Джена Шоуолтер - Темная ночь

«Заткнись, или мне придется заставить тебя замолчать».

«Рейес!»

Вероятно, завязалась борьба, потому что Эшлин услышала учащенное дыхание, мычание, а затем то, как сначала ахают, а потом плачут члены семьи Даники. После этого внезапно воцарилась тишина, которую нарушили разговоры о необходимости подмешать женщинам наркотики, а затем использовать их в случае необходимости в качестве наживок.

Эшлин от ужаса зажмурила глаза – она поняла, что перед ней охотники. Она подозревала это вчера, когда говорила с Даникой, но тотчас же отказалась от этой идеи, вспомнив, сколь благородные цели преследует институт. Но, решив быть с собой честной, Эшлин призналась себе, что тогда где-то в глубине души решила, будто подобный секрет от нее никто не смог бы утаить. Но эти люди были охотниками, и отрицать это теперь стало бессмысленно. Открыв глаза, Эшлин посмотрела на своего шефа. Ее желудок сжался в приступе тошноты. Девушка поняла, что Макинтош знал про ларец с самого начала, искал его, но ничего не рассказал ей об этом.

«Он солгал мне, – осознала она. – Я потратила всю свою жизнь на дело, которого не существует. Макинтош читал мне тогда сказки, говорил, что я особенная, что у меня высшее предназначение. Я думала, будто делаю мир лучше, а на самом деле помогала ему убивать людей, возможно ни в чем не виновных». Эшлин охватило ощущение предательства, причем настолько сильное, что она чуть не упала на колени.

– Вы не изучаете существ, которых я нахожу, – тихо спросила она, – вы охотник?

– Конечно, изучаю, – оскорбленно ответил Макинтош. – Как-никак я ученый. Не все сотрудники института – охотники, Эшлин. И ты доказательство этого. Девяносто процентов нашей работы связано только с наблюдением. Но если мы находим зло, то уничтожаем его. Без пощады.

– С чего вы взяли, что имеете на это право?

– Нам дают его мораль, высшее благо. В отличие от живущих здесь демонов я не чудовище. Все, что делаю, я совершаю во спасение человечества.

– Почему я не знала? – выпалила Эшлин. – Почему я не слышала про это?

Макинтош поднял голову и посмотрел в глаза девушки, призывая ее понять его.

– По-настоящему грязной работой занимаются немногие. И мы никогда не говорим о ней в институте. К тому же мы старались не пускать тебя туда, где когда-то были.

– Все эти годы… – Эшлин изумленно покачала головой. – Неудивительно, что вы не упускали меня из виду. Вы просто не хотели, чтобы я случайно выяснила то, чего мне не следовало знать.

– Тебе нужна информация? Хорошо, давай я покажу тебе фотографии, и ты увидишь, что натворили эти демоны. Скорее всего, тебя вывернет от этого, и ты захочешь вырвать собственные глаза только для того, чтобы больше никогда не видеть ничего подобного.

Эшлин судорожно схватилась за живот и выпалила:

– Вам следовало сказать мне правду!

– Я хотел, чтобы ты была как можно дальше от всего этого. Ты мне не безразлична, Эшлин. Мы знали о существовании двух групп одержимых демонами. На протяжении многих лет мы сражались с одной из них и искали другую. Одна из наших оперативников вышла на одержимого демоном Разврата. Мы привезли тебя в Будапешт, чтобы ты послушала и узнала все, что возможно, об этих новых врагах. При этом мы были уверены, что ты никогда не столкнешься с ними.

Работа всей ее жизни теперь казалась Эшлин чем-то нехорошим и нездоровым. «Я была такой дурой», – решила она.

– Вы пришли сюда, чтобы убить этих людей, но жители Будапешта видели от них только хорошее. Они щедро жертвуют деньги и сдерживают преступность. Они держат себя в руках и почти не выходят из крепости. А вы взорвали ночной клуб.

Макинтош, на лице которого читалась решимость, приблизился к Эшлин.

– Мы пришли не для того, чтобы убить их. Мы пока не можем сделать это. Еще очень давно стало известно, что, если убить Владыку Преисподней, то его демон окажется на свободе, а каждый из них – это квинтэссенция зла, и если ее выпустить из заточения… Нет, мы здесь, чтобы захватить воинов в плен. Когда мы найдем ларец Пандоры, запрем демонов и одновременно избавимся от их носителей. Помнишь, ты выясняла это для нас? – Произнеся это, Макинтош схватил Эшлин за плечи и спросил: – Ты знаешь, где он? Они сказали тебе?

– Нет, – ответила девушка.

– Ты должна была что-то услышать. Подумай, Эшлин.

– Я уже сказала, что не знаю, где он.

– Неужели ты не хочешь жить в мире, где нет зла? Где нет лжи, страданий и насилия? За день ты слышишь больше, чем подавляющее большинство людей – за всю свою жизнь. – Мужчина замолчал и, нахмурившись, долго рассматривал ее. – На протяжении многих лет я развивал твой дар. Благодаря мне у тебя есть где жить и что есть, а твою жизнь я старался сделать как можно более спокойной. Взамен я просил от тебя только искать разных существ, живущих среди нас.

– И я всегда делала это. Но ничего нового о ларце не узнала, – настаивала Эшлин, борясь с тошнотой.

Макинтош нахмурился еще сильнее.

– Ты должна была. Ты не была пленницей, как эти женщины, а свободно бродила по замку. – Когда он произнес это, его глаза округлились, как будто он сделал поразительное открытие. Он отпустил девушку и засунул руку в карман, затем достал оттуда шприц, полный прозрачной жидкости. – Неужели теперь ты работаешь на этих чудовищ, Эшлин? Вот в чем дело? Неужели все это время ты была на их стороне? – спросил он, и обида, прозвучавшая в его голосе, могла бы рассмешить Эшлин, если бы она не была так напугана.

Девушка сделала один шаг назад, затем другой. Внезапно ее спина уперлась в кирпичную стену, и она попыталась отпрыгнуть. Но ее схватили сильные руки и зафиксировали на месте. «Это никакая не кирпичная стена, – поняла она, – а охотник». Эшлин стала пытаться высвободиться.

– Где ларец, Эшлин? – настойчиво спросил Макинтош. – Это все, что я хочу от тебя услышать. Скажи мне, где он, и я отпущу тебя.

«Успокойся, – приказала себе девушка. – Останови его, отвлеки… Ведь когда я не принесу полотенца, Мэддокс пойдет искать меня».

– Вы охотник, но у вас нет татуировки на запястье? – спросила Эшлин, судорожно пытаясь вспомнить, рассказывал ли Мэддокс что-то про татуировки. – Почему?

Макинтош вытянул руку и завернул рукав рубашки. Эшлин увидела замысловатый узор черного цвета в виде восьмерки.

– Я просто старался, чтобы ты не замечала ее. Когда мне исполнилось восемнадцать, отец отвел меня туда, где мне ее сделали. Тогда же я поклялся, что продолжу семейное дело.

«Почему я не знала?» – Эшлин чувствовала себя полной дурой. Женщине, считавшей, будто ее невозможно обмануть, лгали на протяжении многих лет. К ощущению предательства и страха присоединились чувства стыда и вины. «Просто заставь его продолжить говорить», – мысленно приказала она себе.