Надежда Мамаева - Академия темных властелинов

Я бы не сказала, что по канонам нашего модельного мира он красив. В нем не было ни капли гламурной красоты, которая является скорее результатом титанического труда визажистов, стилистов и фитнес-тренеров, чем даром от рождения. Зато от него буквально веяло силой. Как сказала бы моя коллега, секретарша Леночка: «Столько тестостерона, что в нем можно если не утонуть, то захлебнуться — так точно».

Раненый еще раз пошевелился, перекатившись. При этом крылья, оказавшиеся снизу, начали уменьшаться, складываясь в валики, а потом и вовсе стали втягиваться в спину. От исследования физиологических процессов крылатых мужчин путем наблюдения меня оторвал крысиный писк: из разведки вернулась Энжи.

Я на всякий случай вставила выковырянный до этого сучок обратно в дерево. Мало ли?

— Будь осторожна, — начала фамильяр, усаживаясь на задние лапы, а передними остервенело растирая мордочку. Не помогло, крысявка все равно расчихалась.

Была у нее такая особенность: аллергия на пыль. У крысы! Как оправдывалась сама Энжения — не на всякую, а с доброй долей магической составляющей, но сути это не меняло. После того как собеседница прочистила нос столь немудреным способом, как чих, она продолжила:

— Я разглядела вязь на его запястье. Род Вердэнов. Плохо.

— А чем плохо? — не поняла я.

— А… да ты же не знаешь, — махнула лапой крыса. — Все забываю, что ты не от мира сего. Это один из пяти человеческих родов, который способен претендовать на престол. Чаще всего Вердэны по мужской линии — это дипломаты, военачальники, советники… В общем, опасные личности, приближенные к трону. Но вот что странно — этот раненый, хоть и принадлежит к роду Вердэнов, человек лишь наполовину. И это притом, что наследники древних династий никогда не мешали кровь! А если учесть, что на предплечье у нашего соседа еще и знак урбороса — змея, поедающего свой хвост, то и вовсе тоскливо.

В этот раз вопросов я задавать не стала, лишь пристально посмотрела на крысу. Она ответила мне взаимным недовольным взглядом: разжевывай-де глупой хозяйке.

— Это символ. Его носят сумеречные гончие.

— Шпионы?

— Ну да, — удивилась моему непониманию крыса.

— Зачем, если ты агент, носить на себе метку, всем и каждому говорящую о твоем ремесле? — пояснила я свой вопрос.

— А ты думаешь, что ее ставят любому шпику, который только поступает на службу? — ехидно осведомилась крыса. — Это знак отличия, медаль. За заслуги, так сказать. У моего прошлого хозяина такая же была. Но сумеречные гончие не носят наград поверх мундиров…

— И все же зачем? Любая случайная девка, с которой провел ночь…

Крыса тоненько засмеялась, обхватив лапами хвост:

— Любая девка… Сдается, наш новый знакомец не из тех мужчин, что привыкли щеголять нагишом где ни попадя, и нам лишь по чистой случайности удалось лицезреть его нательную живопись.

Тут мне вспомнились слова капитана о том, что он пассажиров не берет… Значит, об этом знал и крылатый, раз не ожидал, что за ним могут подсмотреть. Кстати, а почему этот-то раненый тут оказался?

Энжения думала недолго и предположила, что скорее всего капитан был вынужден подчиниться закону Трейгора: оказать помощь агенту при исполнении. Это одно из условий, при котором частному дирижаблю дозволяется летать по просторам империи.

Я заинтересовалась этими самыми условиями и законами в целом, да и самим капитаном, и разговор с раненого соседа перешел на вещи более обыденные. Со слов Энжи выходило, что нелюдей в империи не то чтобы притесняют, но относятся строже. А как иначе? Власть крепка тогда, когда нация едина. А лучше всего народ объединяют две вещи — трагедия и ненависть. Первая — кратковременная, а вот вторая… Но мудрый политик не станет разжигать ее до фанатизма, а будет умело направлять, закручивая гайки.

Так вышло и с капитаном. На первый взгляд, эльфам, как, впрочем, и гномам, и драконам, и оркам, в империи все дороги открыты. Но дополнительные налоги с нелюдей (как же — живут дольше, болеют меньше), возможность только платного обучения (задарма у себя дома в священных рощах обучайтесь! И не важно, что у вас там гражданская война. Имперцам-то какое до этого дело?), отметки о месте пребывания, пошлина на вступление в брак… Вроде права такие же, как и у людей, но это юридическое равноправие эмигрантов напоминало скорлупу протухшего яйца. Пока не коснешься, оно такое же, как и все соседние, но стоит чуть треснуть — от вони в носу еще долго щипать будет.

Лишь чародеи в первую очередь подчинялись своему ковену. Оттого эльф и пошел учиться в магистерию на отделение светлой магии. Залез в долги по самые кончики своих острых ушей, но сумел получить диплом. Правда, с кучей ограничений на использование ментального дара, нарушение которых грозило не только отъемом лицензии, но и казематами.

Вот сейчас эльфус и расплачивается по счетам, пытаясь свести концы с концами.

Мысли о долгах и деньгах — одни из самых печальных. За время путешествия они не раз посещали меня. И по всему выходило, что хоть я и не простолюдинка, а по земным меркам ближе всего к обнищавшей баронессе из захолустных земель, но по прибытии нужно искать работу. Иначе быстро и качественно протяну ноги, совсем как образец для памятников, что ныне квартирует в Мавзолее на Красной площади.

Именно по столь прозаической причине все дни полета, что мы провели в компании с крысявкой, я тщательно изучала три старых газетенки. При первом прочтении мятых желтых страниц меня мучила зевота от колонки светской хроники и объявлений, кто на ком женился и с кем развелся. При втором — сводило скулы от первых полос с «сенсационными» заявлениями вроде: «Глава Винной гильдии на праздник первой луны бесплатно выкатит пять бочек верлисского красного для граждан стольного Марома».

Я еще подумала, читая подобные статьи, что и сюда пролезли ушлые рекламщики, которые под видом безобидной новости о халяве расхваливают «чудесный букет» и «превосходный вкус» конкретной марки пойла. Как призналась крыса — на вкус жутко отвратного: она сама как-то пробовала, когда на дирижабле перевозили три сотни бочонков этого самого верлисского. А я лишь убедилась, что и здесь реклама — двигатель торговли. И, как и в родном мире, выхлоп от нее режет глаза, дерет глотку и туманит мозги.

При десятом прочтении газетенок у меня даже появились любимые места, цитаты из которых я помнила наизусть. Это были объявления о вакансиях. Увы, на многие должности я не подходила. Даже в пресловутые прачки, швеи и булочницы не годилась. Не умела я профессионально ни стирать, ни штопать. Нет, дома бывало терла руками пятна, но чтобы целый день мурыжить чужие портки… Тут, боюсь, спасует не моя гордость, а банально физических сил не хватит.