Филис Каст - Избранная луной

– Успокойся, мы больше не будем иметь с ней дела, как и с Кланом. Мы теперь сами себе клан. Мы есть друг у друга, и больше нам никого не надо.

Передохнув, они спустились к ручью, что вился сквозь рощицу, мелодично журча, и напились вдоволь. Затем Мари стала присматривать место для живоловки.

– Вот! Здесь, как я и думала! Взгляни, Ригель – жеруха, целые заросли! – Вне себя от радости, Мари быстро зашагала вдоль кромки воды. – И вот, смотри, – указала она, хотя Ригель с головой ушел в игру – подбрасывал в воздух палку и хватал на лету. – Две цепочки маленьких следов – вот одна, а вот другая – и две покрупнее, почти вплотную друг к другу. Это кроличьи следы. А вот еще, и еще! Лучше места для ловли кроликов не сыскать! – Напевая себе под нос, Мари стала рвать пучки лесных трав, потом натерла ими ловушку, чтобы отбить свой запах. Затем поставила ловушку входом к зарослям жерухи, а другой стороной – к молодым кустам ежевики, что росли рядком, словно живая изгородь.

Мари вытерла руки о плащ, кликнула Ригеля, и тот прискакал с палкой в зубах. Возле нее он резко затормозил, присел на задние лапы и, весело махая хвостом, протянул ей палку в надежде вовлечь ее в игру «подай-принеси».

– Хорошо, поиграем, только чуть позже. Нас ждут грибы, и ты, мой чуткий мальчик, мне поможешь. – Мари забрала у щенка палку и метнула на другой берег ручья, так что Ригелю пришлось прыгать через поток. Девушка с гордостью смотрела, как Ригель без труда нашел палку, снова перепрыгнул с берега на берег и сел возле нее.

Мари оглядела его. Как же он вырос! Лапы, конечно, пока несоразмерно большие, и мордочка по-щенячьи округлая, зато весит он фунтов пятьдесят, не меньше: возьмешь на руки – сразу чувствуется! Он преображался на глазах, превращался во взрослую овчарку, красивую и величественную, умную и преданную. Мари видела, каким он станет, и вдруг, переполненная радостью, упала на колени и стиснула пса в объятиях.

– Я тебя люблю! Прости мне мои несовершенства и прости, что я переменилась после маминой смерти. Но я буду очень стараться, Ригель. Буду стараться, чтобы мы были счастливы. – Щенок выронил палку, залез к Мари на колени, где он уже не умещался, и припал головой к ее плечу, согревая ее любовью и ничего не требуя взамен.

– Прочь от нее, чудовище! – зазвенел в роще дикий крик Зоры. – Беги, Мари! Беги!

Ригель опомнился раньше Мари. Спрыгнул с ее колен и встал перед Зорой, которая потрясала в воздухе палкой. Загородив собой Мари, он свирепо оскалился, утробно зарычал, совсем как взрослый пес.

– О Богиня Великая! Это чудовище, оказывается, твое! – В голосе Зоры сквозил ужас, серые глаза стали огромными. Выронив палку, она попятилась, но грозное рычание Ригеля пригвоздило ее к месту.

Мари онемела. Когда она вновь обрела дар речи, то заговорила своим обычным, спокойным голосом:

– Никакое он не чудовище, но что правда, то правда: он мой.

Дикий взгляд Зоры метался от Мари к Ригелю:

– Убей меня Богиня, вот что с тобой не так! Ты из Псобратьев!

– Не совсем. Я лишь наполовину Псобрат, а наполовину Землеступ, – объяснила Мари.

– Я… я, пожалуй, присяду. Следи только, чтобы он меня не съел, – сказала Зора.

– Да не бойся, не съест. А вот укусить может, так что не садись резко и не вздумай бежать.

– Рада бы бежать, да ноги не держат. – Зора тяжело опустилась на землю, не в силах отвести взгляда от Ригеля. – Ну и громадина! А глаза у него всегда такие бешеные? Он меня точно не съест?

Мари с любовью погладила Ригеля.

– Точно. Если ты, конечно, не вздумаешь бежать или напасть на меня. Тогда он тебя покусает, причем с моего разрешения. И глаза у него не бешеные.

– Ты всегда такая грубиянка?

Мари сдвинула брови.

– Я тебе не грубила. Ты сама виновата, увязалась за мной.

– Теперь я все понимаю. Леда знала про этого… этого?.. – Зора осеклась и нетвердой рукой указала на Ригеля.

– Это собака. Овчарка. А зовут его Ригель. И, конечно, мама про него знала. Он живет с нами. – Мари запнулась и упавшим голосом поправилась: – Теперь-то он живет со мной одной.

– Мари, вот ужас, как же так вышло?

– Как Ригель оказался со мной, или как вышло, что я наполовину Псобрат, а наполовину Землеступ?

– Но почему ты такая спокойная?! – Зора почти сорвалась на крик, а когда Ригель снова зарычал, прижала руку к груди, будто сердце у нее вот-вот выскочит, и, вздохнув, продолжала: – Умираю от страха, когда он щерится и издает этот ужасный звук.

– Так не кричи на меня.

– Я стараюсь! – воскликнула Зора и прикусила язык.

Мари вздохнула.

– Что ж, сама не понимаю, отчего я такая спокойная. С чего мне быть спокойной? Ведь ты только что узнала тайну, которую мы с мамой хранили всю мою жизнь. – Мари помолчала, подумала и продолжила, будто не к Зоре обращаясь, а рассуждая вслух: – Теперь, когда ты узнала – когда хоть кто-то узнал – мне стало легче. А после маминой смерти жизнь совсем разладилась. А то, что ты здесь и видела Ригеля со мной, лишь подбросило щепок в костер, на котором сгорает моя жизнь.

– Как эта тварь тебя нашла?

– Зора, не называй его так. Называй его по имени.

– Прости, это я с непривычки. – Зора с шумом втянула в себя воздух и продолжила: – Как Ригель тебя нашел? – Она вновь уставилась на овчарку, а Ригель ощерился, показав зубы. – Можешь ему сказать, чтобы прекратил?

– Вообще-то могу. Только не хочу.

– Значит, буду сидеть и дрожать от страха. – Зора провела рукой по волосам.

– Неплохая мысль.

Мари замолчала, и Зора коротко вздохнула, а Ригель поднял голову и стал разглядывать ее, будто не зная, чего от нее ждать.

– Мари, ты ответишь на мой вопрос или нет?

– Могу и ответить. По правде сказать, не знаю, как Ригель меня разыскал. Он пришел к нам в нору ночью, после прошлого Праздника Полнолуния, весь израненный. Я помогла маме призвать луну и вылечила его. У меня тогда в первый раз получилось призвать луну.

– Незадолго до смерти Леда мне сказала, что хочет и тебя объявить своей ученицей, потому что ты омыла Ксандра и Дженну.

– Знаю, что она тебе сказала. Я все слышала – пряталась с Ригелем под ивой возле Поляны собраний.

– Так ты и вправду омыла Ксандра с Дженной?

– Да, мама бы врать не стала.

Зора презрительно фыркнула:

– Про тебя она врала всю жизнь! Говорила, что ты хворая и солнечный свет тебе вредит.

– Это совсем другое. Она не врала, а защищала меня. – Мари завернула рукав плаща, вытерла грязную руку о влажный мох. Отступила на пару шагов, туда, где одинокий луч солнца пробился сквозь редеющий утренний туман. Подняла руку, будто потянулась к солнцу, и сразу тепло заструилось по телу. Мари поймала взгляд Зоры и показала ей руку.

Зора так и ахнула: