Джена Шоуолтер - Темная ночь

– Что… что с ней случилось? Вирус? О боже! Я прикладывала свой рот к ее…

– Вино, – ответил Рейес. – Ей плохо от нашего вина.

Зеленые глаза Даники расширились, и она бросила взгляд на Эшлин.

– Это все от похмелья? Надо было сразу мне сказать. Ей нужны вода и кофе, чтобы разбавить алкоголь. – Она сделала паузу. – Ее жизнь вне опасности, но вам действительно лучше отвезти ее в больницу – там ей поставят капельницу. Скорее всего, она сильно обезвожена.

Пока Даника говорила, на щеки Эшлин начал возвращаться слабый румянец.

– Больно, – прошептала она.

Вцепившись пальцами в спину Мэддокса, она сильнее к нему прижалась. Наверное, она чувствовала то же, что и он, – что они не могут быть так близко, как хотелось бы. Он бы протиснулся сквозь ее кожу, если бы это было возможно.

– Что еще ты можешь для нее сделать? – обратился Мэддокс к Данике. – Ей все еще больно.

– Я… я… – запнулась девушка. Затем она сжала губы и, посмотрев в сторону, встретилась взглядом с Рейесом. Тот глядел на нее с подозрением. Вдруг ее глаза расширились, она щелкнула пальцами и вскричала: – Тайленол! Мотрин! Что-нибудь в этом роде. Мне это всегда помогает при похмелье.

Мэддокс посмотрел на Рейеса:

– Кажется, я видел рекламу таких таблеток, но не знаю, где их взять. А ты?

– Я тоже. Никогда не интересовался человеческими лекарствами, – ответил Рейес, не отводивший взгляда от блондинки. По какой-то неизвестной Мэддоксу причине голос друга звучал как-то скрипуче. – Парис точно знает, но его нет.

– Где взять этот тайленол? – нетерпеливо обратился Мэддокс к Данике.

Даника высоко вскинула брови, совсем как Рейес, и стала переводить взгляд между мужчинами. Ее красивые зеленые глаза горели каким-то странным светом, словно оба воина говорят на иностранном языке и она ни слова не понимает.

– У меня в сумочке есть упаковка, – наконец произнесла она.

Поняв, что больше блондинка ничего не скажет, Мэддокс проскрежетал:

– Значит, иди и принеси свою сумку!

– Пока вы не освободите меня, я не смогу. Она в комнате в отеле. – Немного помолчав, она добавила: – Что… что за вино она пила?

– Ты о таком не слышала, врач , – мягко отозвался Рейес, с нажимом произнеся слово «врач».

«Он знает, – ужаснулась потрясенная Даника. – Что же меня выдало? Паническая просьба позвонить 911? Нервозность?» По всему ее телу прокатилась дрожь. Кровь заледенела в жилах. Затем Рейес приблизился к ней сзади, обдав теплом, мощью, и холод ушел. Зато ее еще сильнее затрясло. Девушка быстро отодвинулась от него, испуганная реакцией своего тела.

– Ты ведь врач, да? – спросил мужчина насмешливо.

«О да, он знает», – подумала Даника. Она стала теребить материю своих брюк и громко сглотнула. – Что ж, по крайней мере, он не выдал меня и не прикончил на месте». Она снова тяжело сглотнула.

– Ты должен признать: она дышит. Я сдержала слово. За тобой должок.

Рейес посмотрел в сторону, будто не мог более ни секунды выносить ее вида.

– Сходи за Люсьеном, – попросил Мэддокс.

– Не могу. Он, мягко говоря, немного занят, – возразил Рейес. Подходя к двери, он бросил через плечо: – Я скоро вернусь. Присмотри за блондинкой, Мэддокс. Она та еще штучка.

В следующее мгновение дверь за ним захлопнулась.

