Елена Ляпота - Светлый оттенок тьмы

Орест чувствовал, что ещё немного такой жизни, и ему самому они станут по нраву. Иногда по ночам он вспоминал жену, представлял её славные груди, как наливное яблочко, в своих ладонях, её треклятую пятку, такую сладкую на вкус, и злился, понимая, как сильно он её хочет, а вот ей… ей же страсти его совсем не надо.

Коварная упырка, должно быть, счастлива, что он сгинул неизвестно куда. Тешится в объятиях своего упыря…

От горечи и злобы аж скулы сводило. Интересно, как выглядит этот упырь? А ещё интересней было б посмотреть на его срубленную голову…

А ближе к утру на губах ему чудился сок ежевики, и снились нежные и страстные поцелуи сияющей незнакомки. И он метался по кровати, пока не вскакивал — мокрый и возбуждённый. Бранился сквозь зубы и снова ложился спать.

Но этим утром он всерьёз размышлял о том, что пора делать ноги из этого места. Только как? Повсюду ходили каменные люди, кузнецы, копальщики, и это не считая их вездесущих любопытных баб. Если б только он снова мог стать невидимым…

Но дьявольский замок по-прежнему мешал ему колдовать.

После завтрака Ореста неожиданно повели в сторону от копальни. Он настороженно оглянулся и заметил, что Хрунька шёл следом. Но вид у него был загадочный. Поравнявшись с Орестом, копальщик не проронил ни слова. Так и шли молча.

Стражи привели их к небольшой лачуге, сколоченной будто наспех из брёвен разной толщины. Внутри было светло и просторно. И очень скромно.

Простенький стол, две лавки, несколько деревянных кресел. На одном из них сидел здоровенный каменный человек. Едва они вошли, Хрунька поклонился, тоже самое сделала и стража. Орест, подумав, тоже склонил голову, как подобает княжичу при встрече с важной особой. А в том, что он был важным, сомнений не было.

От каменного человека прямо веяло колдовской мощью, аж мурашки пробежали по коже.

— Перед тобой старейшина рода, княжич, — сказал Хрунька, — он хотел тебя видеть.

— Рад, что мне оказали такую честь, — улыбнулся Орест, — надеюсь, я вас ничем не прогневил, и вы отпустите меня подобру-поздорову.

— Старейшина обеспокоен, что ты задаёшь слишком много вопросов. Как будто шпион.

— Я не шпион. И вам это отлично известно.

— В таком случае, есть предложение. Перестань вынюхивать, княжич Кош. Есть дела, которые тебя не касаются.

— И откуда же у него такие мысли, а, Хрунька? — глаза Ореста сверкнули злобой. Хрунька немного опешил, однако тут же собрался и тряхнул немытой шевелюрой.

— Сейчас не о том речь. Старейшина хотел кое-что обсудить.

— Так пусть обсудит наедине. А ты пошёл вон.

— Не наглей, княжич, — разозлился Хрунька, — тебе и так тут не слишком рады.

— Так пусть скажут об этом сами. А не присылают скомороха вроде тебя.

— Каменные люди не могут говорить, — возразил Хрунька.

— Тогда как ты их понимаешь?

— Я научился читать их письмена.

— Ну, тогда я почитаю их мысли, Хрунька. Пшёл прочь. Я хочу поговорить со старейшиной наедине. Чтобы ты не носил потом разговоры по всей округе.

— Здесь не тебе решать! — Хрунька уже почти ревел.

Но старейшина внезапно поднял руку и щёлкнул каменными пальцами. Хрунька сник, поклонился ему и вышел, бросив напоследок взгляд, полный неприязни.

Орест развернул стул и уселся лицом к старейшине.

— Поговорим? Только не надо делать вид, будто ты немой. Моей нянькой была каменная баба, и она отлично умела говорить.

— Ну что ж, — сказал старейшина гулким, будто из пещеры, голосом, — как уже сказал Хрунька, ты слишком любопытен. Мне это не нравится.

