Надежда Мамаева - Академия темных властелинов

Увы, претворить в жизнь совет бабули в точности я не могла, но основную мысль уловила: сделай или скажи то, чего от тебя не ожидают, выбей почву из-под ног.

— Не знаю, меня матушка в дорогу собирала… — С этими словами я на голубом глазу, как законопослушная гражданка, вытянула перед собой узелок, мысленно прикидывая образ «мамаши». Отчего-то на передний план лезли борода и курительная трубка.

Пошлинник, узрев перед носом узелок, из которого торчала крысиная морда, щелкавшая зубами, сделал шаг назад.

Воспользовавшись тем, что появилось место для маневра и я могу проскочить, споро прижала поклажу к груди и, протараторив: «Я так и думала, что смотреть не будете», — юркнула мимо паренька.

Мздоимец, не сразу сообразивший, что только что пустил на столичную землю девицу без уплаты пошлины, запоздало протянул руку в бесплодной попытке схватить нахалку. Но его пятерня лишь мазнула воздух.

Я, подгоняемая его выкриком: «А ну, стой!» — припустила во все лопатки. Крысявка, успевшая вылезти из узелка, вцепилась лапами в мое плечо и верещала в ухо то «пригнись!», то «влево!», когда парень начал швыряться заклинаниями, размахивая висюлькой.

Благо забег по пирсу оказался коротким. Ввинтилась в шумную, а главное, плотную причальную толпу. И все же ощущение, что кто-то упорно буравит мне спину, не покидало. Чуть отдалившись от пошлинника, прежде чем скрыться за углом, я даже оглянулась. Прошлась взглядом по пирсу, по сходням дирижабля, и на краткий миг показалось, что увидела фигуру в сером плаще. Точно таком же, как у моего давешнего соседа-подранка. Но это было мгновение, после которого я вновь начала петлять как заяц, мало заботясь о том, чтобы запомнить дорогу. А смысл? Города я все равно не знаю. Мне бы сейчас уйти от погони.

Судя по комментариям крысявки, пошлинник давно уже от меня отстал. Это я проявляла излишнюю осмотрительность. В пользу своей теории крыса выдвигала главный аргумент: таких прибывающих в Эйссу до горизонта, и гоняться за каждым…

Скорее всего этот мытник запишет меня в своем журнале как какую-нибудь Монку Кобылу, внесет два медяка и успокоится. Я же представила: реши честным способом уплатить пошлину, сколько бы я недополучила? Ведь сдать с золотого с точностью до медьки… Или попадись мне местный таможенник чуть поматерее, могла и вовсе золотого лишиться под предлогом «сдачи нет», а за вход платить все равно надо… Успокоив такими доводами свою совесть, я начала все больше замедлять шаг, озираясь по сторонам.

До столицы-то я добралась, и даже благодаря заботам матросов есть что перекусить, но вот что дальше? Где искать работу? Стучаться в каждую лавку? Или сразу подавальщицей в трактир? Крыса, восседавшая на моем плече (с этой ее дислокацией я временно смирилась) тоже не могла дать вразумительного ответа, сетуя, что ее предыдущий хозяин ни разу с такой проблемой не сталкивался. Ну да, у магистра, имевшего дюжину особняков, и заботы были чуток другие.

Пока же мы просто бродили по улицам и вертели головами. Крысявка, не бывавшая на твердой земле уже триста лет, с не меньшим, а может быть, даже и с большим интересом глазела на все. И на всех. Ведь на торговом дирижабле даже пассажиры — та еще редкость. Отчасти из-за характера капитана, отчасти банально из-за нехватки «посадочных мест». Всего два закутка, которые с натяжкой можно назвать каютами. Иначе нам бы ни за что не быть нечаянными соседями со шпионом: имейся выбор свободных кают, эльфус наверняка бы поселил загадочного пассажира подальше.

Ноги несли меня по булыжной мостовой, рабочие кварталы сменялись уютными улочками, по которым неуловимым ветерком начал сквозить запах шика.

«Похоже, район богатеев», — мелькнула мысль. И действительно: на глаза больше не попадались практичные булочные или мясные лавки, зато пестрели вывески рестораций и дамских салонов. На перекрестке появился даже газетчик со свежим выпуском местной многотиражки.

— Сенсация, сенсация! — верещал пацаненок в кургузом сюртуке, размахивая листовкой. — Только в свежем выпуске «Столичных известий» все правда об убийстве достопочтенной крауфы Анжалийской! Кто станет наследником покойной миллионщицы? — вещал, не щадя глотки, продавец.

Какой-то щеголь кинул мальчишке серебряную монету, и пацаненок протянул ему газету. Я же от нечего делать стала наблюдать за франтом, что, поигрывая тростью, направился к терраске летнего кафе. Вот этот денди сел за столик, походя огладив взглядом стройную фигуру подскочившей к нему подавальщицы, вот развернул газету, ожидая свой заказ. Минуты не прошло, как пижон скривился, отложил прессу. Неужели «сенсация» его разочаровала?

По тому как небрежно он отодвинул свое чтиво, как расплылся в плотоядной улыбке, следя за милашкой, что приняла его заказ и сейчас порхала меж столиков, я поняла: к газете он не вернется. И даже наверняка ее оставит, покидая террасу. Он уже о ней забыл, поглощенный новым, более интересным зрелищем: молоденькой обслужницей.

А вот мне бы эта газетка оказалась весьма полезна. Оттого я притаилась и стала ждать, когда же франт изволит отбыть.

Крысявка, которая вместе со мной битых полчаса наблюдала за тем, как «золотой» мальчик кадрит свое очередное развлечение, уже начала позевывать. Но вот наконец пижон расплатился, сунув в кулачок девушке несколько монет, и, шепнув ей что-то на ушко, удалился. Как я и полагала, оставив газету на столе. Пока девица занималась тем, что прятала щедрые чаевые в лиф платья, Энжения шустро проскакала по булыжнику, запрыгнула на террасу и, пропетляв меж столиками, взобралась на скатерть. Вонзив резцы в газету, голохвостая под истошный визг подавальщицы: «Крыса!» — дала деру за угол, где я и поджидала свою усатую героиню.

Ее подвиг был не напрасен. На предпоследней странице обнаружилось именно то, ради чего стоило пойти на бумажную кражу. В колонке объявлений среди прочих было одно, не сулившее золотых гор, а оттого перспективное.

«С 20-го по 30-е травеня при Академии двуединой магии проводится набор на курсы бонн для детей с магическими способностями. Обучение бесплатное, выдается стипендия. Наличие дара у абитуриенток обязательно».

Машинально глянула на дату выхода газеты — 29-е травеня.

Сухие, казенно-типовые слова, за которыми скрыто обещание желанной еды и средств к существованию. А в моем случае уж лучше специализация «няньки» и присмотр за одним ребенком, чем обслуживание дюжины клиентов в трактире. Хотя моя коллега — молодая мамочка, недавно сбежавшая из декрета на работу, заявляла, что ребенок — это двигатель внутреннего сгорания ее нервных клеток, и уж лучше она будет мешки с цементом таскать, чем цельными днями — дитя… Признаться, я ей не верила.