Дарья Быкова - Маша и любовь

– Вам ничего не грозит, Мария Романова. По крайней мере, насколько мне известно. Я планирую вернуть Вас сюда максимум через четыре месяца, живой и здоровой. И, может быть, Вас успокоит, что мне нужны не только Вы. Просто столько неприятностей почему-то именно с Вами.

Вот теперь я совсем ничего не понимаю. Проект же два года, разве нет? Хотя, если туда отправляются в три этапа… Но всё равно слишком быстро. Или предусмотрены визиты на Землю? Типа навестить родных и всё такое… Надо перечитать, во что я всё же вписалась.

И киару… играет со мной, как кот с мышкой. Кажется, ему доставляет какое-то особенное удовольствие выводить меня из равновесия, которое я всё с большим трудом нащупываю и обретаю. Говорит, что мне ничего не грозит, но можно ли ему верить? Когда он настоящий? Когда жёстко говорит «Ваше правительство мне не откажет», или сейчас, когда смотрит почти по-доброму и даже, кажется, с сочувствием?

Молчание затягивалось. Обычно я спокойно переношу такие, да и более длительные, паузы в диалогах, и поездки в лифте с кем-то незнакомым или малознакомым меня нисколько не смущают, хотя многие испытывают неловкость, но тут меня что-то проняло. Я вдруг осознала, что стою в халате, который велик, и ворот так и норовит расползтись, обнажив сначала плечи, а затем и ещё что-нибудь, и мне приходится держаться одной рукой за полы халата, а другой я тереблю пояс, и вообще, наверное, выгляжу крайне нелепо и… жалко. А главное, мотивы киару совершенно непонятны. Я вот всё думаю о нём, как о мужчине, и поэтому мне кажется, что его задумчивый и чуть потемневший взгляд означает, что я ему всё же нравлюсь, что бы он там ни говорил, а на самом деле…на самом деле он может оказаться вообще бесполым. И смотрит он так на меня, потому что я, например, кажусь ему вкусной. Или он хочет себе следующий скафандр из моего тела сделать… Брр! А может, – не унималось моё разгулявшееся воображение, – а может, я ему нужна не для себя. Может, у него пяток детей, вот он для них и присмотрел тела-скафандры… На этой мысли я инстинктивно попятилась от киару, который, как назло, как раз в этот момент сделал шаг ко мне:

– Мария, – произнёс он необычно мягким тоном и, кажется, собирался что-то мне рассказать, что-то из того, что до этого обещал поведать на корабле… но тут же замолчал, так как я от него шарахнулась. Помолчал пару секунд и продолжил уже совершенно другим, немного раздражённым тоном. – Чего Вы так боитесь? Я же сказал – верну Вас в целости и сохранности.

Встречный вопрос вырвался у меня раньше, чем я осознала, что расценить его можно по-разному. Особенно если не знать, что творит разгулявшееся воображение в моей немного легкомысленной и наделённой хорошей фантазией голове.

– У Вас дети есть?

– Есть, – сказал киару, выдержав небольшую паузу. И даже не спросил, зачем мне это.

– Пятеро? – обречённо уточнила я.

– Трое.

И как-то так посмотрел, словно я предложила ему ещё двоих, недостающих до пяти, родить. Но, к счастью, ничего не сказал. И вообще, шёл бы ты уже, киару, по своим делам, а? Хватит рассматривать меня вот так вот в упор, я ничего тебе не предлагала и предлагать не собираюсь, хотя скафандр у тебя, конечно, что надо! А если это всё же не скафандр, то я ничего такого не говорила и не думала… И оставаться у тебя я тоже не собираюсь, а вот квартиру обшарить не помешало бы – да, мне за это мучительно стыдно, но если речь идёт о благополучии моей семьи и благополучии совершенно чужого мне «чужого», то выбор очевиден. Так что шёл бы ты…

– У Вас, наверное, дела? – предположила я, и – да, намёк получился ну очень толстым, куда толще, чем мне хотелось бы. – Можно мне ещё позвонить? Мой телефон, – я достала совершенно бесполезный теперь кусок пластмассы, стекла, микросхем и чего там ещё, из кармана халата и предъявила синеглазому, – всё ещё не работает.

Чёткого плана у меня не было, но мне было страшно. Казалось, что меня затягивает в воронку каких-то совершенно не имеющих к моей прежней жизни событий, я пытаюсь выбраться, цепляюсь изо всех сил за края, но там стоит киару и не даёт ухватиться, и даже наоборот, спихивает меня вниз. И я теперь лишь винтик в каком-то его плане, винтик, который совершенно никуда не хочет лететь и ни в каком проекте участвовать, и только сейчас в полной мере осознал, что всё это реально. Что инопланетянин может просто взять и забрать меня, а вернёт потом или не вернёт – это уж как получится, и не будет никакого паспортного контроля при отлёте с планеты, и уж тем более не будет вопросов как в ЗАГСе: согласны ли Вы. А я не согласна, только сказать об этом некому… Надо попробовать поднять шумиху, – вдруг поняла я. Позвонить брату, как-то намекнуть, пусть ставит на уши интернет, пишет в газеты, популярным блоггерам, всем-всем-всем. Я не хочу сгинуть без вести и без борьбы!

Киару, вопреки моим страхам, легко и сразу протянул свой телефон. Брат взял трубку после первого же гудка, но я не успела сказать ни слова.

– Машка, – рявкнул он. – Во что ты, дура, вляпалась?!

Я бросила испуганный взгляд на киару – ну, конечно же, он всё слышал, и поняла, что не смогу попросить о помощи. Не так. Только не так. Я не могу, не имею права подставлять брата. А намёков и экивоков тут уже не хватит.

Синеглазый протянул руку, и я, находясь в оторопи и отупении, протянула ему телефон обратно, думала, он сбросит звонок. Но нет.

– Алексей Романов, здравствуйте, – совершенно спокойно начал инопланетянин. – Меня зовут Айрдан ниа Ши, я – киару народа Руа. Ваша сестра подала заявку на участие в совместном проекте и была отобрана в первый этап. Это большая честь для нас. Обещаю Вам, я лично прослежу, чтобы с ней всё было хорошо.

Что именно ответил Лёшка, я не слышала, но тон он сбавил, видимо, киару его убедил. А после обещания, что я сегодня заеду за вещами, они распрощались чуть ли не друзьями. Ну конечно, брат же у меня всегда неровно дышал к пришельцам… и родную сестру ему ничуть не жалко. Предатель!

Почему именно меня надо жалеть, я сформулировать не могла, но ощущала это именно так – самой себя мне было очень-очень жалко.

– Может, всё же присядете, и поговорим, наконец, как взрослые люди? – немного устало, как мне показалось, произнёс Айрдан-что-то там-Ши. И очень по-человечески потёр глаза. Устал? Или линзы в скафандре запотели?

Я послушно устроилась за столом и сразу ощутила, что очень хочу есть. Вот прям сильно-сильно. Так, что в животе вот-вот начнёт урчать – позор, да и только. Я уже и на какао согласна, на самом деле не так уж я его не люблю, скорее, это было какое-то мимолётное желание покапризничать, которое, как это обычно бывает, исключительно мне самой и навредило. Но не говорить же теперь, что я неожиданно полюбила это самое какао?