Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

— Ещё есть плов, — постукивая зубами и совсем смущаясь, сообщила Ана. — Слушай, как же я испугалась! Ужас-ужас. Вот чую, что папа тут, я всегда чую его. Но я испугалась. Ты меня прямо спас. Да. Стратегия двенадцать, гадость. Да. Не хочу убегать.

— Либо хозяин дома плохо знает местное наречие, — задумчиво предположил гость, — либо это хозяйка. Я сомневаюсь, что войти в дом допустимо, пока ваш отец отсутствует.

Было слышно, как гость вопреки своим сомнениям распоряжается в доме, ищет покрывало и кутает Ану. Подбрасывает несколько веток в очаг, звенит медным чайником, принюхивается к плову и сглатывает голодный спазм. Замирает, наверняка глядя в дверной проем и еще раз решая, допустимо ли остаться и порушить ещё одно правило, когда их и так порушено за короткую жизнь слишком много.

Вервр разжал пальцы и лёг на крышу, разбросав руки и улыбаясь темноте ночи, не способной предать и рассказать хоть кому, что багряный бес умеет так вот — улыбаться. По дурацкому поводу, совсем дурацкому и достойному гнева или хотя бы кривой ухмылки, не иначе. Только что он стал свидетелем того, как просыпается самый загадочный дар атлов. Их умение зажигать огонь в остывших очагах душ.

— Полагаю, мне следует покинуть дом.

— Вот ещё! Я против. Вдобавок папа тут, точно. Только он ещё ледяной.

Ана зашуршала покрывалом, вмиг сбросив и его, и шок, способный трепать обычного ребёнка и даже взрослого часами напролёт. После такого-то происшествия! Но в её доме гость, и ей очень важен этот гость. Настолько важен… вервр ощутил укол незнакомого, а вернее забытого — ревности?

— Ледяной? — стоя в дверях, уточнил гость.

— Ну, он когда натворит всякого, делается вроде как ледяной, — охотно сообщила Ана. Она сопела и пыхтела и, не иначе, вцепившись в локоть гостя, тянула его в дом. — Да сядь же! Сейчас я… — Ана вышла на порог и посвистела, поскребла по стене, постучала ногтями по дверному косяку. — Пап! Ну пап, ты где? Эй! Ну плов же с крольчатиной, я же сама выбирала. Полтушки припрятала, сырое мясо… Эй!

Вервр перекатился по крыше, сел и возмущённо фыркнул. Его приманивают крольчатиной! Его зовут, как прирученную змею — стуча по стене и посвистывая. Он должен быть в гневе и, пожалуй, он должен сегодня не прийти, и завтра тоже. А ещё…

— Свежатину брось сюда, — велел вервр.

— Пап, а я не испортила ему горло? — испуганно уточнила Ана, поднимаясь на цыпочки и глядя куда-то в звёздное небо, мимо всех крыш.

— Нет. Мимо стратегии двенадцать надо думать о своём горле, только о своём. Я недоволен.

Ана убежала, чтобы немедленно вернуться. Примерившись, она бросила вверх мясо, завёрнутое в вялые листья. Вервр поймал и снова лёг на крышу, ощущая спиной тепло и принюхиваясь к остывшей, но ещё довольно свежей, кроличьей крови.

— Эх ты, — звонко стуча донышкам мисок, расставляемых на столе, Ана теперь воспитывала гостя, — удумал уходить, не поев. Я ужас как благодарна. Ну, теперь я могу болтать, сколько влезет. Вот за что благодарна. Пап у меня такой… он такой, что я всё время слушаю. Язык чешется, а я слушаю. Прям зудит, понимаешь?

— Прямо, — поправил вервр, облизываясь и принимаясь грызть особенно сладкую косточку.

— Твой папа ест мясо… сырым? — осторожно уточнил гость.

