изображения, порхавшие мимо. Пен в ужасе отпрянул к скале своего укрытия, но умудрился продолжать пение. Дракон попытался разорвать изображения рун передними лапами, а потом, наконец, закричав от отчаяния, что они продолжали ускользать от него, он расправил свои огромные кожистые крылья и взлетел, устремившись вслед за ними.

Все случилось настолько быстро, что Пен едва успел заметить внезапную перемену в своей судьбе до того, как дракон улетел, превратившись в темное пятнышко вдали, преследующее все еще мерцающие изображения. Спустя несколько секунд, он полностью исчез.

Пен все равно продолжал петь, посылая в полет еще больше мерцающих рун в том же самом направлении, боясь, что дракон решит вернуться. Когда же он почувствовал себя в безопасности, то замолчал. Изображения потускнели, а руны на посохе прекратили свой бешеный танец, вновь спокойно замерцав по темной поверхности древесины. В туманном утреннем воздухе воцарилась глубокая тишина.

Пен резко выдохнул. Что же, во имя духов, произошло?

Честно говоря, он не знал. Очевидно, он достучался до магии песни желаний, благополучно призвав ее оттуда, где она дремала внутри него. Вероятно, сделать это ему помогла его связь с темным жезлом — пробудить магию к жизни и воспользоваться ею, чтобы спасти себя. Но он не имел никакого понятия, какой магией он колдовал. Он не знал, как ею управлять, не понимал даже, как ею пользоваться. Все, что он сумел сделать, состояло в том, чтобы заставить руны темного жезла откликнуться таким образом, чтобы завлечь дракона куда–нибудь подальше, дав себе возможность освободиться. Кроме этого, он ничего не понял.

Однако этого оказалось вполне достаточно.

Снова поплотнее запахнувшись плащом и крепко зажав рукой темный жезл, он вышел из своего укрытия и осмотрелся. Дракона нигде не было видно. День был хмурым и мрачным, в воздухе пахло сыростью и гнилью. Ему нужно выбираться отсюда, ему нужно найти Грайанну Омсфорд и вернуться домой.

Обратив свои мысли к тете и вспомнив о том, как начал свои поиски два дня назад, он поднял посох, снова направив его на юг, и увидел, как засветились руны.

Потом, бросив последний осторожный взгляд на небо, он тронулся в путь.

Весь остаток дня Пендеррин шел по этой мрачной местности, которая не предвещала ничего хорошего, из–за чего он постоянно оглядывался через плечо, воображая, что что–то могло его преследовать. Он двигался по тропе, ведущей в горы, к тому проходу, который выбрал еще до того, как попал в ловушку дракона, все утро постоянно поднимаясь по скалам, а после полудня спустился по другой стороне. День оставался тоскливым, горный воздух оказался нисколько не лучше по качеству от того, которым он дышал внизу. Местность вокруг была укрыта плотным туманом. За время своего пути он не заметил никаких различий. В основном, рельеф состоял из перемежающихся полос земли и камня, цвет которых менялся от размытого серого до черного и коричневого.

Вскоре после полудня пошел дождь. Он сложил лодочкой руки, чтобы собрать драгоценную жидкость, и слизывал влагу со своих ладоней. Кроме этой воды, он обнаружил лишь затхлые пруды и мутные ручейки, протекающие среди скал. Поднявшись выше, он обнаружил деревья, на которых росли яркие малиновые плоды, однако он знал, что яркая краска живых организмов часто означала опасность, поэтому прошел мимо этих плодов. Он заметил стаю похожих на ворон птиц, которые питались ягодами с какого–то куста, и хотя эти ягоды выглядели малоприятными, он все равно попробовал их и нашел вполне съедобными. Не отводя глаз от вороноподобных птиц, которые сердито на него кричали, он съел все остальное.

Уставший от суровых испытаний последних дней, истощенный как никогда, Пен немного отдохнул на гребне прохода, прежде чем начать спускаться. Какая–то часть усталости исходила из–за страха и стресса, вызванных его встречей с драконом, а другая часть из–за недостатка еды и отдыха. Эта земля оказывала на него удручающее влияние, его невыносимо угнетали ее пустота и безжизненность. Как в этом мире могло хоть что–то жить, не поддавалось его пониманию. Он предположил, что живое здесь соответствовало этой земле. Естественно, таков был и дракон. Он питал себя надеждой, что дракон являлся самым опасным существом, с которым он может здесь встретиться, но так ли это было на самом деле?

Отдохнув, он спустился по дальней стороне горы по длинной, извилистой тропе к обширной, покрытой туманом равнине, которая простиралось, сколько мог увидеть глаз. Эта равнина выглядела безжизненной, но он знал, что не стоит доверять такому впечатлению. Туман стелился по ее поверхности, клубясь и извиваясь в глубоких оврагах, огибая широкие плато, которые поднимались над равниной, как встающие после сна звери. Как кости повсюду торчали похожие на скелеты деревья, то тут, то там блестели черные водоемы.

Он с отчаянием осматривал эту равнину. Пересекать ее ему совсем не хотелось.

Однако, что ему оставалось?

Он понятия не имел, как далеко ему придется зайти, чтобы добраться до своей тети, или что он обнаружит, когда это сделает. К этому времени она находилась здесь уже очень долго, с ней могло произойти все, что угодно. Он принял на веру, что она еще жива. Он не думал, что руны будут направлять его к ее безжизненному телу. Однако она может быть ранена или претерпела умственные или эмоциональные повреждения. Ее могли захватить в плен и подвергнуть целому ряду других неприятностей. Если ей потребуется физическая помощь, чтобы вернуться к выходу из Запрета, как он с этим справится? А если ей нужна медицинская помощь, чем он сможет ее исцелить? Чем больше он об этом думал, тем более пугающими казались ему перспективы. Прошло слишком много времени, чтобы в ее жизни ничего не изменилось. Что–то должно было с ней случиться, что–то должно быть с ней не так.