Надежда Мамаева - Академия темных властелинов

Я миновала внутренний двор магистерии, полавировала по коридорам южного корпуса и постучалась в дверь с табличкой, на которой была выгравирована перевернутая руна жизни. Хрипловатое «войдите!» посчитала знаком свыше, но едва открыла дверь и переступила порог, на меня понесся клубок из сцепившихся шавок.

Псины остервенело и, что самое поразительное, беззвучно драли друг другу глотки, как шопоголики на распродаже в черную пятницу. Первой моей реакцией было отскочить подальше от этой грызни, на худой конец — заорать. Но из глубин памяти всплыли слова друга Сашки-кинолога: «Если видишь собачью свару, ни в коем случае не ори, не делай резких движений и главное — не бойся».

Если с первыми двумя пунктами я пусть и не блестяще, но справилась, а попросту — застыла соляным столбом, то что касается «не бояться»… И тут до уха долетело женское ехидное: «Ну эта хотя бы в обморок не свалилась». Я оторвала взгляд от псин и увидела комиссию, вольготно расположившуюся в креслах у камина. Трое профессоров в мантиях: дама стервозного вида, старик и молодой мужчина — с умеренным интересом наблюдали за мной. Вернее, за моей реакцией на грызню здоровенных бойцовских собак.

— И что вы встали? Разнимайте, — лениво протянул сухопарый экзаменатор, чья кожа вызывала у меня стойкую ассоциацию с ветхим пергаментом. — Можете использовать магию и подручные средства. Ваша задача — чтобы они друг другу не навредили. В идеале — и вам тоже.

Чуть было не ляпнула: «Вот прям сейчас же, только разбег возьму», — но вовремя прикусила язык. Зато злость помогла мне отмереть, и я уже по-другому глянула на «вытянутый билетик». Прикинула, что лезть в драку, где клыки клацают не хуже капканов, — да проще сразу мозги в криокамере оставить. Оттого поступила в лучших еврейских традициях: бери, что с краю и не сильно лягает, и тяни к себе. Ближе всего был хвост. Матерый хвост волкодава. В него-то недолго думая я и вцепилась одной рукой. А второй — в ляжку ошалевшего от моей наглости пса.

Зверюга, потерявшая равновесие, перестала сучить лапами, но челюсти так и не разомкнула. Даже когда я начала тягать ее на себя на манер репки. Вторая участница драки тоже решила, что нельзя вот так просто уволочь ее законно покусанного противника, и уперлась лапами, мешая моему тянутельному процессу.

И тут на помощь пришла крыса. Проскакав по моей руке, Энжи прошмыгнула по пушистому хвосту волкодава, натянутому, как тетива, и, цепляясь за шерсть, устремилась вниз. Доля секунды — и волкодав, тоненько взвизгнув, разжал челюсти. Я дернула посильнее и в победном рывке умудрилась не только оттащить, но и повалить здоровенную тварюгу.

Вторая собака, видя такой произвол, отчего-то начала пятиться, а потом и вовсе сочла за лучшее забиться в дальний угол.

Профессора застыли, с недоверием глядя на картину: я и поскуливающий волкодав. Лишь крысявку ничего не смущало. Она с независимым видом проскакала по шкуре поверженного противника и, цепляясь коготками за ткань платья, вновь взгромоздилась мне на плечо. Правда, там начала фыркать, отплевываться и чесать нос.

— Я что-то не так держала? — задала я вопрос чуть охрипшим голосом.

Сказанное возымело эффект антидота к заклинанию стазиса: все трое экзаменаторов отмерли и начали активно переглядываться, а потом, не преуспев в пострелушках глазами, и вовсе склонились друг к другу и зашептались не хуже заправских двоечников. Наконец, когда волкодав перестал себя жалеть и оживился, пытаясь поймать на зуб дотошную блоху, что решила разбить ранчо в его шерсти, мантийные огласили свой вердикт:

— Вы прошли экзамен. Хоть и не без помощи вашего питомца, но все же. Разнять двух молодых оборотней…

При этих ее словах волкодав начал изменяться. Зрелище оказалось то еще. Картинки в учебниках для патологоанатомов, я думаю, по сравнению с увиденным — что вегетарианский салатик супротив мяса. Мяса на обеденном столе каннибала. Меня не вырвало лишь по одной простой причине: нечем было.

