Гедеон - Барлиона. Бард

Вы погибли и были перемещены в Серые Земли.

Вы автоматически покинете данную локацию через 12 часов.

Темнота, моё тяжёлое дыхание и эхо ушедшей боли. Сердце колотилось как взбесившийся метроном, пальцы судорожно сжались на грифе эйда. Что это было?

— Прости, — раздался рядом знакомый голос. — С Судьбой не спорят, а ты сама пропела смерть от моей руки. Тебе суждено пройти испытание в Серых Землях. Нельзя уйти от Судьбы.

Только сейчас я осознала, почему вокруг так темно. Я рефлекторно зажмурилась от боли и теперь, открыв глаза, смогла полюбоваться унылым серым пейзажем. Мир вокруг будто выцвел, превратив многообразие красок во всевозможные оттенки серого. Трава, камни, деревья, даже небо — всё было блёклым и каким-то ненастоящим. Ни следа солнца. Ни следа тени. Монотонная удручающая серость.

Эйд тоже изменился. Теперь от него остался лишь размытый силуэт, смутный след прежнего воплощения. Выражения его лица, за неимением этого самого лица, я не видела, но мне отчего-то казалось, что он искренне сожалеет о случившемся.

— Да ничего, — после недолгого размышления отмахнулась я. — Говорят, всё в этой жизни возвращается. Это мне, видать, за Чипа.

— За кого? — не понял Эйд.

— Будешь себя хорошо вести — познакомлю, — пообещала я. — Уж не знаю, сойдётесь ли вы характерами, но скучать ты точно перестанешь. К слову о скуке. Ты чего стал выглядеть, как тень отца Гамлета?

— Моё прежнее воплощение было частью покинутого нами мира, а новую форму ты мне ещё не придала.

— Хм… — заинтересованно протянула я. — Значит, я могу сделать тебя кем угодно?

— Что-то вроде, — осторожно отозвался Эйд, видимо, предчувствуя недоброе.

— Ну ты и везунчик! — я хотела хлопнуть силуэт Эйда по плечу, но рука проскочила сквозь него.

— Это ещё почему? — удивился такому повороту дух.

— Если бы ты попал в руки Витька, то стал бы грудастой секси-куколкой. Он всегда говорил, что басуха — его единственная любовь в этой жизни. А тут такой шанс на ответное чувство!

Мне показалось, или дымка вздрогнула и слегка попятилась?

— Да не дрейфь, болезный, — хохотнула я, успокаивая занервничавшего Эйда. — Я спиритофилией не страдаю. У нас с тобой исключительно профессиональные отношения. Хотя сюжет для романтической баллады вышел бы оригинальный.

— Отвык я от юмора смертных, — несколько сконфуженно пробормотал дух.

— Что, Кипрей так не шутил? — заинтересовалась я, только сейчас сообразив, что передо мной достоверный источник сведений о Десятом.

— Когда я был создан, он разменял уже не одну сотню лет, и его юмор был более… зрелым, — деликатно обозначил разницу Эйд.

— И в кого ты такой вежливый? — разочарованно протянула я, предвкушая путешествие в компании существа без чувства юмора.

— Эта черта, вероятно, досталась мне от мастера, — с достоинством ответил Эйд. А я вот призадумалась, какую бы форму ему придать. Общаться с бестелесным духом было неуютно. В голову почему-то ничего дельного не приходило.

— Пожелания будут? — с надеждой спросила я у Эйда.

— Мне понравился прошлый вариант, — сообщил тот. — Красивый образ, вполне подходящий по звучанию.

Значит, что-то мужественное и героическое… Я перебирала в памяти подходящие произведения, но в голову всё больше лезли глупые шутки. Интересно, что будет, если я спою какую-нибудь хрень вроде «её ноги никогда не кончались, её зубы от луны отражались»? Как система воплотить этот сюрреализм? Или здравствуй, Лобачевский? Перемещение в мир неевклидовой геометрии?

К счастью для Эйда, ставить опыты я не стала, зато вспомнила вполне подходящую по смыслу песню.

На этот раз я внимательно наблюдала за трансформацией, не желая упускать столь необычайного зрелища. С каждым пропетым словом Эйд менялся всё сильней. Дымка, из которой состоял дух, заклубилась, увеличился в размерах, уплотнилась и приняла вид всадника на вороном коне. Мне в этой песне почему-то представлялся именно вороной. А ещё Эйд изрядно напоминал назгула из классической экранизации «Властелина Колец». Да, плохо у меня с фантазией, но именно с этими персонажами у меня ассоциировался всадник в чёрных доспехах, «убивший тысячи жизней». Тьфу, напасть, «отнял» тут звучало бы лучше. Кстати об отъёме жизней… А не зря ли я использовала именно эти строки для того, кто уже раз отправил меня в Серые Земли? Хотя, куда дальше-то? Я и так тут. Как говаривал Сашка — дальше фронта не пошлют.

Мир вокруг, к слову, ничуть не изменился. Никакого огня вдалеке, хотя серая пыль наличествовала. Но она была тут и до песни. Или песня не годилась, или в Серых Землях я не могу менять реальность по своему желанию.

Конь под Эйдом нетерпеливо фыркал и бил копытом, а сам новоиспечённый Чёрный Всадник взирал на меня сверху вниз.

— Доволен?

— Более чем, благодарю, — величественно кивнул мне дух.

Он спешился и потрепал храпящего коня по холке. Странно, но Эйд не был серым, как всё вокруг. Да и я сохранила «базовую» расцветку. Наверное, это потому, что мы с ним не принадлежим этому миру.

Ладно, потом порассуждаю, а сейчас пора переходить к делу.

— Расскажи, что от меня требуется в этом испытании.

— Ты должна выбрать душу и вывести её из Серых Земель в Барлиону.

— И всё? — даже удивилась я.

— По-твоему, это так легко? — недобро усмехнулся Эйд.

— Ну, звучит не особенно сложно.

— Значит, ты без затруднений справишься с этим заданием.

Сказав это, Эйд умолк, явно не желая давать какие-либо дополнительные инструкции. Ну и пёс с тобой, стручок музыкальный. Сама разберусь.

Теперь, когда глаза пообвыклись с повсеместной серостью, я смогла как следует оглядеться. Окружающий пейзаж был странным. Первое, что бросалось в глаза — парадоксально плохая видимость. Вроде никаких пылевых облаков, тумана и прочих природных явлений, визуально воздух вполне обыкновенный, но уже метров через сто перспектива смазывалась, будто я смотрю на изрядно затёртый карандашный набросок. Но и в пределах видимости было чему удивиться. Здания разных размеров и стилей построены без вменяемой системы, причём некоторые из них были чёткими и детально проработанными, в то время как другие имели лишь смутные очертания. Подойдя поближе к одному из таких вот строений, я смогла рассмотреть текучую субстанцию. Подвижная и в то же время плотная, как ртуть, она постоянно находилась в движении, меняя строение до неузнаваемости. Вот мелькнул барельеф с какими-то паукообразными тварями, вот он сменился выщербленной стеной из необработанного камня, и снова барельеф, но теперь уже изображающий жертвоприношение… Такое впечатление, будто здание не решило, в каком виде оно должно быть воплощено.