Даника, чувствуя себя полной дурой, едва подавила желание побежать за ним. Из всей компании Рейеса она боялась больше всех, но почему-то ей не хотелось, чтобы он уходил. Было в нем что-то такое, что глубоко тронуло ее. «Быть может, боль в его глазах? – спрашивала себя девушка. – Или тонкие морщинки – печать постоянного волнения на его лице?» Ей казалось, будто он будет защищать ее, какие бы угрозы ни озвучивал вслух.

– Если мне придется бежать за тобой, – сказал тот, которого звали Мэддоксом, – ты пожалеешь. Поняла?

У Даники похолодело сердце. Этот человек пугал ее до чертиков. Каждый раз, когда он открывал рот, его голос звучал жестко, с угрозой, словно иначе он говорить не умел; словно насилие было частью его существа; словно он жаждал причинить максимум боли тому, кто хотя бы дерзнет посмотреть в его сторону. Она заметила, что поверх его лица время от времени появляется скелетообразная маска, а фиалковые глаза делаются то черными, то ярко-красными, то снова черными.

«Может так выглядеть нормальный человек? – спрашивала себя девушка. – Да и вообще, человек ли он?» Даника затряслась с головы до пят. В детстве она боялась бугимена, пока однажды мама не сказала ей, что на самом деле его не существует – его выдумали взрослые, чтобы дети слушались. А вдруг перед ней сейчас как раз не кто иной, как бугимен?

Лишь когда взгляд этого странного мужчины падал на женщину на кровати, он выглядел нормальным.

– Поняла? – повторил он свой вопрос.

– Да, – отозвалась она, сопроводив ответ кивком.

– Хорошо, – отозвался Мэддокс. Тут же выкинув блондинку из головы, он занялся Эшлин. Легкая дрожь переросла чуть ли не в судороги. Зубы стучали. Глаза девушки были открыты, по щеке катилась одинокая слеза.

– Спасибо, – прошептала она, обращаясь к Данике.

– Пожалуйста, – ответила та.

– Тебе лучше? – спросил он мягко.

– Все же больно, – выдохнула Эшлин. – Холодно. Но да. Лучше.

Как бы хотел Мэддокс отдать ей свое тепло, все до последней капли!

– Прости меня! – прошептал он. Ему нечасто случалось просить прощения. Честно говоря, за многие десятилетия он извинился всего один раз – этим утром перед друзьями. – Прости! Прости! – повторял он, и ему все казалось мало. – Прости меня!

Больная тряхнула головой, застонала и больше не двигалась.

– Случайность…

От удивления и благодарности Мэддокс открыл рот. «Я причинил этой женщине столько страданий, а что делает она? – думал он. – Пытается оправдать меня. Уму непостижимо».

– Ты будешь жить. Я клянусь, – пообещал он, понимая, что пойдет на что угодно, чтобы выполнить эту клятву.

Эшлин слабо улыбнулась:

– По крайней мере… тишина.

«Тишина?» – снова удивился мужчина, вспомнив, что Эшлин уже произносила это слово. И в ее голосе при этом точно так же слышалось благоговение.

– Я не понимаю, – произнес он.

Несмотря на слабость, девушка снова чуть заметно улыбнулась.

– Вот нас уже и двое.

Кровь вскипела в жилах Мэддокса. Эта улыбка, теплая, очаровательная, согрела его, возбудила, наполнила таким облегчением, что он был им почти пьян. Он открыл рот, чтобы ответить, сам еще толком не зная что, когда в комнату влетели Рейес и Аэрон.

Увидев их, Даника отступила к стене, но, поняв, что сделала, снова шагнула вперед и вздернула подбородок, чем очень напомнила Мэддоксу Эшлин, какой та была до болезни. Он думал, что Рейес ушел в город за сумкой, но руки Боли были пусты. В душу воина змеей вполз гнев, заставляя проснуться Насилие, подобно тому, как ребенок будит дикого зверя в клетке, стуча палкой по прутьям. Он скривил губы: «А я-то надеялся распрощаться с ненавистным демоном по крайней мере до ночи».