— А я почти не ем даже варёное, у меня свои недостатки, — примирительно сообщила Ана. Было слышно, как она плюхнулась с размаха на пол и стала укладывать подушки под спину, она всегда отдавала этому бестолковому занятию слишком много времени и сил. — Ты давно не был в доме? У тебя в глазах не отражается дом. Я вижу. Давно, значит. Ешь плов. Ты давно ни с кем не болтал, да? А…

— Уши, — прервал гость. Помолчал и задумчиво добавил: — зудят.

— То есть слушать тошно или не тошно, я не поняла, — с новым вдохновением принялась бормотать Ана. Забулькало переливаемое из кувшина молоко. — Вот я не спрашиваю ведь, почему ты ушёл из дома, хотя вся зудю… зужу?

Ана притихла, ожидая, что её поправят. Вервр облизал пальцы и фыркнул от возмущения. Какой смысл что-либо говорить, если тебя по-детски на это провоцируют?

— Мы стали богаты. Такое решение принял отец, я не смел оспорить и не мог принять ту цену, что оплатила достаток, — нехотя сообщил гость.

— А тебя звать Бара или Ош? Где настоящее личное имя-то?

— Бара, это имя выбрал дед. Я тоже позволю себе невежливый вопрос. Что вынудило тебя одеваться неподобающе?

Пауза вместо ответа оказалась такой длинной, что вервр успел доесть мясо, да и гость, судя по всему, насытился пловом в приятной ему тишине. Ана всё это время скребла в затылке, вздыхала, вертелась и шуршала. Не иначе, щупала ткань рубахи и штанов, мысленно перебирала иные вещи, брошенные в прежнем жилье, чтобы понять: как это — быть одетой неподобающе?

— Мальчиком, — подсказал с крыши вервр. Зевнул, спрыгнул во двор и нехотя шагнул к двери. Настороженно прижал уши: Ана всегда знала, убивал ли он, с первого взгляда. И это было… тяжело. — Моё решение. Я ращу её, но не мешаю делать глупости. В мире пустыни их спокойнее делать в таком виде. Приветствую, алый Бара. Зови меня Зан из рода Ан, или просто Ан. Как выяснилось сегодня, я унаследовал именно такое имя. Я за него скоро расплачусь, и затем я предпочёл бы вспомнить изначальное. Но пока бессилен это сделать.

Вервр нагнулся, минуя низкий дверной проем, скользнул по комнате и сел к столу. Ана немедленно принялась подбивать подушки под спину «папе», разрушив всю конструкцию вокруг себя. Гость не ахнул и не выказал удивления как-то ещё. Только один раз сбил дыхание, задержав выдох… То есть, — усмехнулся вервр, принюхиваясь к чаю, уже налитому для него в пиалу, — гость видел казнь на площади.

— Утром мы уходим из города и направимся на север, а после и вовсе за море. — Сообщил своё решение вервр. — Ош Бара, я уже обзавёлся одним бесполезным спутником, отчего бы мне мешать Ане сделать то же самое? Приглашаю в наш бродячий балаган. Временно. За морем постараюсь устроить вас в обучение к мастеру, который не спросит в оплату клятвы и не пообещает золота. Он умеет учить алых. В благодарность за мою неожиданную доброту вы покинете наш балаган, — вервр оскалился, — простившись с Аной вежливо и без обещания снова её увидеть. Так я смогу успокоить её душу и избавиться от вас, поймав двух кроликов одним движением. Трёх кроликов: вы присмотрите за наследником семьи Ан, сам он на такое не способен теперь и вряд ли поумнеет, даже случайно дожив до седины.

— Он тоже… цел? — гость утратил выдержку и поперхнулся чаем, великолепным белым чаем зимнего сбора, ценимым всеми, кто хоть что-то понимает в напитках горного княжества на далёком даже отсюда востоке.

— Он-то цел, — надулась Ана, давая понять, что и на сей раз рассмотрела, сколько пятен крови за ночь прибавилось на тщательно вымытых руках вервра. — Пап, нельзя было их оставить… ну, так, как есть?