Юрий Ишбулатов - Пепельная столица

— Каждый раз срабатывает… — добавил Нуаркх, его рука поучительно потянулась вверх.

— Нет, я не хочу снова слушать историю о Перламутровом Синглинге! — оборвала тоннельника Хати, резко мотнув головой. После она единым глотком осушила чашу и потянулась к початой бутылке, — плевать на войну и перевороты, займемся обедом.

— Знаешь, чем отличается Саантир от других городов, в которых нам довелось побывать? — привычными движениями Хати рассекла шкуру Сизокрылки и принялась вмешивать в подкожный жир щедрые щепотки пряностей.

— Тут так громко читают проповеди, будто пытаются что-то ими перекричать, — Хати поджала губы и задумчиво постучала окровавленным ножом по кончику отекшего носа. Вик между тем вернулся к наброскам, оторвавшись от очистки крупных зелено-красных корнеплодов.

— Понимаете о чем я? — Продолжала тараторить Хати, небрежно размахивая острым как Нар'Охай ножом.

— Саантир ведь вырезан в скале, которой обернулся Нар после смерти. Получается, они вырывают черное железо из мертвого тела, прямо из головы, — Хати поморщила и комично свела глаза, с силой упираясь пальцем в висок. Улыбнувшись, Викковаро показал ей карикатуру, которую только что закончил. Женщина хихикнула и, одобрительно закивав, указала пальцем на Нуаркха. Викковаро протянул тоннельнику листок, на котором одна под другой располагались четыре картинки. На первой был изображен полный пепельный, жирные пальцы которого терялись под толстыми перстнями. С потным лицом, застывшим в выражении остервенения, он крушил киркой череп скрюченного трупа, облаченного в черную чешую. Из раны на черепе обильно сыпались камешки, которые пепельный пихал в карман. На второй картинке к нему со спины подошла монахиня, в ужасе закрывшая ладонью рот и скривившийся от подступивших рыданий. Еще ниже тот же пепельный был изображен c натянутой на тучную морду смиреной миной. Он успокаивающе похлопывал монахиню по плечу, оставляя на робе отпечатки пухлой окровавленной ладонью. Свободной рукой он вставлял один из черных самородков в кулон, свисавший на грудь женщины. На последней картинке оба, умиротворенно закрыв глаза, касались завершенного амулета. При этом, тучный пепельный незаметно сметал гору самородков в сундук.

— Стоило придать разорению тела Нара налет духовности и это уже не кощунство, а почти что святая обязанность, — Хати прокомментировала карикатуру, коснувшись острием ножа нижней картинки.

— Я думаю, что вы пепельные зашли слишком далеко в стремлении персонифицировать Нара. Он — Создатель, и каждая пепельная песчинка это часть его тела. Ему нет никакого дела до вас и до того в какой скале вы ковыряетесь. Тем более он мертв… — когда Нуаркх приостановил тираду и приложиться к бутылке, Вик протянул ему еще один листок и снова принялся перемешивать нарезанные колечками овощи с мягким Фенрикским сыром. На рисунке был изображен тоннельник, бессильно опустившийся на колени и вытиравший обильные слезы. За его спиной свернулся в кольцо огромный змей — Урб, не обращавший никакого внимания на мольбы и причитания своего дитя.

— Хм… Это довольно точное описание культуры тоннельников, — признался Нуаркх, внимательно изучив мятый клочок желтоватого пергамента.

— Только мы плакать не умеем, у нас слезных желез нет, — тоннельник поднес палец к распахнутому грязно-желтому глазу, а затем моргнул парой прозрачных и влажных вертикальных век.

— Что на картинке? — праздным тоном поинтересовалась Хати, расправившаяся с половиной бутылки африта. Безупречный хрусталь сосуда был замаран жидкой глиной, которой женщина мазала Сизокрылку, фаршированную сухофруктами и волокнистыми кубиками свежего, сочного афри. Оставив птицу, Хати подкралась к Нуаркху и перевалилась через его плечо, пытаясь выхватить рисунок перепачканными в жире и глине руками. Боль растеклась жидким пламенем по истерзанным мускулам, Нуаркх зашипел и врезался грудью в столешницу, опрокинув бутылку сидра.

— Прости… ты же раааанен. — протянула Хати, небрежно похлопывая Нуаркха по плечу, — а Вик как всегда прав. Вы просто обозлились на Урба и равняете остальных Создателей по нему.

— Хати, я, конечно, понимаю что после Перекрестка, где всем на вас плевать, очень хочется поверить в то, что Нар хотел о вас позаботиться. Но зачем тешить себя этими сладкими сказками?

— Мой суровый, израненный солдатик. Совсем один в четырех мирах, — Сюсюкаясь, Хати подергала Нуаркха за жвало и добавила, — я понимаю, что ты просто хочешь меня разозлить. Вот только я слишком пьяна, чтобы мне было до этого дело.

Нуаркх вернул улыбку давящемуся от смеха Викковаро. В это время Хати забрала у Хинаринца противень с овощами и влажно чмокнула в щеку. Не прошло и часа, как печь начала выдыхать букет густых ароматов печеной сизокрылки, овощей и пряностей. На деревянном столике появились тонкие шершавые пластинки из аквамаринового Синского камня с темно-бордовыми кольцами. В плоских медных мисках, которые Хати и Вик расставили на пластинки, уже парили овощи. Их укрывала вязкая пелена сыра, украшенная бурыми подрумянившимися пятнышками. Парой железных клещей Хати достала из печи глиняный кокон, сковавший сочное мясо сизокрылки, а затем свалила его в вытянутую лодочку, занимавшую почетное центральное место на обеденном столе. Следом женщина начала вяло бродить по кухне, рассеянно обыскивая шкафчики и комоды.

— Мы кайло потеряли…и как нам теперь добраться… до сизокрылки? — запинаясь и икая, промолвила Хати. С ее губ не сходила довольная полуулыбка, а сузившиеся глаза затянула мутная пелена серьезного опьянения, — Нуаркх! А помнишь, как ты выдавил глаза… как было его имя? Глор… Хи-Хи! Глормррррр! Камнезуб! Его маленькие стеклянные глазки, помнишь?

— Он не оставил мне выбора. Зажал в углу плоской башкой и намеривался отгрызть ноги, — Нуаркх медленно разомкнул веко, и, валяясь на подстилке, поднял руку с напряженно растопыренной кистью. Благодаря дешевой маске голос тоннельника звучал неуместно уныло и безжизненно, — У Змей есть мягкое место на подбородке, и я ткнул туда костяшками.

Нуаркх вспорол воздух стремительным выпадом, и, не обращая внимания на притупленную алкоголем боль, медленно поднялся. При этом он отпихнул ногой пустую бутылку сидра. Сосуд отправился катиться по полу, звонко подпрыгивая на кухонной плитке.

— Его вопль прогремел как бой барабана! — Нуаркх навалился на толстый глиняный кокон Сизокрылки и приставил острые когти больших пальцев к неровной скорлупе, — он попытался отступить, но я не дал ему сбежать! Схватил за мясистые губы и что было сил надавил на глаза. Этот трюк не раз спасал мой панцирь!