Джена Шоуолтер - Темная ночь

Он собирался пустить охотникам кровь.

Рейес смотрел на Мэддокса, и на его лице отразился шок.

Они бродили по улицам Будапешта, пока наконец не наткнулись на четверых охотников. Теперь они были в лесу, и их окружали деревья, надежно скрывавшие их от взглядов смертных. Наступила ночь, и светло-желтый свет луны скользил по всему живому и неживому.

Мэддокс атаковал без предупреждения. На нем был покров Насилия, переставшего маячить где-то на горизонте. Теперь он полностью овладел воином, превратив его лицо в скелетообразную маску, сделав его настоящим воплощением ночного кошмара. Он (точнее, оно) мгновенно убил двух охотников одним взмахом ножа. На их шее зияли страшные раны, такие же, как у Торина. Когда эти люди упали наземь, они уже были мертвы.

Рейес не двигался с места. Он не был уверен, что Мэддокс осознает происходящее и тем более понимает, с кем нужно сражаться, а с кем – нет. Рейес знал – если он вмешается, то тоже вполне может погибнуть. Сам он испытывал такой же сильный гнев, как и Мэддокс. По какой-то загадочной причине он чувствовал ответственность за Данику и приходил в бешенство от одной мысли о том, что ее у него забрали. «Что, если она уже обречена?» – спрашивал он себя.

– Где ваш предводитель? – спросил Мэддокс, вышагивая вокруг двоих все еще живых охотников.

– Не… Не знаю, – проскулил один из них.

– Где женщины?

– Не знаю, – вскричал другой. – Пожалуйста! Пожалуйста, не убивайте нас.

Мэддокс был беспощаден. Он провел пальцем по запачканному кровью кончику лезвия ножа и одновременно лизнул языком зубы. По его ужасному скелетоподобному лицу была разбрызгана кровь, делая эту маску еще более жуткой.

– Куда их забрали?

– Не…

– Если еще раз произнесешь эти слова, я отрублю твой язык, и ты будешь смотреть, как я его ем, – предупредил охотника Мэддокс.

Рейес не узнал этот голос. Он был более низким и резким, чем принадлежавший самому Мэддоксу. Он полностью превратился в чудовище, в нем не осталось ничего человеческого.

– Я хочу знать, где они.

– Я не…

У охотника не было ни малейшего шанса договорить. Мэддокс подскочил к нему, вскинул руку и рубанул. Только что мужчина был жив, а через мгновение умер, и из его шеи хлестала кровь.

Тогда единственный выживший охотник завыл. Потом он закашлялся.

– Я задам вопрос только еще один раз, – сказал Мэддокс, и охотник снова закашлял. – Куда их забрали?

– Макинтош не сказал нам, – ответил мужчина срывающимся голосом. – Он просто сказал, что мы должны следить за городом и быть на связи по рации, если увидим кого-то из Владык. Мы думали, что других женщин, кроме мисс Дэрроу, в крепости нет. Пожалуйста. Им нужны только девушка и ларец. Они собирались прокрасться внутрь, забрать ее и поискать ларец. Это все.

Рейес топнул ногой и схватил рацию, висевшую на одном из трупов. Прикрепив ее к поясу, он подумал, что позже попробует подслушать чужие разговоры. Вдруг ему удастся что-то узнать. Прямо сейчас в эфире царила тишина.

Мэддокс уставился на Рейеса, и тот кивнул. Не произнеся ни слова, Мэддокс протянул руку, схватил мужчину за шею и сломал ее, а затем бросил тело в кучу трупов других охотников. Воины не могли оставить этого человека в живых. Он был охотником и был заражен. И сыграл роль в исчезновении Эшлин.

– Что будем делать дальше? – спросил Рейес, смотря в небо, будто надеясь, что ответ упадет на него оттуда.

– Не знаю, – ответил Мэддокс, едва не сходивший с ума от беспокойства и постоянно вспоминавший слова несчастного охотника.

Насилие полностью овладел им, но где-то в глубине этого существа оставалось сознание Мэддокса. Он понимал, что если не сможет быстро найти Эшлин, то придется ждать до утра, когда он воскреснет. «А если мне придется ждать… Если Эшлин проведет ночь с охотниками…» – думал он. Им овладело желание перебить их всех.

– Давай еще раз пройдем по городу, – предложил Рейес. – Охотники должны были оставить след. Наверное, мы что-то пропустили.

Воины бок о бок направились в город. На улицах было немноголюдно, а встречавшиеся им прохожие старались держаться от них подальше. Очевидно, взрыв разрушил и легенду об их ангельской природе. Не способствовало доверию к воинам и то, что руки и лицо Мэддокса были перепачканы кровью.

Когда они с Рейесом оказались в грязном, провонявшем мочой переулке, в котором Мэддокс ощущал себя как в гробу, он остановился и, как и Рейес до этого, поднял голову, всматриваясь в бархатистые небеса. Его охватила беспомощность, только усилившая злость и желание убивать, которые он испытывал.

Эшлин стала смыслом его жизни. Мэддокс любил ее. Он и раньше подозревал это, но теперь был в этом уверен. Она была воплощением доброты и всего самого светлого, олицетворением страсти и спокойствия, надежды и жизни, невинности и… всего. Она стала для него всем. Теперь, после того, как Мэддокс нашел эту женщину, он не мог представить свою жизнь без нее. Ему казалось, будто она недостающее звено, последняя часть его существа, единственное, что делает его целым. Он обещал ей, что станет защищать ее, и потерпел неудачу.

Взревев, Мэддокс ударил кулаком стену, возвышавшуюся позади него. Ему казалось, будто он разваливается на части.

Мимо ног Рейеса пролетела газета, и он нагнулся, схватил ее, смял в комок, а затем отбросил в сторону.

– Мы теряем время, – произнес он.

– Знаю, – отозвался Мэддокс, приказав себе думать. – Охотники не стали бы вывозить женщин из города. Они направят все свои силы на поиски ларца и, раз проникли в крепость, должно быть, думают, будто он у нас.

– Да.

– Скорее всего, они все еще прячутся где-то здесь, в городе.

– Не сомневаюсь, что они надеялись обменять женщин на ларец, – произнес Рейес. – Пожалуй, стоит организовать такую сделку.

По его тону Мэддокс понял, что о честном обмене речь не идет. Рейес собирался забрать женщин и оставить охотникам лишь разлитую кровь.

– Каким образом? – поинтересовался Мэддокс.

Рейес вытащил рацию. Они довольно долго взволнованно вслушивались, но в эфире не было ничего, кроме помех, даже тогда, когда воины попытались кого-нибудь вызвать.

– Проклятье! – выругался Рейес. – Не хочу возвращаться в крепость с пустыми руками, но не знаю, что еще можно сделать, – продолжил он, и Мэддокс понял, что сама эта мысль мучает друга. – Полночь приближается.

Мэддокс знал лишь то, что хочет, чтобы Эшлин была жива и находилась рядом с ним. Снова подняв глаза к небу, он распростер руки.

– Помогите нам! – попросили они оба – и человек, и дух. – Помогите. Пожалуйста!

Однако ничего не произошло. Небеса не разверзлись, и на воинов не упала стена дождя. Их не ударила молния. Не изменилось вообще ничего. Звезды мигали на своих чернильно-черных насестах. Мэддокс округлил глаза. «Когда все это закончится, – решил он, – я сведу счеты с этими бесчувственными самовлюбленными богами. Что бы ни случилось с Эшлин, я отплачу им. Тысячекратно».