Но вот смотреть, как шерсть выворачивается наизнанку, как ломаются кости и трещат суставы, лопаются жилы, а потом все это обрастает кожей… Даже вид молодого мужского тела, поджарого, загорелого и, что неудивительно, абсолютно нагого, как-то не вдохновил. Перед глазами все еще стояло кровавое месиво из мышц, сосудов, хрящей. Живое, шевелящееся.

Зато парень ничуть не смущался своего костюма Адама.

— Спасибо, адепт Кайрин, вы свободны, — сухо произнес магистр, своим обликом напоминавший мне жителей Поднебесной. А потом, зыркнув в угол, где сидел другой драчун, добавил: — И вы, адепт Стонгр, тоже.

Второй волкодав, не пожелавший расхаживать голышом, печально опустив морду, потрусил ко второму выходу. Обойдя меня по широкой дуге и отчего-то опасливо покосившись на крысявку. Бочком протиснулся в дверь. Кайрин тоже не горел желанием приближаться ко мне и почти в точности повторил маневр своего лохматого собрата.

На меня же уставились три пары глаз. Пристально так, въедливо. Первой начала магесса:

— Назовитесь.

— Рейнара Эрлис, — постаралась ответить как можно тверже, вопреки тому что имя было мне до жути непривычным.

Дамочка скривилась и продолжила, отринув родовое имя:

— Рейнара, скажите, у вас ведь есть магия?

— Да, — ответила я, уже чуя, к чему клонит эта гюрза.

— Тогда почему вы не воспользовались ею? Представьте, что вам пришлось бы разнимать двух сцепившихся малышей-перевертышей? Неужели вы вот так же, бесцеремонно, руками…

— Боюсь, что реши я применить свой дар, то малыши бы оказались не просто успокоены, но и упокоены. — Я развела руками. Дескать, вы же не указали в объявлении, какой именно дар вам нужен.

— Некромантия? — дотошно решил уточнить старик.

Я лишь кивнула, а он заинтересованно спросил:

— И какой силы дар? Сколько лет назад проявился и как?

И тут я поняла, что говорить про попытки самоубийства не стоит… Все же вроде как в перспективе маячит работа с детьми. А вдруг у них тут дискриминация для кандидаток в нянечки по суицидальному признаку? Оттого решила рассказать правду, но не всю.

— Я умерла. Нечаянно. После этого дар и открылся. Правда, пока проявился лишь в том, что я умудрилась договориться со Смертью.

— Что ж, это многое объясняет, — пробубнил маг себе под нос.

Я не удержалась от вопроса:

— Что именно?

— Ваш внешний вид, юная леди. Столь нетипичный для того, в ком есть дар некроманта, — начал чародей.

И по тому, как заблестели его глаза, а голос обрел глубину, я поняла: передо мной лектор. И не просто лектор, а оратор, затронувший любимую тему. Так и вышло.

Короткий, но содержательный рассказ сводился к тому, что каждый чародей, обращаясь к своей стихии, сливается с ней. И если магу огня его единение дарует энергию, заряжает силой, на мага земли после прикосновения к стихии снисходит спокойствие, то некромант отдает часть своей жизни. Через кровь и шрамы, через здоровье или молодость, через отмеренные всевышней богиней годы. Оттого зачастую некроманты отнюдь не красавцы или же в двадцать могут выглядеть стариками, а у тех, кто молод и красив, руки покрыты шрамами, рубцами. И это все — не результат научных изысканий, сложных обрядов или великих подвигов. Нет, такими милыми атрибутами внешности некроманты обзаводятся, когда дар только просыпается и они не умеют им толком управлять, а ведь попробовать хочется. А с учетом того, что сила обычно появляется в детские или юношеские годы… Вот и выходит, что к моменту, когда ума в голове уже поднаберется, в избытке будет и результатов «ошибок юности».