Макс Фрай - Гнезда Химер

– А кто же собирает урожай, если там никого нет? – удивился я.

– А кто их знает… – неопределенно ответил Хэхэльф. – Говорят, на каждом острове остается смотритель – страшный колдун! Во всяком случае, и страмослябские пираты, и наши халндойнские купцы не раз пытались сунуться на необитаемый остров сибельтуунгов… От их кораблей остались только щепки, а уцелевшие матросы утверждают, что не видели там никого. Впрочем, некоторые клянутся, что в последний момент заметили одного тщедушного старика в странной одежде, или выжившую из ума старуху, или подростка с пучком маленьких дротиков в руках – не боевых, а предназначенных для игры в шаи-бак-хлак… О сибельтуунгах никто не знает правды. Иногда мне кажется, так даже лучше: остается простор для воображения! Можно выдумать сколько угодно чудесных историй вместо одной-единственной правды, которая непременно вскоре наскучит, какой бы захватывающей ни казалась поначалу…

– Тоже верно, – согласился я, осторожно пробуя темную ароматную жидкость. Она оказалась обжигающе свежей, тягучей и почти невесомой – не вино, а волшебный коктейль из ночного ветра и чужих сновидений…

– Если бы у меня было немного больше времени, я бы непременно сказал тебе: Таонкрахт подождет, давай сначала навестим сибельтуунгов! – признался я. – Может быть, нам повезло бы больше, чем нашим предшественникам: подружился же я с чару…

– Ага, – мечтательно подхватил Хэхэльф. – Ты бы непременно с ними подружился, уж ты-то умеешь вползать в чужое сердце, как водяная змея под рубаху ныряльщика… И тогда я стал бы единственным поставщиком сибельтуунгских вин на Хомайге, так что через несколько лет моих сбережений хватило бы, чтобы купить весь Мурбангон, до последней пяди земли, вместе с тамошними сбрендившими Мараха вместо мебели… Вот только непонятно, на кой он мне сдался?!

– Просто для смеху. – Я пожал плечами. – Жаль, дружище! Ничего не выйдет. Мне нужно успеть уладить свои дела до конца года…

– Боишься попасть в Гнезда Химер? – сочувственно спросил Хэхэльф. – Знаешь, Ронхул, а я в них не верю! И дядя Анабан не верит, и его жрецы – я нарочно их спрашивал!

– Скажу тебе больше: Варабайба в них тоже не верит, – усмехнулся я. – Да и я сам не очень-то верю…

– И все равно боишься?

– И все равно боюсь. Да уж, демон мог бы быть и похрабрее, а то срам какой-то!

– Я тебя понимаю, Ронхул, – мягко сказал Хэхэльф. – Уж я-то знаю, каково жить приговоренному к смерти! Когда мой отец нарушил договор и сжег только что отстроенный бунабский поселок на берегу озера Инильба, ндана-акуса Анабан имел полное право меня убить. Скажу больше: он был должен это сделать. Так уж повелось: когда договор нарушен, заложника убивают, чтобы другим неповадно было… Я не верил, что дядя Анабан действительно станет меня убивать, поскольку в те времена он относился ко мне лучше, чем к собственным детям. Не верил – и все равно боялся. Даже после того, как ндана-акуса торжественно объявил, что не намерен предавать меня смерти, страх все равно остался со мной. Я привык жить с этим страхом: со временем ко мне вернулись и прежний аппетит, и былое любопытство, я снова стал получать удовольствие от игр с друзьями и чувствовал себя счастливым, когда нам удавалась очередная проделка… Но страх никуда не делся: он поселился в дальнем углу моего сердца и иногда вылезал на поверхность, чтобы напомнить: моя жизнь ничего не стоит и может закончиться в любое мгновение… Одним словом, я знаю, каково тебе, Ронхул. Приговор зачитан, и какая разница – веришь ты в него или нет. Ты с ним живешь, этого достаточно.

– Так все и есть, – кивнул я. – А тебе несладко пришлось, как я погляжу!

– Ерунда! – беззаботно отмахнулся Хэхэльф. – Это только когда рассказываешь, все так мрачно, а когда живешь… Ну вот скажи: тебе сейчас плохо?

– Нет, – удивленно сказал я. – Сейчас просто здорово!

– А на Хое тебе было плохо? Или у меня дома, в Сбо?

– Ни в коем случае! – Я даже головой помотал для убедительности. – Только иногда в голову лезли мрачные мысли про эти проклятые «гнёзда»…

– Ну вот, – кивнул Хэхэльф. – Только иногда, но не слишком часто, верно? У тебя было много замечательных дней, а если ты вернешься домой и расскажешь кому-нибудь свою историю, этот человек тоже вполне может сказать: «Тебе несладко пришлось», – и будет не так уж прав. Он упустит из виду, что большую часть времени ты просто жил и наслаждался жизнью, а не обдумывал свою печальную участь…

– Ты такой мудрый – просто ужас! – усмехнулся я.

– Бывает иногда, – он пожал плечами. – Но быстро проходит, так что не бери в голову!

Ночью я спал как убитый, зато перед самым пробуждением настойчивый шепот напомнил мне о существовании ветра по имени Овётганна. Я проснулся под колокольный набат своего глупого сердца, которое никак не могло решить, от чего ему содрогаться: от ужаса или все-таки от радости… Все утро шепот из сна продолжал звучать в моих ушах, и у меня голова кругом шла от его невнятных, но соблазнительных обещаний…

Хэхэльф переложил нелегкое бремя управления парусником на плечи своей команды и возился со щенками чару.

– Они меня не очень-то слушаются, Ронхул! – пожаловался он. – То и дело норовят за палец тяпнуть! Как ты с ними управляешься?

– Да никак. Просто говорю, что они хорошие собачки…

– Пробовал, – мрачно отозвался Хэхэльф. – Не помогает.

– Наверное, тебе не хватает искренности, – предположил я. – Ты же с детства знаешь, что они кусаются… А чего ты, собственно, мучаешься? Просто намажь им носы кумафэгой.

– Придется, – вздохнул он, пытаясь удержать на руках расшалившуюся парочку. – Я думал, может, у тебя есть какой-то секрет – чего добро зря переводить…

Я взял у него щенков и укоризненно сказал им:

– Такой хороший дядя этот Хэхэльф из Инильбы, а вы его кусаете! И не стыдно?

Щенки притихли и внимательно смотрели на меня блестящими черными глазками.

– Больше не кусайтесь. Он ваш новый хозяин, – строго прибавил я и отдал щенков Хэхэльфу.

– Подействовало! – восхитился он. – Смотри-ка, Ронхул, они и правда присмирели!

– Будем надеяться, что это надолго, – зевнул я. – Возись с ними побольше, гладь, корми – глядишь, привыкнут.

– Ладно… Вообще-то бунаба воспитывают своих чару в строгости, – заметил он, осторожно поглаживая загривки своих питомцев.

– Правильно делают, наверное, – согласился я. – Только я так не умею. Строгость – не мой стиль, к сожалению. Если уж любишь – какие могут быть строгости! А если не любишь, и возиться не стоит…

– А ты любишь этих щенков? – удивился он. – Чего же тогда мне подарил?

– Любить – не значит навсегда оставлять при себе, – улыбнулся я. – И потом, я их люблю только пока вижу. А когда не вижу – забываю. Речь не только об этих маленьких чару, конечно…