Кэтрин Коллинг - Хранительница Элементов: Вода

— Это гамадриады — нимфы деревьев, — незамедлительно ответил Эрнест, поглядывая по сторонам. — Они здесь, чтобы запутать нас, ведь лес и есть стена, которая окружает город. Они пытаются вывести нас за город.

Сердце пропустило удар. Я приподняла одну бровь, сурово глянув на мужчину.

— А вы точно знаете, куда идти? — спросила я с сомнением.

— Знаю, — уверенно ответил тот. — Я выведу нас прямо к тому дому. Но нам нельзя останавливаться, так что превращайся обратно в гиппогрифа.

— Это очень неприятно, — заметила я.

— Тогда понесёшь её на руках?

Я молча достала вторую сосульку из мешочка, ибо первой уже почти не осталось, и положила под язык, пообещав себе, что это в последний раз. Тут же кости начало ломать, тело менялось, появилась некоторая сила. Хотя, по правде, я чувствовала себя слабой и разбитой. Я стиснула клюв и заставила себя подняться, расправив крылья и удержав от падения груза со спины.

— Идём, — махнул рукой Эрнест и пошёл вперёд, пока я плелась за ним, поглядывая по сторонам и замечая те же высокие фигуры.

Одна из гамадриад не сразу скрылась за деревом, а на миг задержала на мне взгляд и выглядела она очень красивой, хоть и зелёной и в листьях. Но глаза её излучали необъяснимую красоту, они были очень глубокие и наполненные жизнью даже больше, чем глаза обычного человека. Нимфа скрылась, не дав мне её ещё лучше разглядеть.

Пока шла за Эрнестом, думала о Рудольфе, о наказании, которое он придумает мне, и, кажется, пятью кругами вокруг города он не удовлетвориться. Подумала и про подруг, которые явно гадали, куда это я делась, и, возможно, переживали. Это напомнило пожар — ведь это чувство, когда ты заставил кого-то волноваться за тебя, было мне знакомо. Пожар возбудил плохие воспоминания, и я тряхнула птичьей головой, удерживая в клюве кинжал и мешочек.

Эрнест так резко остановился, что я чуть не врезалась в него. Он осмотрелся. Пошёл сначала в одну сторону, потом — в другую. Я заметила, что сильно потемнело, как будто мы зашли в самую тёмную чащу, в самое сердце леса.

Я следила за хождением Эрнеста туда-сюда и поняла, что мы заблудились. Просто замечательно.

Присмотревшись, увидела вдалеке среди листвы маленький свет. Я пошла в ту сторону, встала и показала головой Эрнесту. Мужчина нахмурился, поправил цилиндр и быстро пошёл первым. Я уже более уверенно пошла за ним. И мы вышли.

Но не к дому. Мы вышли к реке, не особо широкой, но длинной. Я не видела ни её начала, ни конца, но зато видела дно, словно до него можно было коснуться, лишь протянув руку. Однако я совсем не помнила реку в городе.

— Твою ж крохоморку! — ругнулся Эрнест и повернул обратно в лес. — Возвращаемся! Здесь нечего делать!

Я устало поплелась за ним, чувствуя, как груз на спине постепенно вдавливал меня в землю. Мы бродили по лесу ещё немного, снова успевая замечать гамадриад, а потом опять вышли к реке. Эрнест опять ругнулся и снова повернул назад, но у меня уже не было сил, да и сосулька заканчивалась. Я выплюнула кинжал и маленький кусочек сосульки вместе с мешочком, спустив со спины тело девушки, и свалилась рядом, снова ощущая ломание костей, растяжение и сужением. Ужасно неприятная процедура, через которую я больше не желала проходить.

— Я больше не могу, — признала я, тяжело дыша.

— Нельзя оставаться возле реки! — настаивал Эрнест. — Мы должны вернуться в город!

— Так найдите путь и вернитесь за мной! — предложила я.

Эрнест повертел цилиндр и согласился, попросив, чтобы я никуда не уходила. Я кивнула. Но мужчину долго ждать не пришлось. Он возвращался вновь и вновь, раз за разом. Ему не удавалось выйти в город. Он исчезал и появлялся в самом городе, пытаясь дойти до меня. И ему удавалось найти меня возле реки, но вернуться в город — никак.

— Чтоб меня! — злился Эрнест. — Прости, Кэтрин, что завёл тебя сюда! Чтобы я ни делал, гамадриады хорошо выполняют свою работу! В город не попасть! Только через ворота. Но с ней, — он указал на лежачую девушку, от которой я села подальше, бросая лишь взгляды и постоянно задумываясь о том, что на её месте могла быть я, — через врата не пройдёшь. Иначе смысла не было во всём этом.

— Эрнест, нам нужна помощь, — смело признала я такую неприятную вещь. — Ты должен пойти к Рудольфу, к моим подругам. Оксилия ведь элемент земли. Может, она сможет найти дорогу?

— Рудольф уже может знать о случившемся! — сказал мужчина. — Какой-нибудь Страж мог уже доложить. А что ещё хуже, так один из них мёртв! Гоблин его убил. А смерть своего каждый Страж чувствует.

— Значит, он уже знает о том, что примерно случилось… Найди Оксилию и Рудольфа.

Эрнест задумался, но уговаривать его не пришлось.

— Я постараюсь как можно скорее! — пообещал он и исчез.

А я нервно вздохнула, снова посмотрев на копию меня. Подползла к ней, протянула руку и замерла. Я ведь несла её на себе, почему мне так трудно было просто коснуться её руки? Скрипнула зубами и коснулась: холодная. Аккуратно прикрыла её глаза веками, чтобы сделать вид, будто она спала. Дотронулась до шеи и попыталась услышать пульс, хоть и знала, что это невозможно.

Спустя некоторое время разочарованно поддалась назад, ощущая крик слёз. И дала им волю. Дала волю всему, что случилось. Дала волю страху, дала ему возможность пробежаться по всему моему телу, внести дрожь, увести сердце в пятки. Я поддалась печали, чтобы она вышла вся, чтобы вся грусть скатилась по щекам вместе со слезами, а затем впиталась в кофту, когда я буду вытирать лицо. Я на мгновение дала слабину, чтобы окрепнуть позже. Пусть всё уходит, пусть исчезнет этот страх, чтобы вновь я с ним не встречалась. А, если всё же встречусь, буду знать, как его провожать.

Я вытерла скорее слёзы, когда поняла, что они заканчивались. И дрожь постепенно уходила. Отвернулась к реке, начала смотреть на водную гладь, в которой отражались разноцветные облака, блестели волны. Возможно, мне дали второй шанс. Я бы так подумала, увидев своего двойника, отдавшего жизнь. У неё пытались что-то выяснить, но она не далась и пожертвовала собой. Ради чего? Ради меня, которую ненавидела так же, как я её? Или всё-таки она меня не ненавидела? Или ради моих подруг, которых тоже невзлюбила? Может, она просто доказала, что значило для неё быть хранителем?

А ведь она — это я. Совсем не верилось. Ведьма сказала, что, кому, как не мне, знать, что невозможное возможно. А значит… Я повернулась и снова взглянула на копию себя. Значит, я тоже смогу стать такой же храброй? Или это сумасшествие? Как же узнать, за грань чего ты переступил: храбрости или глупости?

Нет, я такой не стану. Я буду кем-то другим.

Я глянула на свою ладонь, вспоминая разговор с ведьмой о моих силах, которые начинали пробуждаться. Я владела магией? Неужели правда? Стихиями?