Юрий Ишбулатов - Пепельная столица

Пальцы Нуаркха с хрустом впились в глиняный кокон, утопая в податливой плоти сизокрылки. По скорлупе пробежали глубокие, извилистые трещины. Через мгновенье черепки осыпались на стол вместе с сизыми перьями и выпустили клубы горячего пара. На окорочке, который Нуаркх резко вырвал из сустава, еще оставался пух, но оголодавшего тоннельника такая мелочь остановить не смогла. В один момент зазубренные жвала оторвали розоватое мясо от пышущих жаром костей, рассекли на мелкие кусочки и отправили в приоткрывшуюся ротовую щель. Горячая плоть и смесь острых специй огненным шаром свалились в желудок, обжигая небо и глотку. Нуаркх блаженно выдохнул, выпуская клубы пара, а после потушил пожар крупным глотком охлажденного сидра. Миска с овощами тоже недолго оставалась без внимания. Столовыми приборами тоннельники почти никогда не пользовались, Нуаркх просто поднес миску к лицу и принялся жвалами выуживать рассыпчатые зелено-красные ломтики из вязкого сыра. Не переставая глупо хихикать, Хати и Вик подражали тоннельнику, вылавливая овощи губами и зубами. Впрочем, через несколько минут они потеряли к еде интерес и увлеклись друг другом. Вик набрал полный рот африта и прижал Хати к стене страстным поцелуем. Затем он грубо схватил ее за горло и принялся изучать покрытое испариной лицо женщины, ее приоткрытый опухший рот, влажный от африта, и бессмысленные глаза, окруженные ореолом черных синяков. Звонкой пощечиной он рассек измочаленные улыбающиеся губы, и принялся выводить карандашом портрет ее довольного лица на ближайшем клочке чистой штукатурки.

Нуаркх еде не изменил и вышел из гастрономического транса только, когда от щедрого обеда остались лишь крошки, остывшие разгрызенные кости и бледные пятна застывшего сыра. Тоннельник почувствовал полное удовлетворение и, как раздувшийся желудок упирается в панцирь. Поколения предков, боровшиеся за выживание в клубке извилистых тоннелей Урба, и годы, проведенные на Сине, научили организм Нуаркх быстро очищать кровь, в том числе и от алкоголя. Тоннельник поспешил свалиться на подстилку и заснуть, прежде чем отогнанная сидром Проклятье вернется.

Нуаркх ощутил прохладное прикосновение полумрака, прятавшегося на кухне от зарождающегося дня. Больное воображение нарисовало стынущие руки мертвецов, которые оплетают ноющее тело. Тоннельник не выдержал, распахнул глаза и судорожно осмотрелся. Слева поджидала плоская морда чудовища, сверкавшая россыпью раскаленных глаз. Сердце затрепетало, почувствовав укол страха, но Нуаркх не шелохнулся и присмотрелся внимательнее. Морок не выдержал пристального взгляда и развеялся. Скалящаяся пасть обратилась стальной чашей с разогретой каминной галькой, которая отдавала слабым свечением.

Нуаркх осознал, что укутан в огромную синюю занавеску. Ворсинки мягкой шерсти цеплялись за острые грани лицевых пластинок, а раздраженными отростками ткань ощущалась как грубый песок. По внутренней поверхности панциря пробегали пульсации навязчивого зуда, симбионт неспокойно ворочался, родной глаз ощущался чугунным шариком.

Пару минут Нуаркх провел за созерцанием плывущего пятна, которое постепенно оборачивалось железным кольцом потухшей люстры. Вернув ясное зрение, тоннельник снова осмотрелся и обнаружил неряшливо разбросанную одежду. Заглянув под покрывало, он обнаружил нагое тело, расписанное мерцающей краской. Аккуратные бледно-серые линии петляли по пластинкам панциря, подражая очертаниям спрятанных под ними мускулов.

Поднимаясь с пола, Нуаркх ощущал себя значительно сносней, чем вчера. Мышцы неохотно подчинялись приказам и почти нестерпимо болели, но уже не прогибались под весом панциря. Тоннельник поплелся к выходу из кухни, громко шаркая костяной подошвой и шурша медными колечками, которые украшали полы его мантии. Спальня находилась в состоянии беспорядка, граничащего с разрухой. Стопы Нуаркха ощущали себя храбрыми исследователями Синских джунглей, продирающимися сквозь густые заросли. Викковаро с Хати были на балконе и не обращали внимания на шумное приближение тоннельника. Хати расслабленно сидела в объятиях Викковаро, подобрав ноги и положив голову на его плечо. Перед парой стоял мольберт. Резкие штрихи кисти, покрытой слоями засохшей краски, заставляли вязкие капели ложиться на голые ноги женщины вытянутыми кляксами. На холсте постепенно проявлялось детальное изображение совсем юной полноватой девушки. Ее голубая кровь текла по лабиринту стертой брусчатки. Сделав еще несколько шагов, Нуаркх увидел натурщицу, неподвижно замершую в переулке сбоку от особняка. На светло-сизой коже уже проступать трупные пятна, тонущие в густых рассветных тенях. На опухших веках, глубоких ссадинах и разбитых губах хозяйничали жирные насекомые. Скреты жадно глодали кончики пальцев и мочки ушей.

— Вижу, бдительные Саантирцы уже начали очищать город от Галафейских шпионов, — сухо констатировал Нуаркх.

— Для Вика начинается период плодотворного творчества, — запинаясь, пробормотала Хати и посмотрела на тоннельника снизу вверх:

— Слишком роскошная мантия для простого солдата подземных троп, — девушка крупно задрожала от смеха, который с трудом протискивающегося сквозь запрокинутое горло. После разгромной победы над Сидром и Ориекским золотым, Хати принялась за собственные запасы, — вику всегда нравились традиционные Урбские узоры. Мы не могли не воспользоваться твоей беспомощностью.

— Выгодно подчеркивает мою складную фигуру, — безразлично пожав плечами, прощелкал Нуаркх и закончил наматывать маску-переводчик. Перила заскрипели от напряжения, когда он тяжело на них навалился. Хати проводила его взглядом помутненных глаз и, хихикнув, спросила:

— У меня есть один пикантный вопрос… а как вы на Урбе размножаетесь? У тебя… там только костяная пластинка.

— Радует, что вы оказались недостаточно настойчивыми, чтобы отыскать полость с молокой, — отозвался Нуаркх, коротко присвистнул от смеха, — когда королева готова нести детей, ее брюшко раздувается до огромных размеров, а по бокам появляются несколько кармашков. Избранные мужчины одновременно прокалывают пленки кармашков жвалами или пальцами…

— Очень романтично, — резко воздев руки, Хати оборвала тоннельника.

— Даже не думай это зарисовывать! — прикрикнула она и звонко хлопнула Викковаро по руке, потянувшейся к блокноту.

— Более романтично, нежели использовать акт размножения подобно алкоголю и вкусной пище, а затем обращаться к отрекшимся от Нара детям, чтобы извлечь результат сего акта, — Нуаркх пристально наблюдал за тем, как брови Хати на мгновенье насупились. Викковаро попытался резко обернуться и встать.