Александр Зорич - Пути Звезднорожденных

«Впусти меня и дай мне право», – потребовал Урайн у Девкатры.

Клинок Эллата в косом рубящем ударе обрушился на прообраз галеры. Теперь даже он, Звезднорожденный, пожалуй не смог бы спасти ее, будь он там, на палубе.

Тысячекратно умноженная Стражем Реки, сила удара сообщилась мирозданию и воздух снова сгустился над варанским кораблем. Ему было суждено погибнуть от всеиспепеляющего пламени, которое, подобно клинку, раскаленной стеной должно было обрушиться на Орис.

Гаасса окс Тамай, обмирая от ужаса, мог видеть, как огненный вал, зародившийся из ниоткуда на левом берегу реки, со скоростью молнии достиг флагмана соседней колонны. Флагман захлебнулся пламенем.

«Еще мгновение – и меня, кажется, не станет.» – подумал он.

Грохот, казалось, сейчас разорвет саму ткань мироздания. Над водой, от самого Стража до последних кораблей варанского флота, вдоль обеих берегов реки, вспухли два пламенных жгута. Но главное – вал, который неумолимо должен был положить предел и Урайну, и всем его спутникам, необъяснимым образом прервался в ста локтях от корабля и воскрес лишь на мгновение уже на противоположном берегу Орина, чтобы озарить тамошний лес яркими факелами пожаров. Неужели пронесло?

– А-ах-х-х-хум-мер-вас разнеси! – Урайн буквально заходился от восторга. – Хушаки! Дети природы! Ну и сукин же кот этот Леворго!

Никто никогда не видел темного слугу Хуммера просветленным такой неземной радостью.

Он подскочил к Лоскиру и, обхватив его голову обеими руками, поцеловал хушака в гладко выбритую щеку варанского вельможи.

– Ты того… полегче, дядя… – проворчал Лоскир. Но по его лицу было – он сам не помнит себя от ликования.

Страж Реки задрожал и его каменное тело побежало внушительными трещинами.

Когда гиазир-свел Элиен опрометью выбежал из его каменного брюха, ирвамессы поняли, что их развеселый пикник на Гибельном Мысу можно считать оконченным.

В лице Звезднорожденного не было ни кровинки. Пустые, съехавшие на бок ножны болтались у него на поясе бесполезной обузой. В руках Элиен сжимал обломок меча Эллата. Куцый, бесполезный обломок с косым сколом длиной в пару ладоней.

Элиен остановился и обвел тяжелым взглядом первый ряд ирвамессов: свою былую гордость, вепрей бурана лезвий. После Даранка и Варнага они больше не казались Элиену непобедимыми. После того же, что произошло только что, они казались ему и вовсе обреченными…

«Бараны, собранные для заклания. Они – ничто перед теми, кто положил предел Поющему Оружию…»

Элиену было грустно – так грусно, как бывает грустно человеку, осознавшему собственное бессилие.

– Воины! – сказал гиазир-свел твердым голосом, в котором по-прежнему звенела непреклонная воля. – Победы не будет – только смерть. Те из вас, кто знает пути к спасению, могут воспользоваться ими незамедлительно. Я освобождаю вас от присяги на верность свелу и Вольному Городу. Спасибо за все.

Сказав так, Элиен зашагал прочь с Гибельного Мыса, к которому через четверть часа должны были подойти корабли варанцев.

За ним в тягостном молчании потянулись ирвамессы – какой прок оборонять никому не нужный Гибельный Мыс?

За их спинами неумолимо распадалась исполинская громадина Стража Реки – и некому теперь было одухотворять его поражение.

– Госпожа Гаэт! Гиазир-свел Элиен велел мне доставить вас к Ясеневому Спуску, – сказал Ашера Тощий.

Гаэт узнала голос Отца Ирвамессады сразу, но долго, очень долго не оборачивалась. Ею владело сонное оцепенение, верный спутник дурных предчувствий.

– Госпожа Гаэт, гиазир Элиен велел мне… – повторил Ашера. Он старался казаться спокойным даже теперь, когда битва была проиграна.

– Я слышала, Ашера.

– Времени на сборы нет, госпожа. Мы отправляемся немедленно, – в голосе Ашеры прозвучали нотки раздражения.

Гаэт горестно вздохнула. Конечно, для раздражения у Ашеры были все причины. Ему, Ашере, пристало сейчас сражаться рядом с гибнущими защитниками Орина. А ему приходится нянчиться с женщиной, будь она хоть сто раз женой свела!

– Я никуда не пойду, – сказала наконец Гаэт со всей твердостью, на которую была способна.

Ашера Тощий отрицательно покачал головой.

– Не выдумывайте, госпожа. В конце концов, есть приказ свела, который я не вправе нарушить. Пока что мы терпим поражение за поражением. Ваша безопасность под большим сомнением. Если грюты ворвутся во дворец…

– Мне плевать на мою безопасность, – бросила Гаэт и ее глаза наполнились слезами. – Любезный Ашера! Ты знаешь гиазира-свела так же хорошо, как и я. Неужели ты не понимаешь – если я останусь жива, Элиен никогда не решится уничтожить Урайна! И, между прочим, снова из-за моей проклятой безопасности!

Железная маска скрывала лицо Ашеры. Но даже не видя его, покрытого струпьями заживающих волдырей, можно было легко догадаться, что Отец Ирвамессады опустил очи долу.

Да, как человек он понимал Элиена. Как государственный муж – осуждал.

Эти два чувства никогда не находили компромисса, а особенно теперь. Однажды Элиен уже дал Урайну вольницу, превратив море человеческих страданий в настоящий полноводный океан. Смерть тысяч молодых воинов мудрый свел уже счел однажды достойной платой за жизнь своей возлюбленной жены. Не исключено, если даже они одержат победу в этой битве, все закончится новой войной…

– Дай мне свой меч, Ашера, – Гаэт, чьи глаза сияли словно два горных родника, обласканных солнцем, приблизилась к Ашере. – Мне нужен твой меч!

– Нет, госпожа, – Ашера в испуге отстранился. – Вы не сделаете этого!

– Сделаю! Все эти годы я жила с тяжелым камнем на сердце. Не будь меня, тысячи юношей, жизнелюбивых и прекрасных, как мой Элай, были бы сейчас живы… Я больше не в силах думать о том, что будет, если рука Элиена дрогнет и в этот раз …

– Нет, – Ашера отступил еще на шаг назад, к двери. За ней уже вовсю слышался лязг оружия и звуки приближающейся резни.

– Да, Ашера, – Гаэт со значением провела ладонью по своим шелковым косам, в которые еще с утра ею были вплетены бледно-зеленые траурные ленты.

Ашера Тощий молча кивнул.

Рука Гаэт выпросталась из расшитого речным жемчугом рукава.

Ашера Тощий колебался еще секунду. А затем вынул из ножен меч и отдал его Гаэт.

Она поцеловала лезвие, обратившись лицом к востоку, приставила острие клинка к подвздошной впадине и, осушив слезы, сказала Ашере:

– Скажешь Элиену, что я ушла достойно. Скажешь Элаю, что… Нет, Элаю ничего не нужно говорить. Если что-то будет не так – перережешь мне горло.

– Я скажу всем, что ты была храброй. Если буду жив, – спустя несколько минут шепнул на ухо мертвой госпоже седовласый Ашера.