Дмитрий Гарин - Враг престола

— Ты сгущаешь краски. Даже если кто–то из наибов будет недоволен решением остальных, он не посмеет поднять на них оружие. Да и потом, оазис для них священен.

— Готов поставить на это свою жизнь? Готов поставить на это жизнь девчонки?

Снаружи уже приближались голоса. Они звучали гораздо резче и громче, чем обычно. Ярви навьючил на плечо сумки, метнувшись в сторону проделанного им разреза.

— Ну, быстрее! — Он махнул рукой, призывая товарища присоединиться. — Ты идёшь?

— Прости, но… я не могу, — покачал головой Эдуард. — Не сейчас.

Скривив недовольную гримасу, Ярви кинул на Эдуарда прощальный взгляд, в который, казалось, хотел вложить какую–то мысль. В следующее мгновение он исчез.

Отдёрнув полог, внутрь вошёл К’Халим. Его сопровождали двое янычаров и незнакомый Эдуарду старик в полосатом халате поверх лёгкой полотняной туники, шитой голубой нитью и бисером.

— Где твой друг? — с порога спросил К’Халим.

— Я не знаю, — соврал Эдуард, сразу догадавшись, что речь идёт о Ярви. — Что–то случилось?

Пустынник показал короткий метательный нож, на котором ещё были видны тёмные пятна крови.

— Его видели у шатров наибов. Я не знаю, подслушивал ли он или собирался навредить кому–то, но, когда его пытались схватить, он убил одного из стражей и бежал.

Старик в полосатом халате разразился длинной гневной тирадой на языке кочевников.

— Он нарушил запрет, — продолжил пустынник. — Старейшины Аман–Мусмира вольны требовать справедливой кары.

— Понимаю, это их право, — рассудительно сказал Эдуард.

— Я думаю, что он может быть шпионом. — К’Халим убрал нож в просторный рукав. — Не знаю, кто его хозяева. Род Дювалей, служба короля или кто–то ещё, — в любом случае он опасен для нас.

Хотя однажды они уже обсуждали это, Эдуард всё равно никак не мог поверить словам пустынника. Ярви? Шпион короля? Что за вздор? С каких пор секретная служба прибегает к помощи разбойников с каторги? Эдуард даже не был уверен, что Секретная служба короля существует на самом деле. Зато он не сомневался, что татуировки у Трёхпалого были самыми настоящими. С другой стороны, действительно ли это было истинным лицом Ярви? Что знал он об этом человеке? Ничего.

— Если бы Ярви был прислужником Дюваля, он уже давно убил бы меня.

— Возможно, мы просто не знаем его планов.

— В любом случае я не видел его со вчерашнего дня, — вновь соврал Эдуард, надеясь, что это прозвучало искренне. — Это всё, зачем вы пришли?

— Нет.

К’Халим два раза хлопнул в ладоши, и под свод пустынного жилища вошёл смуглый юноша, сжимающий в руках длинный свёрток. Забрав ношу, пустынник протянул её Эдуарду:

— Дар моего отца.

— О'Кейла? — удивился Эдуард.

— Наследие войны.

Когда Эдуард развернул пыльные шкуры, его глазам предстал превосходный полуторный меч в ножнах чёрной кожи. Оружие не могло похвастать богатым убранством, но одного взгляда на плавно изогнутую гарду и замысловатую оплётку рукоятки хватило, чтобы понять: меч вышел из–под руки настоящего мастера.

— Он сказал, что ты неуклюже обращаешься с шамширом [5] Шамшир ( пуст.) — лёгкий одноручный меч пустынников с тонким изогнутым лезвием. , потому меч королевства будет для тебя привычнее.

«Настолько неуклюже, что отрубил тебе руку, упрямый старик», — подумал Эдуард, но вслух сказал другое:

— Я польщён. Передай своему отцу мою искреннюю благодарность.

— Она ему не нужна, — усмехнулся К’Халим. — Ему будет достаточно знать, что ты позаботишься о его дочери.

— Клянусь жизнью, — с готовностью пообещал Эдуард.

Пустынник удовлетворённо кивнул.

— Тогда оставь меч здесь и следуй за мной.

Эдуард ощутил, как сердце вновь кольнула тревога. Тусклой тенью она преследовала его всё утро. Совпадение? Слова Ярви всплыли в его памяти зловещим предостережением.

«Если мы не уйдём сейчас, завтра или сегодня здесь прольётся кровь. Много крови».

— Наибы собираются, — ответил К’Халим на вопросительный взгляд юноши. — Они приняли решение.

По пути к месту хурала Эдуард надеялся, что Ярви сможет выбраться из оазиса, избежав рук пустынной стражи. Впрочем, он не сомневался, что вору это удастся.

По словам К'Халима, Гайде пошла навестить отца, который вечером собирался отправиться в Тайный город. Эдуард надеялся увидеть её, чтобы попытаться ещё раз уговорить уехать, но ему это не удалось. Чем ближе был совет наибов, тем больше слова Ярви тревожили его. Что, если тот был прав?

С тех пор как они выбрались из Гнезда Олофа, Ярви ни разу по–крупному не ошибался — ни в людях, ни в событиях. Его бегство означало одно: опасность реальна.

Когда Эдуард вошёл под свод шатра, он заметил, что число наибов осталось прежним. Ни один новый вождь не присоединился к хуралу, но никто не отказался и от участия в нём.

Слово снова взял Нас’Аддин Варик, очевидно выражая мнение большинства. Судя по тому, что рассказывал К’Халим, этот человек мог похвастаться разве что благородством древнего имени. Его племя было вытеснено с исконных земель после войны Дюжины. Теперь оно осталось лишь тенью величественного прошлого.

— Моими устами говорят ша’ар-тат, ведущие народ. — Произнося это, старик скрестил на груди ладони, выражая благодарность за оказанную честь. — Готов ли ты внимать слову многих, Эдуард Колдридж?

— Для этого я здесь, почтенный Варик–ша'ар.

Не зная, как ведут себя в подобном случае, Эдуард повторил жест пустынника. Часть вождей одобрительно кивнули, увидев, что юноша принимает их традиции. Лишь на лице Окама и двухтрёх молодых наибов промелькнула презрительная усмешка.

— Ты напомнил нам про наше слово. Про нашу честь. Тем тяжелее наша вина, если пришлый человек помнит о них крепче, чем мы сами.

Он сделал паузу, как будто стараясь разглядеть что–то в лице Эдуарда.

— Мы поможем тебе, Эдуард Колдридж. Станешь ли ты другом для народа пустыни, когда займёшь место отца?

— Клянусь, — с готовностью пообещал Эдуард. — Мой отец, на свой страх и риск, долгие годы помогал вам. Обещаю быть народу пустыни таким же другом, помощником и защитником, каким был он.

— В таком случае, прежде чем хурал окончится, обычай требует, чтобы я спросил: есть ли здесь тот, кто хочет держать слово? В поддержку либо против решения многих.

Один из присутствующих поднялся. Как и опасался Эдуард, это был К'Зах Окам. Впрочем, ни К'Халима, ни других наибов его выступление, похоже, особо не беспокоило.

— Я скажу.

Заложив большие пальцы за белоснежный шёлковый пояс, украшенный золотой брошью в виде сияющего солнца, наиб двинулся вперёд, начиная свою речь.

— Не желая слушать мои слова, принадлежащие самому разуму, многие идут на поводу у этого… мухтади и его безумных идей…