— Мне тоже не нравится здесь. Я с удовольствием вернусь домой.

— Я не могу тебя просто так отпустить.

— Но почему? На что я тебе тут сдался? Таскать мешки у тебя есть кому. А толку от меня мало. А если боишься, что стану болтать — так спроси у своей крысы засланной, много ли он из меня вытянул? Уж поменьше, чем я из него. Так что не волнуйся — твоих тайн я не выдам.

— Я не волнуюсь, — спокойно сказал старейшина, — ты ведь ничего толком и не узнал.

— Тем более, — раздражённо ответил Орест.

Старейшина долго смотрел на него пустыми глазницами и задумчиво почёсывал подбородок.

— Нянька, говоришь? Как звать твою няньку?

— Зельда.

— Не помню… А как она очутилась в твоей семье?

— Вот этого не скажу. Не знаю. Зельда воспитывала ещё моего отца.

— А кто твой отец?

— Ирвальд Кош. Младший князь Синих Гор, владыка двенадцати вершин.

— Не слышал о таком…

— Странно. Мне казалось, его здесь боятся.

— Здесь много чего боятся. Кош… Но это сейчас неважно. Хочу предложить тебе сделку. Я отпускаю тебя. Но ты приведёшь к нам свою жену.

— На что она вам сдалась?

— Всё-то ты хочешь знать, княжич!

— Конечно! Упыри имеют что-то против вас, и Кьяра в этом точно замешана. Вы хотите надавить на её любовника?

— Что-то ты больно высокого мнения об упырях. Да и в наших с ними делах твоя жена не поможет. Мне она для другого нужна.

— Для чего?

— Потом узнаешь.

— Тогда сделки не будет. Можешь на мне хоть всю свою копальню перетащить.

— Смотри, а то перетащу, — засмеялся старейшина. Гулкий смех неприятно царапнул слух, и Оресту почувствовал, как по телу пробежал озноб. А ведь перетащит, гад. Но сдаваться он не собирался. Пусть Кьяра и змеина редкая, но ведь она его жена.

— Она не будет орудием мести, старейшина.

— Я не собираюсь никому мстить, Орест. Кьяра Ведич-Айулла должна зажечь кристаллы. Замок почти готов.

— Ты в своём уме? — ужаснулся Орест, — он огромен. Как она зажжёт всю эту груду камней?

— Она сильная ярилица. Ей это по плечам. Матушки пойдут за ней, и замок засияет.

— Но на кой бес вам это надо? Вы не похожи на тех, кто любит роскошь. На тебе самом — ни единой побрякушки. И вдруг — сияющий замок!

— Это Колыбель, — поправил его старейшина, — ты правильно догадался.

— На Равнинах уже есть Колыбель, — пробормотал Орест, — что вы задумали, каменные люди?

— Раз уж мы спустились с Гор, у нас нет иного выбора…

Старейшина неожиданно поднялся из кресла и подошёл к окну. Он был огромен. Орест подумал, что если бы эта груда камней обрушилась бы на него, то всё могло окончиться печально. У него вряд ли хватило бы сил исцелиться, даже если бы он мог колдовать. А к озеру его вряд ли бы кто-то понёс…

— Давным-давно, я даже уж и не помню, сколько тысячелетий назад, эти места были другими. Четыре реки текли в разных направлениях. Здесь были долины этих рек. Их называли самоцветными. Всё было усеяно цветами, да не простыми. Их семена были драгоценными, а лепестки сияли на солнце разноцветными камнями.

Каждый день здесь резвились девки-дивницы, оттого реки были полны рыбы, а леса — всякой живностью. А каждую ночь под светом звёзд плясали удивительные красавицы-ярилицы. Они зажигали самоцветы, и они светились ярко, как днём. И вся земля светилась. Места, куда ступала их нога, потом называли дорогой самоцветов.